Игорь Черный - Никого над нами

— Аминь, — тяжело вздохнув, завершил молитву священник и обессиленно опустился на стул.

— Как догадался? — Свори кинул мне чистую тряпицу и двумя ударами меча отрубил голову чернокнижнику.

— У настоящего церковника на пальце отметина от кольца осталась. — Приложив к располосованной щеке тряпку, я поморщился от боли. — Твою тень!

— Терпи. В следующий раз умнее будешь, — усмехнулся, глядя на мои мучения, седоусый рыцарь, вспотевшее лицо которого сейчас, как никогда, напоминало вырезанную из дубовой доски маску. — Так сложно нас предупредить было?

— Чернокнижник с меня глаз не спускал. Хитрый, сволочь. Только дохлый какой-то…

— Если бы демон из него силы не тянул, этот задохлик — всех нас к теням отправил бы, — покачал головой Свори, вытирая клинок.

— Что за демон, кстати? — Я с трудом поднялся на ноги, но тут же бухнулся на стул.

— Вельнский наездник. — Рыцарь посмотрел на священника, опустившегося на колени рядом с разорванным почти напополам телом Жерара. — Ты не знал, что девчонка одержима?

— Откуда? Если б знал…

Я вновь поднялся на ноги и побрел к выходу, пожалуй, впервые в жизни не испытывая удовольствия от вида демона, отправленного во тьму. Наоборот, застывшее на полу окровавленное тело девочки вызывало лишь желание обо всем забыть. Забыть и поскорее отсюда убраться. Куда глаза глядят. Пусть на ночь глядя, только бы выкинуть из головы вновь ставшие голубыми детские глаза.

И ведь можно было ее спасти, можно! Всего-навсего и требовалось-то — не махать ножом, а сперва отца Густава позвать. Да только задним умом все мы крепки. Если бы да кабы…

Но где-то в глубине души хуже собственного бессилия меня грызло совсем другое. На одной чаше внутренних весов там качалось стремление уничтожить демона. На другой — спасти чем-то зацепившую за живое девчонку. И если быть честным хоть с самим собой, этот благородный порыв никак не мог перевесить заветное — мрачное, отдающее горьковатым привкусом слез и до одури пахнущее дымом и кровью — желание собственными руками порвать на куски всякую вышедшую из Ведьминой плеши тварь. Желание, которое преследовало меня большую часть жизни. Желание, которое умрет только вместе со мной…

— Эдвин! Пива тащи! — И, захлопнув за собой дверь, я вышел во двор.

Старик, сидевший на вросшем в землю валуне, раздраженно выбил о камень потухшую из-за моросившего дождя трубку и спрятал ее в холщовый мешочек. Серая ткань его плаща давно промокла, а стекавшие по длинным седым волосам капли неприятно щекотали морщинистую шею. Однако он не собирался искать укрытия и терпел сырость, начавшую потихоньку вытягивать из тела тепло, — те, в ожидании кого старый провидец провел этот ненастный день на продуваемом всеми ветрами холме, могли появиться с минуты на минуту.

Старик сунул мешочек с трубкой в дорожную суму, спрятал озябшие кисти в длинные рукава плаща и тяжело вздохнул. Сумрачно было у него на душе, сумрачно. Будто и там все затянули серые осенние облака, что медленно ползли по небу, едва-едва не цепляясь за макушки высоких сосен. Слишком уж много зависело от разношерстной компании, отправившейся в поход к Драконьему холму. И слишком многое могло спутать тщательно выверенные планы, разметав их, как ветер развеивает оставшийся на пожарище пепел.

Не было ли ошибкой во всеуслышание объявить пророчество, мимолетной искрой мелькнувшее в голове? Так ли все сложится, как ему привиделось? И не сможет ли жест отчаянья, призванный направить судьбы мира в нужное русло, вызвать лавину, которая погребет под собой последние ростки надежды?

Печально усмехнувшись, старик только покачал головой. Что толку гадать? Наверняка могли знать только боги. Но его боги давно мертвы…

Эльф, человек, гном и орк появились уже ближе к вечеру. Усталые и промокшие, они с трудом протащили через густые заросли орешника тяжеленный короб и, не останавливаясь отдохнуть, начали восхождение к вершине холма. Ноги скользили на раскисшем от дождя склоне, и несколько раз только гном, хватавший орка под локоть, удерживал того, да и всех остальных от падения.

Старик сложил на груди руки и вновь тяжело вздохнул: добрались. И пусть верст от ближайшего тракта требовалось пройти не так уж и много, вряд ли хоть кто-то поставил бы даже медяк на то, что представители издревле враждовавших меж собой рас смогут преодолеть это расстояние, не вцепившись друг другу в глотки. Да, хрупкое перемирие продолжалось третий год, и люди, оттеснившие орков в Закатные топи, остановили свое продвижение к морю, а зеленокожие, в свою очередь, не пытались выдавить эльфов из горловины между Зимними горами и Восточным кряжем. Но ненависть никуда не делась — слишком долго она копилась, чтобы ее можно было сбрасывать со счетов. Вот продлись это шаткое равновесие еще хоть полвека, и тогда, быть может, привычка к мирной жизни пересилит вековую вражду. А пока… Пока хватит одной искры, чтобы вновь вспыхнула война.

Впрочем, старый провидец почти не сомневался, что ничего страшного за время пути не произойдет. Дай разумным цель — и если они действительно разумны, то тотчас забудут про былые разногласия. Главное — подыскать подходящую задачу. Сказки о всеобщем благоденствии и терпимости в этом деле не помогут: всегда найдутся те, для кого замшелые традиции или сиюминутная пожива окажутся важнее будущей выгоды. Тем более выгоды обоюдной. Другое дело спаять — не дружбу, нет — союз чужой кровью. Кровью того, кого ненавидят и боятся все без исключения разумные существа, даже безмозглые северные тролли.

Кровью драконов — первых богов этого мира.

Старик несколько раз кивнул, словно соглашаясь с собственными мыслями. Ни у одной расы, чьи представители упорно взбирались на крутой склон, не было причин для любви к былым повелителям этого мира. Бежавшие от владычества драконов эльфы долгие века скитались по чужим мирам, дожидаясь случая вернуться домой. Гномы отсиживались в своих подгорных пещерах, опасаясь лишний раз выбраться наружу. Орки прятались в лесных чащах, вздрагивая всякий раз, когда на деревья набегала тень гигантских крыльев. А люди… Пока драконы правили миром, людям здесь не было места.

И так уж вышло, что, только объединившись, карабкавшиеся по склону холма могли рассчитывать уничтожить последнего из былых повелителей неба. Гном найдет уязвимое место в каменной чешуе. Эльф споет песнь, пробуждающую дракона от многовекового сна. Орк, прирожденный охотник, нанесет удар копьем точно в момент пробуждения, когда дух владыки уже покинет царство Старого Короля, но еще не успеет оживить занемевшее от долгого бездействия тело. И только чары человека смогут навсегда отправить душу последнего дракона во тьму.