Роман Глушков - В когтях багряного зверя

Но, как говорится, в тесноте, да не в обиде. Сняв фал, де Бодье скинул его Убби, а тот опять переправил страховку мне. После возни с предыдущим «пловцом» я был для северянина просто подарком: легкий, худой и, как следствие этого, более обтекаемый течением. Переправив меня на мачту, Сандаварг дождался, когда я заберусь наверх и верну ему пояс, а затем взялся сооружать из него под площадкой нечто вроде детских качелей. Он не собирался просить кого-то потесниться и вообще обременять нас своим присутствием, уживаясь с нами в этом «ласточкином гнезде».

Мы вышли из стесненного положения рискованным, но единственным практичным способом. Разрезав веревку на три части, я, Малабонита и Гуго привязали себя за пояса к верхушке мачты. А потом, подложив под задницы свернутые куртки, расселись на перилах лицом друг к другу. Страховка удерживала нас от падения назад, и в то же время на площадке стало заметно просторнее. Никто больше не отдавливал Физзу лапы и хвост, а он в свою очередь не терся о наши ноги, царапая их своей твердой как камень чешуей.

О, это сладостное ощущение, когда ты, преодолев смертельные трудности, доживаешь до спокойной минуты и расслабляешься в предвкушении блаженного безделья! И неважно, что внизу под нами продолжала бушевать стихия, что мачта дрожала от бьющих в нее волн и что мы понятия не имели, как долго нам предстоит все это терпеть. Главное, мы были целы и невредимы, располагали запасом воды и провизии (при экономном расходовании их могло хватить на неделю) и пока не страдали от холода. Что мы будем думать обо всем этом завтра, когда у нас затекут руки, ноги, спины и шеи, покажет время. Но сегодня мы могли позволить себе немного радости, пускай даже она была сейчас и неуместна.

– O, mon Dieu! – вдруг встрепенулся Гуго и указал пальцем на вершину холма, что просматривалась отсюда гораздо лучше, чем с крыши рубки. – Мсье Бадахос и его буксир! Как же мы могли о них забыть! Мадам Проныра, у вас зрение острее моего, скажите, вы видите на холме «Антарес»?

– Нет там никакого «Антареса», – мрачно ответила сидящая спиной к холму Долорес, даже не обернувшись. – Вы были абсолютно правы, мсье Сенатор, когда предупредили, что на горе оставаться опасно. Я, конечно, раньше часто спорила с вами по всякому поводу, но сегодня вынуждена признать: если бы не вы и осенившая вас догадка, все бы мы сейчас были там же, где Бадахос и его команда, – на дне.

– Но ведь я не утверждал наверняка! Я всего лишь высказывал предположение, не более! – замямлил де Бодье, ошарашенный тем, что смерть опять выкосила рядом с нами уйму народа, а нас обошла стороной.

– …Предположение, которое целиком и полностью подтвердилось, – закончил я за Сенатором. – Так что Моя Радость права: это вы спасли сегодня всех нас от неминуемой гибели.

– Верно толкуешь, Проныра, загрызи меня пес! – отозвался снизу северянин, устраиваясь в своих «качелях». – Даже меня чутье подвело, а толстяк только на ту волну глянул, сразу скумекал, что к чему. Вот уж не думал, что доживу до тех времен, когда не я буду вытаскивать из беды его толстую задницу, а он вдруг возьмет и начнет спасать задницу Убби Сандаварга! Сначала – своими огнестрельными палками, потом – умными советами… Бывает же! Расскажу кому – не поверят!

– Фисс спасать Куко те Потье, Куко те Потье спасать Фисс! – внес свою лепту ящер. – Куко те Потье – польшой щелофек, польшая холофа! Фисс уфашать Куко!

– Ну, раз вы настаиваете, значит, так оно и есть. Кто я такой, чтобы с вами спорить? – развел руками Гуго, смущенный от обрушившихся на него благодарностей. После чего тяжко вздохнул и добавил: – А вот успел ли кто спасти Владычицу Льдов?

Наступило гнетущее молчание. Вопрос Гуго разом вернул нас, все еще пребывающих в легкой эйфории от победы над стихией, к суровой действительности. В прошлый потоп вода не дошла до Великой Чаши, но сегодня это наверняка случилось. И что творилось сейчас на улицах столицы и в ее окрестностях, можно было только гадать…

– И если уж на то пошло, меня куда больше беспокоит другое, – продолжил Сенатор севшим голосом. – За минувший месяц случилось два водяных выброса, причем второй был многократно сильнее первого. Нельзя, конечно, утверждать, что будет и третий, более мощный потоп. Но если он все-таки разразится, я бы предпочел быть к тому времени там, где он до меня не дотянется.

– И где же? Неужели вместе с септианами, на борту Ковчега? – осведомилась Малабонита.

– Ковчег?! Нет, мадам, старый мсье де Бодье еще не выжил из ума, чтобы верить в сказки ангелопоклонников, – помотал головой Сенатор. – Если произойдет третий водяной выброс и по Атлантике побегут волны величиной со Срединный хребет, на планете останется лишь одно место, где мы сумеем спастись. И вы наверняка понимаете, что я имею в виду.

– Уж не хотите ли вы сказать… – начал было я, но Гуго понял по моим выпученным глазам, что меня осенила верная догадка, и не дал мне договорить:

– Да, мсье шкипер, об этом я и говорю. В мире, какой вернул нам Дарио Тамбурини, выживет не тот, кто построит самую большую лодку, а тот, кто успеет выбраться на Великие Плато. Однажды Вседержители заставили нас спуститься с континентов на сухое океанское дно. Теперь, чтобы выжить, нам предстоит проделать обратный путь. И вернуться туда, где мы обитали тысячи лет до вторжения Вседержителей. И нам следует поторопиться. Если выбросы продолжатся такими темпами, мы можем не успеть доехать до ближайшего Великого плато.

– Но откуда вам известно, что на плато мы сможем дышать? – усомнился я. – Огонь вернулся, вода возвращается, но где гарантия, что атмосфера восстанавливается так же быстро?

– Таких гарантий не существует, – ответил Гуго. – Нам придется рискнуть и проверить это самим. И, боюсь, иначе никак. Сможем мы дышать сегодня наверху или нет, неизвестно. Но на дне океана у нас это точно не получится, вы согласны, мадам и мсье?..

– Тристан Бадахос, мир его праху, был абсолютно прав, – заметил я, взирая с пригородного холма на Аркис-Грандбоул. – Это уже совершенно другой город.

– Дерьмо это собачье, а не город, – проворчал Убби, и тоже был прав. Статус города остался за Аркис-Грандбоулом разве что формально. В действительности столица напоминала сегодня то самое Вавилонское столпотворение, о каком рассказывает знаменитая септианская легенда. Только эта грандиозная стройка, в отличие от легендарной, разрасталась не вверх, а вширь.

Ковчег, о котором мы были премного наслышаны, также находился перед нами во всей своей своеобразной красе и величии. И сегодня он был намного более яркой достопримечательностью, чем даже сама Великая Чаша – исполинская иностальная посудина, что рухнула с небес при нашествии Вседержителей и внутри которой был впоследствии основан крупнейший город Атлантики.