Сергей Садов - Уйти, чтобы выжить

Руперт растерянно глянул в свои записи, в записи сестры… Теперь, зная число, проверить его верность не составляло труда. Руперт прогнал сестру из-за стола и сел считать, хотя почему-то был уверен, что результат Аливии правильный.

— А какую долю надо высчитать из этого результата? — невинно поинтересовалась девочка. — Я с дробями и процентами не очень дружу, как говорит Володя, потому быстрый ответ не обещаю. Думаю, подсчитаю только за полчаса.

Последней фразой сестра его доконала. Машинально назвав долю, Руперт с какой-то отрешенностью стал наблюдать, как на листе появляется новая конструкция.

— Классическое уравнение с одним неизвестным! — гордо сообщила девочка, потом поморщилась и потерла живот.

Это вовсе не уравнение, но Володи, который смог бы уличить ее в обмане, тут не было, а брат явно мало что понял. Так что удержаться от фразы, которую Аливия слышала от Володи, когда он объяснял ей про логические построения и приведение сложных задач к виду уравнения, не смогла.

— Вот, — наконец протянула она лист брату.

Тот машинально поблагодарил ее, взял и остался сидеть. Девочка прихватила банку с чернилами, тетрадь и отправилась к себе. Только спустя два часа Руперт сообразил, что ничего не понимает в записях сестры, а названную ею сумму успел забыть. Конечно, стоило бы дождаться утра, никуда его работа не делась бы, но желание поскорее разделаться с этим делом заставило Руперта подняться на второй этаж и постучать.

— Аливия, ты не спишь?

— Нет.

Руперт заглянул в комнату, успев заметить немного нервное движение сестры. Словно она что-то разглядывала на своем теле, но когда вошел брат, опустила ночную рубашку.

— Что там у тебя? Я заметил, что ты часто живот трешь.

— Да нет, все хорошо. Чешется просто.

— Чешется? — Но тут же Руперт вспомнил, зачем пришел. — Да, ты не могла бы повторить полученный результат? Я, болван, не записал, а разобрать твои закорючки не могу.

Аливия хихикнула и, забрав лист с расчетами, сообщила ответ. Руперт записал его и, пожелав спокойной ночи, спустился в кабинет.

Утром Аливия к завтраку не вышла. Когда Розалия послала за ней Руперта, тот обнаружил, что девочка свернулась на кровати калачиком и тихо постанывает.

— Аливия! — Руперт бросился к сестре. — Что с тобой?!

— Живот, — простонала она. — Живот болит. Очень-очень болит.

Руперт выскочил в коридор.

— Отец!

Стали собираться встревоженные слуги. Появился Осторн, за ним бледная Розалия.

— Что? Что случилось?

— Аливия… ей плохо…

Осторн шагнул вперед, не заметив двери и вынеся ее внутрь комнаты. В другое время Руперт восхитился бы силе отца, но… это в другое время.

— Пошлите за врачом! — велел Осторн, и кто-то бросился вниз.

Розалия встала у изголовья кровати и осторожно взяла в свои ладони руку девочки. Та вяло брыкнулась, пытаясь освободиться, но тут ее скрутил новый приступ боли. Кто застонал сильнее — Аливия или Розалия, Руперт не понял.

— Приведите Володю, — прошептала девочка. — Пожалуйста…

Вскоре появился запыхавшийся врач и стал осматривать девочку. Осторн метался позади. Врач — дородный мужчина лет тридцати — вздохнул и вышел из комнаты. За ним выскочили Руперт, Осторн и Розалия. Аливия ненадолго осталась одна.

— Что я могу сказать, — пожал плечами врач. — Классическое разлитие желчи. Медицина тут бессильна. Увы.

Розалия охнула, Осторн сжал кулаки.

— Когда? — вдруг раздался слабый голос от двери.

Все разом обернулись — опираясь на косяк и согнувшись, там стояла Аливия, бледная, с немым вопросом в глазах и мольбой: «Спасите… Ну спасите же меня! Скажите, что вы пошутили!!!»

— Когда я умру?

Врач растерянно глянул на родителей.

— Что я могу сказать… — повторил он. — Не знаю…

— Я хочу видеть Володю, — сказала девочка и начала сползать по косяку.

Бросившийся к ней Руперт подхватил падающую сестру и отнес на кровать.

— Позовите Володю! — умоляла она со слезами. — Я хочу попрощаться с ним. Пожалуйста…

Руперт не выдержал, вскочил и выбежал в коридор, оставив сестру на попечении слуг. Там прислонился к стене и закрыл глаза. По щекам катились слезы.

Спустившись вниз, он застал отца, нервно расхаживающего по столовой, и Розалию, которая наблюдала за ним.

— Нет, нет и нет! — повторял Осторн. — Я не допущу, чтобы этот князь появился у меня дома!

За окном громыхнуло, сверкнула молния, словно в подтверждение его слов. В дверях показался врач.

— Прошу прощения, но, похоже, начинается гроза. Разрешите переждать у вас?

— Конечно, — Руперт поспешно придвинул врачу стул.

— Но почему? — Розалия нервно теребила край скатерти. — Девочка привязалась к этому чужеземцу. Мне кажется, будет несправедливо, если он не попрощается с ней.

— Нет! Пусть хотя бы последние дни дочери пройдут спокойно!

— Папа…

— Хватит!!! Я не желаю больше слышать об этом князе!!!

Загрохотало сильнее.

— Я поднимусь к Аливии. — Розалия встала.

Девочка так и лежала, согнувшись. Повернула голову на звук шагов, увидела вошедшую и тут же опустила веки. Розалия села рядом и взяла Аливию за руку. Та открыла глаза.

— Прошу вас, позовите Володю, — прошептала она. — Я хочу с ним попрощаться… пожалуйста.

Розалия чуть ли не до крови закусила губу.

— Хорошо. Я обещаю тебе.

Она решительно поднялась и направилась к выходу. На улице уже стеной лил дождь.

— Господин! Господин! — В столовую ворвался бледный конюх, весь мокрый, вода ручьем стекала с него на пол. — Ваша жена оседлала Красавца и выехала со двора!

— Что?!! — взревел Осторн.

— Госпожа велела передать, что поехала за князем…

— Ты мог бы послать за князем, и тогда Розалии не пришлось бы мчаться в дождь! — вдруг сорвался Руперт, впервые восстав против отца.

Тот ошеломленно посмотрел на сына, потом обмяк. Упрек был справедлив, но гордость мешала признаться в этом.

Врач сочувственно посмотрел на Осторна.

— Уважаемый, от разлития желчи умирают очень страшно… очень мучительно… От этой болезни нет лекарства, но если вы пожелаете, я мог бы дать настойку… Девочка ничего не почувствует. Просто заснет, и все. Иначе ее ждут два дня мучений. Я видел, как люди умирали от этой болезни…

Осторн застонал и покачнулся, Руперт вовремя подставил ему плечо.

— Давайте вашу настойку, — просипел он.

— Отец, — выдохнул Руперт.

Первые два дня после отъезда Аливии Володя был сам не свой. Нанятые слуги считали его немного чокнутым и требовали прибавки к жалованью — Джером пока отбивался. Володя же бродил по городу в своей неизменной накидке, все изучая и запоминая — это помогало справиться с депрессией. Возвращался он под вечер и уединялся в своей комнате. Несколько раз с ним пыталась заговорить графиня, но Володя слушал ее настолько рассеянно, что та отступила.