Тагир Киреев - Метро 2033. Белый барс

Хана охватил легкий мандраж. Он встал из-за стола, налил из чайника остывшего чая и сделал несколько глотков.

– Ответ на вопрос пришел сам собой. Через несколько дней после его смерти в Казани случилась трагедия – затонул теплоход с детьми на борту. Погибло очень много детей. Тогда же ко мне пришел и мой друг. Во сне. Он сказал мне, что ему нужно было встретить этих детей там, в Раю. Там он нужен был им. Так захотел Всевышний.

Он помолчал и, сделав еще один глоток, поставил стакан точно на мокрый кружок, оставшийся на крышке стола.

– Ты прости, что вывалил все это на тебя. Просто, появление девочки и ты – все это не дает мне покоя, накапливается во мне. Но я рад, что именно ты слушаешь меня. Понимаешь, когда погиб мой отец, мой родной отец, я тоже не понимал, почему все произошло именно так. Но теперь знаю – все это были мои испытания. Для людей, которые ушли от нас, испытания закончены. Именно поэтому день смерти в Коране – праздник. Для нас же с тобой все только начинается! Все это лишь начало пути! И не ломаться мы должны в первую очередь ради тех, кто ушел от нас! Ради наших родителей, друзей и всех простых людей! Поверь, они смотрят за нами. Они видят нас. Все чудеса, которые происходят в жизни, – все это от них. И уж они бы вряд ли хотели бы видеть нас сломленными и раздавленными. Поэтому я хочу, Тагир, чтобы в первую очередь ты стал нэсхом не только для этой девочки, но для каждого, кто попросит у тебя помощи…

Прокручивая в голове эти кусочки из жизни Хана, Тагир только теперь стал понимать, почему именно так рьяно Хан переживал за каждую жизнь. Особенно невинных людей. Он потерял достаточно близких людей еще до катастрофы. А в этом мире у него словно появился шанс – защитить каждого, кто этого заслуживал.

– Я стану, Хан, обещаю…

Кто-то уселся прямо на него.

Когда Тагир открыл глаза, он очень удивился тому, с какой легкостью девочка устроилась на его груди и мирно ждала, когда тот проснется. Стоило ему это сделать, как она тотчас же притерлась своим мохнатым лицом к его щеке и мурлыкнула.

– И тебе привет… Латика. Кажется, так тебя зовут?

Девочка еще крепче прижалась к Тагиру и обняла его, а он робко положил свою руку ей на спину и погладил девочку.

– Ну, что ты, что ты, я тоже рад тебя видеть.

– Подъем! Пришло время утренней молитвы! – в юрте объявился Хан.

– Вы как будто специально ждали, когда я проснусь.

Тагир взглянул на Хана. Тот держал какую-то одежду.

– Это чистое. Одевайся и выходи. Все уже в сборе.

– В смысле? – Тагир аккуратно согнал с себя Латику и вылез из-под одеяла.

– Одевайся-одевайся, скоро все узнаешь.

Хан вышел из юрты, а Латика проскользнула за ним. Тагир быстро оделся и оглядел себя – это была мешковатая льняная одежда – просторные штаны и просторная рубаха. Тюбетейку он просто взял в руки. Когда Тагир выглянул на станцию, то увидел, как люди Хана собрались в ее центре, на расстеленном огромном красном ковре. И все они были в точно таких же закрытых одеяниях, как и Тагир. Выстроившись в несколько рядов, они встали немного наискось на платформе. Среди них он увидел и Тимура, но не сразу подошел к нему. Откуда-то сзади снова нарисовался Хан и хлопнул Тагира по плечу:

– Время Намаза, улым . Я так понимаю, ты это делаешь в первый раз? – Тагир кивнул, и Хан повел его к остальным. – Так, вставай рядом с Тимуром. Повторяй за нами и слушай. Только сердце свое освободи. Дай ему хоть пятнадцать минут отдохнуть. Откройся Всевышнему. Он исцелит тебя.

– Хорошо…

Тагир надел тюбетейку и встал рядом с племянником султана, который озадаченно посмотрел в его сторону и поприветствовал кивком.

– Все в порядке?

Тагир еле заметно мотнул головой.

– Сдается мне, твой дядя все знал. И специально втянул нас в это…

Тимур понял, о чем идет речь, и с великим сожалением посмотрел на Тагира.

– Я не знал… честно…

– Очень на это надеюсь…

Тагир протянул руку Тимуру, и тот пожал ее в тот момент, когда по станции разнесся мелодичный голос Хана:

– Аллаху Акбар, Аллаху Акбар…

Тагир сделал глубокий вдох и прикрыл глаза. Пока Хан начитывал то, что называется призывом, Тагир попытался последовать его совету и прогнать все, беспокоящие его, мысли.

Аллах ху Акбар Аллах ху Акбар

Аллах ху Акбар Аллах ху Акбар

Аш-хаду ал-ля Иля ха-илялла

Аш-хаду ал-ля Иля ха-илялла. [27]

Мысли медленно уносились куда-то в космос. В бесконечное пространство, сшивающее миллионы галактик и столько же вселенных. В место, которому можно было спокойно доверить свою душу и провалиться в забвение. Это было необычное чтение. Хан распевал каждое слово, раскладывая его на определенные ноты. С первых же секунд Тагир погрузился в таинство Намаза, и беспокойство само отошло на второй план. Разум просветлился, а сердце забилось в благодарном ритме. Завораживающий голос Хана затопил все закоулки станции точно так же, как проник в каждый темный уголок разума. Тагир пропускал каждое услышанное слово из молитвы через себя.

– Амин!

Мужской бас, сотканный из нескольких десятков голосов, вырвался на свободу. Поклон. Выпрямление. Поклон. Это было единство. Единство разумов, единство сердец и единство чувств, в обличии слез скатывающихся по щекам взрослых мужчин. Колоссальное столкновение знания того, что сильные мужчины не плачут и того, что происходило сейчас, при каждом поклоне заканчивалось победой первого. Поклон. Выпрямление. Поклон. Тагир прислонил голову к ковру. Он сделал это сам без посторонней помощи вспомнившегося ему Азиза. А следом за Азизом в голове возникли Мама, Отец, Жена… и Камиля. Тагир не просил ничего для себя. Он молил только о ней.

В такой позе Тагир продержался несколько минут, пока не услышал довольный голос Хана:

– Ты молодец, улым…

Он распахнул глаза и приподнялся. Латика, до этого пропадавшая где-то в кладовых станции, но уже вернувшаяся, закрутилась вокруг него. Неуклюже вставая на цыпочки, она поднимала руки над собой, а затем резко складывалась в клубок, упираясь маленьким лобиком в плитку. Что это было – имитация обряда намаза или действие собственного сочинения, – Тагир не знал, но улыбнулся ей. Какая-то часть его души обрела покой…

– Держи палку! – Хан протянул Тагиру незатейливое орудие.

– Палку? – пастух взглянул на предмет в своей руке и перевел удивленный взор на Хана. – Так, у тебя же настоящий меч?

Хан принялся вычерчивать шагами квадрат внутри квадрата и, когда остановился за спиной Тагира, хлопнул его по плечу, что весьма насторожило пастуха.

– Научишься побеждать врага, не нанося вреда его жизни, – будешь великим воином. Так, и соперника, пожалуй, другого тебе позовем. Алмаз!!!