Михаил Поляков - Нам бы день продержаться…

План вырисовался сам собой еще на заставе. Вначале подбираемся и распределяем исходные позиции для троек. Скрытно окружаем объект и наблюдаем. В предрассветной темноте это не так-то просто. Помогает знание местности пограничниками с десятой заставы. Нас никто не ожидает. Выявляем часового, вернее двух. Первый внизу у склада с оружием и боеприпасами. Второй – на разваленной и обрушившейся на третий этаж крыше здания среди обломков стропил, балок, кирпича и кровельного железа. Наша тройка с Ибрагимом Пирмухаммедовым, Серегой Ивановым и Сашкой Швецом медленно, короткими рывками, на карачках и под конец ползком подби-рается к БТРу, стоящему у боковой стены немаленького складского помещения, собранного на каркасе из профильного листового железа.

– Двенадцатый – я Первый! Ответь! Прием, – почти шепотом вызываю я Файзуллу, вдавив щекофон в кожу, чтоб уменьшить звук, летящий в ночи далеко вокруг.

– Двенадцатый – Первому. На связи! Прием, – отвечает связист Файзуллина. Он главный в своей тройке, и до начала штурма оба подчиненных обеспечивают ему комфорт и безопасность работы. «Вал», переданный ему старшиной десятой заставы с великой неохотой, даст возможность почти тихо уничтожить охрану.

– Работай ЧЗ: один внизу, второй на крыше. Как понял, прием? – Володька Бойко шепчет Даликхьяру переданное мной целеуказание и задачу – их, часовых, уничтожить.

– Двенадцатый – Первому! Работаем! Прием!

– Первый – всем! Ноль! – С этого момента все тройки, кроме файзулинской и моей, отключены со связи. Связисты снимают трехкилограммовые коробки с плеч, аккуратно кладут на грунт или вешают на подвернувшуюся ветку и превращаются в стрелков. И до начала штурма режим радиотишины. Лишь Иванов имеет право выйти в эфир. А сигнал к штурму подаст Пирмухаммедов, когда заведет бронетранспортер. Роли распределены заранее. Пять автоматов с «Костром» нацелены на окна второго этажа стандартного здания с обеих сторон. К окнам первого этажа ползут бойцы. Вот они уже подобрались к торцу здания и, пригибаясь у подоконников, скользят вдоль стен, занимая проемы между окнами по фронту постройки. Каждому надо метнуть по гранате в два смежных с перегородкой окна. Достают гранаты. Разгибают усики. Конфигурация дома усложняет штурм. Это обычная двухэтажка с центральным коридором, по обе стороны которого расположены комнаты. Здание имеет метров пятьдесят-шестьдесят в длину и по семь окон с обеих сторон фасада на двух этажах. Плюс два окна в торцах здания, через которые насквозь виден коридор. Итого – шестеро солдат замирают с гранатами вдоль фасада по фронту и по тылу здания. Еще двое контролируют окна коридора. Смена часовых у них по традиции ВС СССР – в шесть. До смены почти полчаса. Мы замерли, ждем. Файзулла на сопке над дорогой. Здание и парк со складом видит отлично. Звук вылетающей пробки из горлышка бутылки с шампанским заинтересовывает часового внизу своей необычностью в утреннее время, а шорох и стук падающего на строительный мусор коллеги на крыше его уже настораживают. Но вторая девятимиллиметровая пуля, вылетевшая из ствола снайперского автомата, попадает ему в голову и гасит его интерес к непонятным ночным звукам уже навсегда. Пока все это происходит, Швец обнаруживает дыру для вентилятора в стене склада, вдоль которой он двигается к БТРу. Вентилятора нет – он вырван, что называется, «с мясом» из стены. Он привлекает мое внимание знаками. Даю ему добро, и он почти неслышно исчезает в дыре и проникает внутрь помещения. Швец парень крепкий, развитый и ловкий. Он выбирается оттуда через минуту.

– Чисто, полно ящиков, – шепотом говорит на ухо. Я показываю ему в сторону здания на окна второго этажа и тыкаю вилкой указательного и среднего пальцев в его автомат и свои глаза и вновь показываю на черные проемы окон без стекол – держи этаж и прикрой, говорит ему мой жест.

