Сергей Садов - Уйти, чтобы выжить

— Понятно. — Володя подошел к окну и долго стоял, что-то изучая во дворе. — Скажите, а какой у вашей дочери любимый цвет?

— Цвет? — удивился купец. — Это важно?

— Ладно, другое. Какое блюдо она любит? Или скажите, какой ей нравится цветок?

— Я не понимаю, милорд…

— Ее любимый цвет — легкий оттенок розового, очень любит орехи в меду… сладкоежка… из цветов обожает незабудки, готова часами валяться перед ними, не знаю уж, что она там выискивает. Упряма и своевольна, сломить ее вряд ли кому удастся, разве что очень постараться, но можно убедить, если разговаривать как с равным, уважаемым собеседником. Любит узнавать новое и охотно учится, правда, если что-то ей неинтересно, старается закончить побыстрее и заняться тем, что нравится… Уважаемый Осторн, я провел с вашей дочерью чуть меньше полугода, но знаю ее лучше, чем вы. Но даже так я не возьмусь судить, что для нее будет лучше, а что нет. Я могу научить ее тому, что знаю, но дорогу она выберет сама.

Осторн скептически изогнул бровь, но вежливо молчал, не рискуя вступать в спор с благородным, однако все его чувства читались на лице.

— Не верите? Зря. Если вы уведете ее силой, вы ее потеряете и уже никогда не сможете наладить с дочерью отношения. Она будет вам все делать назло, с нее станется.

— Хм…

— И наказания тут не помогут. Я говорил, что она упряма, но вы плохо представляете, насколько.

— Милорд, — вдруг поднялся Руперт. — Вы позволите поговорить с сестрой?

— Позволить? — удивился Володя. — Разве я запрещаю? Второй этаж, третья дверь слева.

Руперт поднялся, неловко поклонился и вышел. Володя вернулся на свое место и теперь сидел, откинувшись на спинку стула. Ортон опустил голову.

— А вы ведь не хотите с ней расставаться, милорд, — заметил он.

— Не хочу, — не стал лукавить Володя. — Я привязался к ней.

— И тем не менее вы привели ее домой…

— Мне было восемь, когда на моих глазах погибла вся семья: мать, отец и младшая сестра, потом я долгое время жил на улице среди тех, кого называют отбросами, пока меня не разыскал друг отца и не устроил в военную школу. Меня там учили, заботились… мне нравилось там, но я готов был отдать все, что угодно, только бы вернуть семью. Я и сейчас считаю, что девочке лучше быть с семьей, тем более я не могу сказать, что может случиться со мной. Я иностранец, который не может вернуться домой, странник. Сегодня здесь, завтра в другом месте… Не лучшая судьба для девочки. Это сейчас ей весело, пока она мала, а когда подрастет?

— Я понимаю, милорд.

Снова воцарилась тишина. Володе сказать было уже нечего, а купец не знал, что говорить. Мальчик вздохнул и стал накладывать себе на тарелку овощи и мясо.

— Угощайтесь, уважаемый, не стесняйтесь.

— Благодарю, милорд.

Мальчик изредка поглядывал на часы. За дверью раздались шаги, в столовую вошли Руперт и взъерошенная Аливия. Девочка неуверенно потопталась у двери, потом прошла и села рядом с Володей. Руперт сесть так близко к благородному не рискнул и вернулся на свое место. Аливия наложила полную тарелку всего понемногу и теперь ковырялась там вилкой.

— Я тебе говорил, не издевайся над едой? Наложила, ешь.

Аливия исподлобья поглядела на него.

— Ты правда хочешь, чтобы я ушла?

Володя вздохнул и отодвинул тарелку.

— Нет. Но у тебя есть отец, брат… Они любят тебя.

— И еще один брат… вредина.

— И потом, мы ведь не расстаемся. Я остаюсь в этом городе, значит, сможем видеться. Полагаю, твой отец не будет против.

Осторн раскрыл рот, но так ничего и не сказал.

— Милорд, а как погибла мама? — спросил Руперт и тут же испуганно посмотрел на отца.

Тот молчал.

Володя, честно говоря, ждал, что этот вопрос возникнет раньше, хотя живые его сейчас беспокоили куда больше мертвых.

— Как погибла? — Мальчик задумался, вспоминая тот день. — Я тогда впервые ушел в лес так далеко от дома… всю ночь валил снег. Как я понял, такие снежные зимы у вас не часто бывают, но там, где я жил раньше, зимы намного более снежные и морозные. Так что для меня это было привычно…

Рассказывал Володя долго, иногда прерываясь, чтобы глотнуть компота. Когда же он замолчал, Аливия низко опустила голову и усиленно стала тереть глаза кулачками.

— Не надо вам, милорд, обвинять себя, — сказал Осторн. — В таких ситуациях даже опытные люди теряются, а вы, как я понял, впервые столкнулись со стаей волков. Вы сделали все, что могли.

Володя вспомнил, какой явный испуг был на лице купца, когда тот решил, что его жена жива. Мальчик уже расспросил Филиппа о местных обычаях. Бракоразводный процесс здесь не занимал много времени. Достаточно прийти с женой в любой храм Возвышенного Бога и три раза произнести: «Я оставляю тебя», после чего мужчина официально считался в разводе. Женщине расстаться с мужем было сложнее, но тоже возможно. Тут уже подойдет не каждый храм, да и привести мужа труднее. Но там, где нет силы, на помощь приходит обман. Филипп рассказал о случаях, когда жены обманом заманивали своих мужей в храмы, где произносили нужную формулу развода. В случае же смерти одного из супругов вопрос тоже считался уже решенным — боги обеспечили бракоразводный процесс. Потому и никаких сроков траура нет — кто осмелится спорить с волей богов? Но совсем другой ситуация оказывалась, когда кого-то из супругов полагали умершим, другой выходил замуж или женился повторно, а погибший вдруг оказывался живым. Женившийся повторно считался нарушившим волю богов, многоженцем и подлежал изгнанию или казни, все зависело от страны. Филипп поведал нескольких историй, услышанных от бардов. Коварный злодей обманывал влюбленных, пуская слух, что муж (жена) умерли, и когда те, счастливые, вступали в брак, предъявлял живого мужа или жену. Многоженца казнили, а влюбленная, разделяя с ним его судьбу, бросалась в его погребальный огонь… Как Володя понял, этот сюжет вообще был одним из любимейших в здешних трагедиях, он обыгрывался на разные лады. Вот где Шекспир бы развернулся. Так что смерть жены спасла купцу жизнь, тем более вот сидит живой свидетель ее смерти, и теперь никто не сможет оспорить этого факта.

— В чем-то вы и правы. А о том, что было до встречи со мной, вам лучше Аливия расскажет. Лично я разгромленного каравана не видел.

Разговор продолжался до самого вечера. Осторн постепенно становился смелее, разговор сделался живее, да и Аливия оттаяла, стала принимать более активное участие в беседе, вспоминая различные смешные моменты их жизни на острове посреди лесного озера. Впрочем, купцу не все эти моменты казались смешными. Хмурился он и когда девочка рассказала, как Володя учил ее писать, считать и даже своему родному языку.

— Я же говорил, что она тянется к знаниям. Не стоит ее ограничивать в этом.