Владимир Свержин - Трактир «Разбитые надежды»

— Постой! — не скрывая удивления и разочарования, напомнил чешуйчатый. — А как же мы? Я, Лилия…

Воин почувствовал, что у него сдавило прежде бесперебойно работавшее сердце. Это новое, совершенно неведомое ранее чувство ошеломило его. Спешить, догонять караван, чтобы отбить побратима, казалось ему столь нормальным и естественным, что вопрос потомка драконов застал его врасплох. Сегодня Марат в самом деле доказал, что может быть, как он говорил… союзником. Но брать его сейчас на последний рывок…

— Нет, — с натугой выдавил он. — Ты плохо ходишь и мало что умеешь.

— Но я тебя освободил, и я же нашел Бурого!

— Я хочу, чтобы ты жил дальше, — пытаясь хоть как-то объяснить свою мысль, выдохнул несчастный Леха.

— Это нечестно! — возмутился Марат. — Как же так! Мы с тобой вместе и с прорвами дрались, и с живоглотом, и… — он помедлил, — тут…

— Слишком опасно, — резко перебил ученик Старого Бирюка.

— А оставаться здесь менее опасно?! — вскинулась Лилия. — Я же твоя женщина, не забыл об этом?! Ты сам заявил.

Лехе казалось, будто он стоит, привязанный, между двумя яростными скакунами, и погонщики настегивают их бичами.

— Я должен идти… — усилием воли выталкивая слова из горла, ответил воин. — Если бы там был любой из вас, а Бурый здесь, мы бы пошли вместе с ним. — Он чувствовал, что у него в груди при каждом выдохе сам собой лепится комок из невысказанных слов, мешающий говорить и ясно соображать. От этого дыхание воина стало частым и тяжелым. — Я должен…

— Вы останетесь здесь, — вставил Сохатый. — Моими гостями, пока он не вернется. Я даю слово, что вам ничего не будет угрожать. Твой учитель, Лешага, был мне как брат, даже больше, чем брат. И то, что он упрямый тупица, ничего не меняет.

Верхняя губа Лехи приподнялась, обнажая клыки. На большинство людей эта гримаса оказывала чуть ли не парализующее действие. Но Сохатый лишь трижды хлопнул в ладоши.

— Ну, да, он тоже так делал. Расклад такой. Если ты все же не вернешься, я отправлю их по домам.

Это будет мое приношение на твою безвестную могилу. Но когда возвратишься, мы продолжим бой. Потому что закон есть закон. А теперь идем.

Они шли довольно медленно. В обход поросших лесом холмов с их обрывистыми склонами, провалами и глухими буреломами. В обход болот, притаившихся в глубоких оврагах. В обход гиблых пустошей и кишащих змеями осыпей. Прорвы не торопились. Им куда важнее было в целости довести бесценный живой груз.

Леха видел это, наблюдая за караваном верхним зрением. Он ясно различал побратима, накрепко привязанного к телеге кожаными ремнями. Лешага знал: будь сейчас Бурый в сознании, такая предосторожность показалась бы ему просто смехотворной. Сложить кузов телеги, подобно книге, было бы для него делом единого мига. Но побратим не двигался, лежал, бессмысленно глядел в небо, лишь изредка моргая. Воин старательно высматривал того неизвестного, которого видел со спины, перед тем, как непроницаемый туман заволок округу. Тогда незнакомец явно почувствовал наблюдение и тут же принял меры, будто задернул плотную серую занавеску. Нынче в караване его не было, только волкоголовые и их пленницы, бредущие в неизвестность растянувшейся понурой толпой.

Лешага двигался вперед быстро и легко, не стесняемый больше ни грузом, ни живым балластом. При воспоминании о Марате у Лехи невольно заныло в груди. Этот юнец оказался, сверх ожидания, хорош, и считать его балластом попросту нечестно. Но брать с собой…

…Собачья голова, черная, покрытая недлинной, но густой шерстью, высунулась из-за куста, оценивая взглядом мчащегося, не разбирая пути, человека. Пес выглянул и отпрянул, продолжая сквозь листву наблюдать, не спуская изучающего взгляда с будущей добычи, на свою беду забредшей в охотничьи угодья Стаи. В желудке радостно заурчало. Добыча ожидалась крупная, мясистая, хватит на всех. Он представил всю Стаю, каждого из своих клыкастых братьев и сестер, представил и будто бы созвал на предстоящую охоту. Пес знал, что его зов услышан, и вскоре собратья окружат будущую жертву, заняв раз и навсегда отведенные места. Что и говорить, этот человек был не чета многим другим, он двигался быстро, но все же не быстрее его самого. И сила в нем чувствовалась, немалая сила. Но уж, конечно, не больше, чем у того дикого быка, которого Стая завалила неделю назад. Пес чуть приотстал. Ему незачем было следить за жертвой, запах вел не хуже протоптанной тропы. Вот сейчас он выскочит на поляну и попадет в ловушку.

Стая, он знал это точно, уже ждет его там. Вожак чуть прибавил шагу, еще немного, еще совсем чуть-чуть, и он закроет последнюю лазейку в круге смерти…

«Вперед, вперед!» — погонял себя воин, словно и без того не мчал, что есть сил. Лесок сменялся пригорком, пригорок новым лесом. Он бежал, перескакивая через поваленные деревья, раздвигая кусты, перебираясь через ручьи и овраги. Не сбавляя хода, Леха выскочил на прогалину. Должно быть, не так давно молния выжгла здесь кусок леса. Черные обугленные пеньки виднелись среди побегов молодой зелени. Он выскочил и замер. Несколько десятков глаз смотрели на него в упор, будто сверлили, вдавливая в голову тупые гвозди.

«Стоеросовый чурбан! — с интонацией Старого Бирюка констатировал бывший страж. — Как можно было не почуять засаду?! Даже гнилое полено, и то почуяло бы!»

В том, что это засада, воин не сомневался ни мгновения. Черные, черные с подпалинами, серые… Псы глядели на него со всех сторон внимательно, не спуская глаз, вытянувшись стрункой, одинаково готовые броситься вперед и отскочить назад. Лешага чувствовал эти взгляды, он слышал от учителя о таких Стаях. Теперь промашка не казалась ему удивительной. Старый Бирюк говорил, что Стаи хитры и жестоки, у них один общий разум и невозможно ни застать врасплох, ни испугать кого-то одного. Теперь понятно, откуда он это знал. В его родных предгорьях псы встречались редко. А если и встречались, то куда мельче.

Леха попытался было поднять руку к автомату, висевшему на груди. Псы оскалились, зарычали и сделали короткий шаг вперед, усиливая нажим. «Еще шаг — и бросятся все вместе. А даже если не бросятся, прорвы совсем близко, стрельбу услышат, и тогда — прощай, Бурый, — воин прикрыл глаза, вспоминая урок наставника. — Где вожак? Где-то здесь есть вожак». Разум Лешаги наполнился опьяняющей радостью поединка, охватывая разом всю приготовившуюся к броску Стаю.

«Ага, точно, вожак. За спиной. Готовится прыгнуть на загривок, сбить с ног, сомкнуть челюсти, вгоняя клыки в сонную артерию».

Леха резко повернулся, собаки на миг отпрянули. Этого времени ему вполне хватило. Он, словно щенка за шкирку, поймал сознание большущего черного пса и хорошенько встряхнул, требуя беспрекословного повиновения. Сейчас он был для этого безмозглого комка шерсти всеми ужасами мира. Черный понял это, почувствовал каждой малюсенькой клеточкой и жалобно заскулил, умоляя простить за то, что не распознал хозяина.