Михаил Поляков - Нам бы день продержаться…

Вместо вырвавшегося на шоссе броника в ворота парка влетели «УАЗ» и «КамАЗ» во главе со старшиной. Горящее здание в рассветной свежести угрюмо дымило в выбитые еще раньше окна. Старшина добавил гранат во все окна и коридор «от себя лично» и послал на стражу здания боевую тройку. А сам с остальными резво начал загружать «КамАЗ» тяжелыми ящиками с боеприпасами.

– Пирмухаммед! Газуй к школе! – заорал я сквозь грохот непрогретого мотора. Совершенно забыл про внутреннюю связь, которая, как ни странно, была в рабочем состоянии. А шлемофоны лежали на сиденьях водителя, наводчика и командира. Дизель БТР плюнул черным дымом выхлопных отверстий эжектора наружу. И мы покатили по дороге. Пирмухаммедов пару раз оглянулся на то, как я двигаю пультом управления вертикальной и горизонтальной наводки, соответственно перемещая башню и стволы пулеметов влево-вправо и вверх-вниз. Электромоторы надежно жужжали, двигая вооружение. Лицо солдата в сумраке боевого отделения сверкает улыбкой обожания за то, что в его руках таки оказалась обещанная ему техника.

– Ибрагим! На дорогу смотри! – прикрикнул я и поводил раструбом ствола башенного пулемета по курсу машины.

– Школа! – заорал, довольный своей ролью, механик, разумно притормаживая. Впереди показалось то, что осталось от здания школы. Постройка была старая. Стены чуть не полметра, но крыши все же не было. От школы в нашу сторону бежали, на ходу застегиваясь и поправляя одежду, человек двадцать. Они растянулись на промежутке от школы до поворота, за которым Ибрагим спрятал большую часть корпуса БТРа. До них было метров четыреста. Я прицелился, выбрал упреждение и нажал большим пальцем левой руки на кнопку электроспуска ПКТ, а потом повел штурвалом горизонталки влево и вправо. Две тысячи патронов из штатного боезапаса давали мне возможность не экономить на усмирении пыла бегущих борцов за «самообеспечение за счет других».

Человек пять, попавшие на первую длинную строчку из «семерок», завертелись, падали и ломались, хватаясь за прошитые пулями места. Не нужные им автоматы бились об асфальт. Остальные на мгновение опешили и, резко затормозив на бегу, замерли в нерешительности. Ну да, свой карманный броник вдруг лупит стальными шарами в собственные «ворота» и щедро выбрасывает наружу дымящиеся стреляные гильзы, стукающие по броне с лязгом невидимого механизма ненасытного молоха. Есть от чего опешить с утра пораньше. Самые умные, из тех, кто бежал к нам, упали на асфальт и шустро поползли к завалам у обочины. Они не знали, что у меня ПКТ самое любимое оружие в училище, тем более что пострелять вдоволь никогда не приходилось, а тут такой боезапас! И что мне нужно было еще больше – ошарашить их так, чтоб ни о каких ответных действиях, пока мои парни набивали боеприпасами кузов «КамАЗа», эти отморозки даже и подумать не могли. Самим бы уцелеть. Поэтому четыреста патронов к крупняку я берег для усиления эффекта, для расстрела здания и оставшихся в нем боевиков. А осколки камней, отлетающие от кирпича кладки старой постройки, будут крошить всех вокруг не хуже самих крупнокалиберных пуль главного оружия бронетранспортера. Сотню патронов к крупняку из возимого боекомплекта эти «партизаны-паразиты», наверно, отстреляли, опробуя оружие боевой машины. Во всяком случае, импульсный счетчик показывает мне наличие четырех сотен боеприпасов калибра четырнадцать и пять миллиметра. Шевеление тел на дороге окончательно прекратилось под воздействием щедрых очередей танкового пулемета. По носу БТРа застучали автоматные и пулеметные очереди, выпущенные из окон школы. Ибрагим не терял времени зря и наладил связь с группами.

– Мухой – прячь колеса! Прячь, мля нах – назад! Назад! – заорал я Пирмухаммедову. Машина покатилась на задней передаче, сбивая прицел у редких стрелков, которые попытались осторожно высунуться после того, как четыре окна соединились в одно из-за обвала трех кирпичных промежутков стен между ними, развороченных шестидесятичетырехграммовыми пулями КПВТ.

