Сергей Демишев - Диверсанты Хроноса

В мире полным ходом идет война, и гибнут миллионы людей…

Но как теперь разыскать остальных перенесшихся с ним в это время. Кстати, не факт, что они попали сюда же. Темпоральный переход — штука непредсказуемая. Судя по прошлому опыту Марка, их всех могло разметать по годам и странам и неизвестно насколько далеко друг от друга.

Внезапно крики на станции вновь усилились, и среди них явно выделялся пронзительный женский вопль.

Марк вскочил на ноги, задержал на секунду взгляд на погибшем тезке и со всех ног кинулся к горящему поезду.

Там творилось что-то невообразимое. Несколько вагонов горели. Оставшиеся в живых медработники и штатские, в основном молодые женщины, с криками и плачем вытаскивали из-под обломков тела, надеясь найти среди них живых.

Одна из них рвалась к горящему вагону и кричала, что ее девочка жива. Старый хромой немец сдерживал ее от самоубийственного шага, но она продолжала рваться.

Вдруг женщина увидела Марка, и в ее глазах вспыхнула безумная надежда. Словно молодая немка увидела перед собой ангела спасителя. Она бросилась к Марку.

— Господин офицер, — она указывала рукой на горящий с двух сторон вагон, — дочка! Там дочка моя!

Вагон сочился жирным дымом из всех щелей, оба тамбуры были в ревущем пламени. Маловероятно, что ребенок еще жив. Но немка смотрела на Марка с такой непоколебимой уверенностью в его возможностях, что он решил не терять времени.

Оглянулся в поисках подходящего тяжелого предмета, благо после бомбежки было из чего выбирать. Подхватив еще не остывшую железку килограмм так на пятнадцать, подбежал к окну по центру вагона и тремя ударами высадил его из оконного проема вместе с рамой, чтобы не бить стекло и не лезть через торчащие осколки. Из проема радостно повалил густой черный дым. Видимо, горела внутренняя обивка вагона.

Марк несколько раз вдохнул и выдохнул, вентилируя легкие, затем вдохнул до предела и рывком забросил себя внутрь вагона.

В лицо полыхнул раскаленный жар, но Марк заставил себя приоткрыть глаза, и низко пригибаясь к полу, осмотрел ближайшие купе.

Никого.

Легкие стали просить кислорода, но он мысленно приструнил их и пополз дальше. Получив через выбитое окно дополнительный приток кислорода, пламя загудело веселее, постепенно охватывая весь вагон.

Люди, стоявшие снаружи, заметили это и стали кричать от ужаса.

Но Марк не обратил на их крики и малейшего внимания. Он во все глаза смотрел на стабилизатор неразорвавшейся авиабомбы. По-видимому, она срикошетировала о рельсу и застряла в вагоне. Теперь вокруг ее корпуса весело гудело пламя, стремясь помочь бомбе выполнить ее предназначение.

"Валить отсюда!" — мозг и тело завопили одновременно.

Мышцы уже приступили к выполнению приказа, когда какая-то часть разума, по какой-то причине не затопленная инстинктом самосохранения, откликнулась на слабенький звук, почти не слышное кряхтенье. Марк вполз в купе и увидел на полу корзинку с младенцем, который и издавал эти звуки. Рядом лежала белокурая девочка лет девяти. То ли мертвая, то ли без сознания.

Он уже не думал о времени или об опасности, а просто действовал. Рывком сорвал с ближайшего спального места уже тлеющую обивку, бросил ее на пол и, уложив на нее девочку и младенца в пеленках, завернул как можно плотнее.

Случайно задел стоявшую под полкой большую хозяйственную сумку. Что-то звякнуло. Оказалось, две бутыли с то ли морсом, то ли компотом. Выплеснул их на сверток и, схватив его на руки, бросился из купе.

Гудящий язык пламени плотоядно лизнул его. Марк рванул вперед к окну прямо через огонь. Крик рвался изнутри, но он только крепче прижимал сверток с детьми, прикрывая его своим телом, как только мог. Раскаленное пространство вдруг стало вязким.

"Не пройду", — подумал Марк, но ноги продолжали движение уже помимо его сознания.

Еще шаг. Волосы на голове вспыхнули и сгорели. Шаг, и кожа на лице и руках вспучилась волдырями, лопнула и с шипением запеклась. Шаг, и влага на глазах высохла, и он не смог закрыть обгоревшие веки.

"Мне, наверное, очень больно", — подумал Марк, плывя в раскаленном вихре.

— Да, — ответил голос, — но иногда надо забыть, что такое боль, хотя она есть часть тебя.

— Учитель! — Марк узнал голос своего давно ушедшего учителя ци-гун.

— Забудь про себя, и ты забудешь про свою боль, — голос учителя на секунду замолчал. — Иногда это единственный способ остаться…

Пламя буквально выплюнуло его из окна по пояс.

Люди поначалу шарахнулись назад. Обожженное безволосое человекоподобное существо протягивало им в обожженных руках дымящийся сверток.

Первой бросилась мать девочки. За ней старик и остальные. Тлеющий сверток мгновенно развернули, и мать прижала к груди свою дочь, которая стала приходить в себя на воздухе, а старик взял на руки младенца и даже не попытался звать его мать.

Было ясно, что женщина погибла. Иначе металась бы тут с криками и воплями.

Дымящийся спаситель вывалился из окна прямо на руки женщин.

Они что-то говорили, пытались поддержать, плакали от жалости к нему. Он, качаясь, стоял на ногах и силился что-то сказать запекшимися губами. Но женский гвалт перекрывал все его попытки. Тогда он с трудом поднял обгоревшую ладонь и ударил ближайшую женщину по лицу.

В мгновенно наступившей тишине его изуродованный рот с сипением выдал два слова:

— Бомба. Бегите.

На сей раз услышали все. С криками "бомба" народ разбежался от вагона. Дед с младенцем на руках успел доковылять до большой воронки и спрятаться в ней вместе с ребенком.

Обгоревший же успел на подгибающихся ногах сделать лишь несколько шагов прочь, когда напичканная зазубренными осколками ударная волна от разметавшего пылающий вагон взрыва лягнула его в спину и, словно тряпичную куклу, швырнула вперед.

Данг упал в воду ногами вперед. Не плюхнулся, а вошел гладко, сразу оказавшись на глубине двух метров. И тут же мысленно поблагодарил Великую Мать за то, что надоумила его закрыть забрало шлема. А то бы сейчас нахлебался жидкости.

Вода за прозрачным забралом преломляла падающий сверху свет и не казалась враждебной. В родном мире Данга было много воды. Он любил воду и не боялся утонуть.

В два взмаха он оказался на поверхности.

Над ним распахнулось огромное синее небо, и звезда, служившая местным светилом, утвердила его мысль, что он все же не у себя дома. Диск светила был больше, чем он привык видеть свой родной Ант. Да свет в спектре преобладал желто-белый, а не бело-голубой.

"Таши!" — вспомнил он и огляделся вокруг.

Ее нигде не было. Он даже нырнул несколько раз, стараясь разглядеть что-нибудь под водой. Взглянул на небо, откуда свалился сам. Но оно больше ничего не обещало.