Швец достает из брезентового кармашка обтекаемый кругляш ВОГ-25 и показывает мне его, кивая в сторону здания. Я отрицательно верчу головой. Мы слишком близко к постройке, а щелчок вставляемой гранаты в трубу «Костра» нежелателен. Пирмухаммедову нужно время, чтоб разобраться с БТРом. Он уже внутри машины и нагло включил свой ФАС-фонарь, нарушая мою инструкцию. Я аж шиплю от такой демаскировки. Светлое пятно в люке и лучи света, двигающаяся тень прекрасно будут видны из здания. Но в ответ на мою вскипающую злость раздается громкое чириканье стартера, с усиливающимся чух-чухом довольно рокочет схвативший старт дизель. Муха жмет на газ. Движок победно ревет. Я лезу в БТР, оставляя Иванова в паре со Швецом. Солдаты, взмокшие от напряженного ожидания вдоль стен и в укрытиях, начинают действовать. Те бойцы, что у окон, вытягивают крест-накрест чеку у гранат в руках и по очереди кидают оба подарка в «свои» окна первого этажа. Тут же прячутся в проеме, пропуская взрывную волну и осколки, вылетающие в окна от взрывов. Пять ГП-25 пухкают по второму этажу здания. Не попасть в огромные окна постройки начала пятидесятых годов с расстояния в пятьдесят-семьдесят метров невозможно. Да, еще не додумались противогранатную сетку ставить. Мы не соби-раемся брать здание и зачищать его «вживую». Я лучше завалю его ручными гранатами и выстрелами из «Костров», чем лезть в темноту и дым развороченных взрывами помещений, рискуя попасть под пулю чудом выжившего противника или подрыв гранаты в узости коридора. Швец заряжает и бьет снизу в потолок помещений через окна второго этажа со своей стороны от зеленого борта БТР. По его разумению, от разлета осколков реактивной гранаты в этом случае все, кто находится на полу комнаты или у стен, гаран-тированно получат, как минимум, контузию, несколько ранений и полную дезориентацию в пространстве. Солдаты, забросавшие гранатами первый этаж, разумно сосредотачиваются за обоими торцами трехэтажки и, не заглядывая, добавляют в коридор первого этажа по паре гранат с обоих концов здания. Четыре автоматчика делают ножницы, вдоль фасада высунувшись из-за своего правого угла дома. Один, лежа, держит окна первого этажа, а второй наводит свое оружие вдоль окон второго из положения для стрельбы – стоя. В окна коридора высовываться остальным строжайше запрещено, туда летят, через десятисекундные промежутки, оставшиеся гранаты, в том числе и в коридор второго этажа. Может, это и лишний перерасход, скажет мне кто-то, но вот это меня не волнует, я лучше лишнего туда под страхом смерти прикажу накидать еще, чем оттуда какое чмо выползет недобитое и моего бойца ранит или, не дай бог, укокошит. А гранаты пусть эти партизаны экономят, если выживут. И потом, лишняя проверка и контроль не помешают.

Спрятались. Дождались разрывов. Снова запустили ВОГи, а потом перезарядили и ударили из подствольников вторым, третьим, четвертым залпом. Затрещали автоматы, ломая редкие фигуры, которые вываливались из обреченного дома. Повторили залп из «Костров» по окнам. Гранаты не жалели. Жизни моих солдат важнее круглых и обтекаемых железяк. А «КамАЗ» и «УАЗ» уже мчались к месту столкновения, не дожидаясь развязки ночного боя, по асфальту, ощетинившись двумя пулеметами и РПГ в кузове. Место наводчика в бронетранспортере пришлось занять мне самому. С удивлением обнаружил, что попал не в ручной БТР-82, а в «автоматизированное» кресло наводчика с электроприводом и цифровым двухплоскостным стабилизатором вооружения башни. Ибрагим надавил на газ, и более чем тринадцатитонная машина снесла, как невесомый, импровизированный шлагбаум на выезде из автопарка, расчищая путь к хранилищу ревущему дизелем «КамАЗу» на въезде.