Сергей Садов - Уйти, чтобы выжить

Наконец уборка закончилась, князь старательно умылся, снова поглядел на девочку и та, поняв намек, последовала его примеру. Мальчик про уборку потом не сказал ни слова упрека, вообще ничего, а потом поставил на стол большой чугунный горшок с картошкой и говядиной… Никогда еще еда не была такой вкусной, как в тот день. После этого Володя и стал убираться вместе с девочкой, пока не убедился, что она справляется. А потом Аливия уже и сама предложила ему отдыхать, поскольку видела, что мальчик устает — слишком много другой работы приходилось делать помимо уборки. И если уж она могла помочь ему хоть в этом пустяке, она готова была это делать.

— Чего? — удивился Руперт замысловатой фразе сестры.

— Говорю, что не вижу, чтобы тут убирались. Ты будешь помогать или нет?

Пришлось помогать.

— Скажи, — неуверенно поинтересовался он, когда мусор был собран, а все вокруг сверкало чистотой, — этот князь заставлял тебя быть служанкой? У тебя неплохо получается…

— Заставлял? Говорю же, мы вдвоем жили на острове на лесном озере. Работы там и без того много, кто-то же должен помогать. А он меня спас. Заботился… И он ни разу на меня не кричал. Знаешь, иногда я видела, что ему очень хочется накричать, особенно когда я чего-нибудь натворю… Там у него так интересно, так интересно, столько необычных вещей. Однажды что-то уронила, ух, думала, щас будет. Я видела, как он сердит, но вдруг взглянул, сгорбился и ушел куда-то… Еле нашла. Сидел на камне и смотрел в воду. Грустный-грустный. Мне его тогда так жалко стало… И так каждый раз, когда я что-нибудь вытворяла. — Аливия печально вздохнула. — Лучше бы кричал, чем так. Даже вести себя старалась хорошо… только не всегда получалось, — вдруг призналась девочка виновато.

Все это было сказано настолько серьезно, и эта серьезность так не вязалась с обстановкой и внешним видом маленькой девочки, что Руперт не сдержал улыбки.

— Ты повзрослела, сестренка. Но так нельзя. Ты очень огорчила отца.

— А чего он о маме забыл?!

— Аливия… — Руперт поднялся с пола и сел на кровать. Сидеть на деревянной раме без матраса было не очень удобно, но выбирать не приходилось. — Отец не забыл о маме. Поверь. Но у него не было другого выхода. А тетя Розалия очень хорошая.

Аливия насупилась. Руперт еще пытался что-то говорить, но сестра просто отвернулась. Брат вздохнул, поднялся и вышел, и тут за дверью увидел мачеху, которая стояла около двери и грустно смотрела куда-то вдаль. Руперт хотел что-то сказать, но она остановила его.

— Я все слышала, не надо, Руперт. Спасибо, что пытался помочь.

Тот вздохнул.

— Я не узнаю сестру. Она очень сильно изменилась. Раньше она никогда не осмелилась бы спорить с отцом. Да и со мной так никогда не стала бы говорить.

— Этот князь… Как думаешь, что он за человек? Я слишком мало видела его, чтобы сделать какие-то выводы.

Вдвоем они спускались по лестнице. Руперт пытался подобрать слова, чтобы описать свои впечатления.

— Не знаю, — честно признался он. — Этот князь слишком странный. Словно…

— Иностранец, — кивнула Розалия и потрепала Руперта по голове. Тот покраснел и отстранился. — Какой стеснительный стал, — улыбнулась она. — А помнишь, как мы с тобой дрались?

Руперт снова покраснел и что-то пробормотал.

— Ну не надо так краснеть, — еще шире улыбнулась Розалия. — Ты меня обозвал нянькой-наседкой за то, что я всегда ходила с маленькой Аливией. А я тебя за ухо за это оттаскала… Точнее, попыталась, а ты пихнул меня кулаком в бок.

— Мне тогда шесть лет было, — совсем смутился Руперт.

— Ой, а сколько тогда мне было? — Розалия задумалась, и легкая улыбка тронула губы. — Илирия была старше меня на шесть лет… значит… Да… Знаешь, мне не хватает веселого смеха сестры. Мы давно не виделись после того как она с мужем уехала из города, но пока она была жива, я знала, что мы расстались ненадолго. Жаль, что Аливия так воспринимает меня… — Розалия погрустнела.

— Я еще поговорю с ней…

— Спасибо, Руперт, но не надо. Девочка потеряла мать, а теперь считает, что я заняла ее место. Со временем, я верю, все наладится.

Однако и через несколько дней ничего не наладилось. Аливия продолжала удивлять всех своими странностями: вставала с восходом солнца и босиком, в каком-то странном мальчишеском костюме выскакивала во двор, где обливалась водой из колодца, слегка повизгивая то ли от удовольствия, то ли от холода, забегала в сарай, переодевалась в сухую одежду, а потом скакала по двору, совершая непонятные движения. Отец сначала хотел запретить ей это безобразие и даже запер дочь в комнате, но Аливия спустилась из окна, едва не свернув шею, слезая со второго этажа. Когда об этом доложили Осторну, тот сперва схватился за сердце, потом за плеть, но когда глянул на насупленную, но упрямо сжимавшую губы девочку, махнул рукой. Тем более и Розалия была тут, всячески стараясь защитить Аливию. Но та заступничество не оценила и продолжала игнорировать мачеху, делая вид, что Розалии не существует.

Еще одна странность — какое-то патологическое стремление к чистоте. За три дня она, пока отец с женой были на какой-то важной встрече в соседнем городке, каким-то образом умудрилась запрячь в работу всех слуг в доме и вместе с ними выскребла его сверху донизу, не забыв обрызгать своим непонятным раствором. Руперт долго нюхал, пытаясь понять, что это, а потом заметил, что спать ночью стало намного лучше, поскольку по комнатам перестали ползать мелкие кровососущие твари. Да и в чистой одежде ходить оказалось приятнее. Вилка, с которой сестра не расставалась во время еды, тоже произвела на него впечатление. Потом вернулся отец и долго ходил по дому, узнавая и не узнавая его.

— Этот князь точно сумасшедший, — вынес он вердикт, закончив осмотр.

Несколько раз он пытался поговорить с дочерью, убедить ее, что этот князь на самом деле плохой, но очень быстро понял, что такие разговоры только заставляют дочь замкнуться в себе и ни на что не реагировать. Потом она усаживалась в комнате и что-то старательно, высунув кончик языка, записывала в выпрошенные у брата чистые тетради, в которых обычно велся учет товаров и приход-расход средств. Вот бы удивился Осторн, если бы сумел прочитать русские буквы и разобрал текст, старательно выводимый дочерью: «мама мыла раму», «рама была из дуба».

Аливии ужасно хотелось снова встретиться с Володей. Как обычно, сидеть с ним по вечерам и слушать потрясающие истории, которые он знал и умел рассказывать. Снова тренироваться с ним, учиться, хотя порой это и доставляло хлопоты. Однако при одном только имени князя отец краснел от ярости. Нечего было и думать, что он отпустит дочь к нему. Девочка это понимала, потому и не просилась… пока.