Роман Глушков - В когтях багряного зверя

Чаша продолжала пребывать на своем законном месте – после ухода Вседержителей в мире не осталось силы, способной сдвинуть ее оттуда. Зато прочих сооружений, что веками возводились в Чаше и вокруг нее, изрядно поубавилось. Многие из них, включая надстройку на самой стене, вообще исчезли, разобранные до основания. Разборка других, вроде храма Семи Ангелов, была в самом разгаре. С него уже сняли шпиль с крылатой чашей и колокола, теперь очередь дошла до крыши и балок. Некоторые здания и впрямь стояли нетронутыми, но все они находились в черте города, куда не добрался последний потоп. А снаружи стены я не наблюдал ни одного полностью уцелевшего строения. И это вновь заставило меня вспомнить мрачный прогноз де Бодье: третий водяной выброс нам уже вряд ли посчастливится пережить.

Куда перекочевали храмовые колокола и шпиль, долго гадать не пришлось. Они были размещены на большом древнем судне «Ной» – судя по виду, бывшем океанском сухогрузе, – что являлся главным элементом Ковчега. Сам он обрел такие размеры, что если бы Нуньес строил свое детище внутри Чаши, то половина ее была бы занята этой плавучей (правда, пока лишь в теории) хреновиной. А вторую половину занимали бы груды стройматериалов и лагеря паломников, что трудились здесь за право оказаться на одном из многочисленных кораблей Ковчега.

По насыпи, что прежде вела к городским воротам, а после слома стенной надстройки превратилась в обычный переезд через край Чаши, сновали бронекаты и конные повозки. Фактически, мы смотрели не на один город, а сразу на два. Тот, что был моложе, ширился, рос и укреплялся. Старый же, наоборот, разбирался на части и перетекал в новый, подпитывая его стройматериалами, поскольку все корабли нуждались в капитальном ремонте. И каждый из них строителям предстояло соединить с соседними кораблями жесткими шарнирными сцепками и переходами. А также подстраховать дополнительными плавучими средствами – понтонами. Все верно: на Септет надейся, да сам не плошай! И одной лишь молитвы для поддержания на плаву этой грандиозной конструкции вряд ли будет достаточно.

Это лишний раз подтвердил недавний водяной выброс, ставший для Ковчега первым серьезным испытанием.

Огромная волна пронеслась полсотни километров и докатилась до Аркис-Грандбоула, не до конца растеряв свои силы. Повезло лишь тем, кто находился под защитой городской стены. Даже со снятой надстройкой ее высоты хватило, чтобы вода не перехлестнула через край Чаши. А ее цельнометаллическая структура не пропускала в столицу воду на протяжении последующих дней.

Гораздо хуже обстояли дела в пригороде и на Ковчеге. Практически все строители, кто не успел подняться на палубы больших кораблей или укрыться в трюмах, утонули. Прочих горожан, находившихся за пределами Великой Чаши, постигла та же участь. Однако экипажи многих бронекатов последовали нашему примеру и спаслись. Уйму стройматериалов и не прикрепленных к Ковчегу судов унесло водой и замыло грязью, но все связанные между собой корабли уцелели и защитили укрывшихся на них людей. Что было истолковано потом как благое предзнаменование, и не иначе. И даже смерть сотен единоверцев не сломила дух спасшихся септиан, продолживших трудиться с удвоенным энтузиазмом, едва схлынула вода.

Первосвященнику Нуньесу повезло: в критический час он присутствовал в городе на разборе храма. И, не пострадав физически, получил, тем не менее, сильное моральное потрясение, так как наверняка был уверен, что проморгал начало Нового потопа. К счастью для Его ангелоподобия, море Зверя быстро утихомирилось и пошло на попятную. Что было тут же приписано Нуньесом себе в заслугу, ведь без его молитв вода ни за что сама бы не отступила. А погибшие строители были причислены к мученикам – священным жертвам, какие забрал себе Септет Ангелов. Забрал – и автоматически увеличил выжившим шансы попасть в урочный час на Ковчег. Вполне вероятно, что такими счастливчиками станут в итоге все без исключения строители, ведь Багряный Зверь пожрал не только их собратьев, но и множество паломников на пути к Великой Чаше.

С тех пор, наученный горьким опытом, первосвященник почти не покидал свой флагманский корабль – «Ной». Оттуда он отдавал все распоряжения и читал пастве проповеди, взойдя на корабельный нос, будто на кафедру.

Так как количество рабочих рук сильно сократилось, приток пополнения – тоже, а работы было еще навалом, теперь на строительство брали даже тех, кто прежде не состоял в рядах церкви, но возжелал обрести спасение и готов был принять причастие. К таким желающим относились горожане, каких напугал катаклизм, и они все-таки уверовали в мрачные пророчества Нуньеса. А также многие жители дальних окраин, до кого не дошел потоп, но кто решил тоже не искушать судьбу и подстраховаться.

Больше всего досталось пригородным фермам и ремесленным мастерским, смытым подчистую вместе со своими хозяевами. А поскольку почти все они работали на строителей Ковчега, это осложнило тем дальнейшую жизнь. И, напротив, упростило задачу нам. Слегка изменив себе внешность, напялив накидки строителей и прихватив сумку с инструментами, мы смогли выдать себя за ремесленников, спешащих в город по срочному делу. И ни один жандарм не стал бы чинить нам препоны, пусть даже у нас не было пропусков. Теперь эти бумажки утратили ценность, а отговорка «Все документы утонули при наводнении!» работала безотказно везде и всюду.

Одно плохо: что играло на руку нам, то помогало и нашим врагам. А то, что Виллравен, его банда и Владычица пережили стихию, мы выяснили в первый же день, как только сунулись в Великую Чашу…

Но случилось это лишь через три недели после того, как нам посчастливилось во второй раз не утонуть. Ровно столько мы преодолевали оставшееся до Аркис-Грандбоула расстояние, какое еще недавно покрыли бы за пару суток. И больше половину этого времени нам пришлось стоять на месте, дожидаясь, когда схлынет вода и местность станет пригодной для проезда.

Вода схлынула через десять дней, но в прежние берега море уже не вернулось. Теперь оно плескалось у подножия нашего спасительного холма, поднявшись на десяток метров и «отъев» от западного берега изрядный кусок. А полоса земли, отныне считающаяся побережьем, была размыта так, что, не будь у нас спаренного двигателя, мы, наверное, не добрались бы до столицы и за два месяца.

Мы слезли с мачты спустя лишь двое суток – сразу, как только из воды показалась крыша рубки. Переплыв на нее и переправив Физза, мы наконец-то смогли нормально улечься, отдохнуть и отоспаться. И не беда, что у нас не было одеял и подушек, а повсюду продолжала плескаться вода. После долгого пребывания в сидячем положении нам хватило и жесткой сырой поверхности, чтобы наконец-то почувствовать себя счастливыми. Ну а когда спустя еще сутки из воды показался мостик, мы перебрались в рубку и обосновались там.