– Старшина – Первому! Посылку отправил! Прием! Старшина – Первому! Посылку отправил! Прием! – услышал я в наушниках радостный и повторяющийся голос Грязнова в громком долбеже моего КПВТ по зданию. Теперь я бил в дыры окон, превращая пространство внутри помещения в осколочный дождь щебенки. Дождался паузы.

– Первый – Старшине! Вас понял! Домой! Пять человек с «КамАЗа» оставить на повороте. Снайперов, РПГ и ПКМ! Прием! Мухой-мед – газу! – Броник рванулся с места задним ходом, как взбесившийся мустанг. Развернулся, расшвыривая мешающие ему на дороге стволы, камни. И как корабль, погнал, разгоняясь и плавно покачиваясь на торсионах подвески. Башня, развернутая назад, выискивала цели стволами пулеметов, но на такой скорости точно что-то выцелить было невозможно. Сзади вспыхнули огоньки басмаческих очередей. Я выстрелил, примерно в их сторону, короткой очередью из «владимирова» и закрутил башней вправо, осматриваясь. Больше по нам никто не стрелял. «УАЗ» во главе со старшиной таки остался нас прикрывать на повороте на грунтовку вместе с восемью бойцами. В кузове «УАЗа» оказались две машинки для заряжания лент к обоим пулеметам броника и по пять ящиков патронов к ним. Пирмухаммедов счастливо улыбался, лихо тормознул и качнул в поклоне и пыли машину нашим парням и старшине возле «уазика». Благодарил, Шумахер пограничный, за подарок. БТР присел перед «уазиком» в реверансе торможения и выпрямился, погасив скорость, нагнав впереди пыльное облако догнавших его завихрений. А к Пирмухаммедову Ибрагиму приклеилась после этой стычки кличка – Муха. Коротко, ясно и в точку. Маленький, проворный, шустрый, вредный, бесстрашный и неуловимый.

Наш драп «нах родная заставэн» после нападения на людей Курбана был третьим за последние три ночи. Что даже меня наводило на мысли о праведном и справедливом отмщении в преследовании бегущего противника и уничтожении его трусливого образа врага в паучьем гнезде, в котором он, несомненно, живет. Восточный народ горяч и темперамент имеет жгучий, резкий и реактивный. Только вот у меня было в наличии четыре снайперские винтовки (один «вал»), два пулемета, РПГ и БТР-82 с непобедимым Мухой. Над ущельем поднималось утреннее солнце. Видимость четкая – на километр, не меньше. Перебили мы в это утро не менее тридцати местных борцов за самооборону. А отделались царапинами на броне БТРа. Месть святая и беспощадная, с безумными глазами и бездумной головой борца с неверными, сама напрашивалась в головы оставшихся в живых бандюков. Поэтому засада на хребте ущелья, который тянется вдоль дороги внизу, была просто обязательна. Главное – маскировка. Ждать пришлось недолго. Зато теперь вместо необученных селян, одураченных националистическими призывами, против нас шли настоящие боевики. Хотя, может, и не боевики, но руководил ими безусловно человек авторитетный и опытный. Приказы его выполнялись быстро и подразумевали некую боевую слаженность. А наличие желания вполне может заменить и некоторые умения и опыт, если рядом есть кому подсказать и направить. Правда, со всем их опытом, численностью и злобой они были внизу, а мы вверху. Мы их видели, а они нас предполагали увидеть. У нас за спиной стоял БТР, а их прикрывал танк «Т-72», который мы еще не углядели, зато хорошо услышали. Ставки и цены в завязавшемся противостоянии неуклонно росли в сторону повышения нашего статуса и веса в глазах противника. Интересно, что там еще есть у Курбана в загашниках? «Град»? Самоходные «Полевые и культурные цветы», выросшие на клумбах ВПК? Десантная «Нона»? Дожились, блин, от собственных изделий отбиваемся! Очень надеюсь, что все вертолеты в округе сдохли на своих аэродромах, а иначе нам абсолютный триндец, разве, что Виктор Иванович будет гасить летучую заразу со своего «Взломщика», как он обозвал противотанковое ружье, выписанное начальством для охоты в горах на девятую погранзаставу еще в той жизни.