Сергей Анисимов - За день до послезавтра

Николай усмехнулся: по психиатрии он в свое время едва вытянул на экзамене «хорошо». Как раз перед той сессией у него случилась одна личная история, после которой он долго не мог смотреть на женщин спокойно… Молодой, дурак был, понятное дело, но это-то сейчас ясно, а тогда он долго переживал.

— Николай Олегович, вас Александр Иванович просит зайти.

Ну вот. Медсестра поскакала по своим делам дальше, а он остался в коридоре со стопкой «историй болезни» в руках. Интерны по палатам, доктора уже переделали большинство дел и потянулись пить чай, но у кабинета заведующего стояли двое: Варламова и крепкий русоволосый ординатор. Заведовал отделением отличный мужик с вызывающим зависть молодежи уровнем квалификации. Его профессиональная агрессивность совершенно не соответствовала написанной на двери кабинета смешной фамилии, и последняя быстро забывалась. Когда на больничных конференциях говорили «Пичкин», некоторые молодые доктора переспрашивали. В отличие от ситуаций, которые Николаю приходилось видеть во многих местах, здесь завотделением был не небожителем с карающим мечом в руке, а просто самым опытным врачом из всех, без сомнения самым лучшим диагностом. Проводящим рабочий день в палатах и всегда готовым помочь делом, а не указанием «настойчивей овладевать».

Долго мусолить свои размышления в коридоре Николай не собирался. Заведующий терапевтическим отделением доктор Пичкин есть тот самый «третий джентльмен», который способен окончательно определить ситуацию на этапе «до». До профессионального психиатра. До того, как мама начнет подсыпать ему паксил или мапротилин в утреннюю овсянку.

— Ну что, пойдем?

Прозвучало это спокойно, хотя не сказать, что весело: больничный ординатор моргнул. Наверняка его пригласили к двери не просто так — у кого-то из его добрых товарищей мелькнула в голове картинка: терапевт Ляхин с воплями гоняет коллег по коридорам, размахивая пожарным багром или даже топором. Натуральных психов боятся, понятное дело.

В кабинет он зашел с широкой улыбкой на лице. Магги и несколько удивленный ординатор последовали за ним. Да, крепкий парень. Плавание, тренажеры, но в меру, без ажиотажа.

— Садитесь, Николай Олегович.

Напряжения на лице завотделением не чувствовалось. На лице севшего перед ним на стул доктора тоже. Со стороны не было понятно, что Николай пытался вызвать в себе то хорошо знакомое мужчинам весело-бесшабашное настроение, какое бывает перед почти безнадежной дракой. Наверняка не было понятно и то, что это не удалось ему совершенно.

— Анна Исааковна сообщила, что вы плохо себя чувствуете.

Это не было вопросом, это было утверждением. Завотделением благородно давал ему возможность согласиться с собой. Нет сомнений в том, что его без колебаний прикроют на остаток сегодняшнего дня. Потом выходные, потом отгул или два за какой-нибудь из донорских дней, потом будет видно. Так?

Вместо ответа Николай вяло посмотрел в пол. Так ведут себя ученики начальных классов, не знающие, что ответить учителю, и бессмысленно разглядывающие засыпанные меловыми крошками окрестности доски.

— Я слушаю.

Это был настоящий мужчина, человек, которого Николай глубоко уважал. От того, что нет ни малейшего шанса убедить хоть кого-то, даже самых близких, самых умных, хотелось не просто выть, — скулить.

— Мне нечего вам сказать, Александр Иванович, — с трудом произнес он. — Все уверены, что я спятил.

— Почему вам так кажется?

Вопрос был коротким, и голос ровным — но все равно профессиональным. Смысла отвечать на него почти не было: в любом случае разговор вел к одному и тому же исходу. Забавно, что с формальной точки зрения доктор прав: при каких-то там вариантах психических расстройств, в том числе пограничных, эгоцентризм как раз в таких проявлениях весьма характерен. Больному кажется, что все непрерывно говорят между собой именно о нем, и если выходят в другую комнату, то не по своим делам, а чтобы посмеяться над ним.

— Потому что с точки зрения нормального человека я несу чистый бред.

В кабинете было не слишком светло: лампы не справлялись. Вероятно, поэтому его поднятые с этим вопросом глаза заставили заведующего буквально вздрогнуть. А ведь взрослый человек! Николай улыбнулся, пусть и через силу. Напряжение в комнате висело такое, что вот произнести сейчас замогильным голосом «Поднимите мне веки!» — и коллега за правым плечом без колебаний возьмет его в «медвежий захват».

Это когда рука сгибается в локте, а свободная кисть придерживает тебе затылок и защищает собственное лицо. Как освобождаться от такого захвата, учат и на самбо, и на айкидо, но сидящий практически обречен: сильный человек придушит его быстрее, чем тот что-то сумеет сделать.

— А это не бред. Так?

И вновь сказанное прозвучало почти как утверждение. Попробовать? Николай вновь посмотрел своему непосредственному начальнику в лицо. Сегодня с утра он не сказал ни слова ни о чем таком, о чем иногда пытался заговорить с коллегами. Но они, вероятно, очень неплохо успели его узнать.

— По моему мнению, Александр Иванович, нет. Хочется добавить «к моему глубокому сожалению», но не подойдет, вот что плохо-то… Совсем.

— Почему, интересно?

— Масштаб другой.

— Ладно… — завотделением помолчал. Было слышно, как позади переминается с ноги на ногу крепкий коллега и как старается почти совершенно не дышать Анна Исааковна, звезда отечественной терапии и все такое. — Про все это я уже слышал немало, и от вас, и в пересказе. Я не собираюсь начинать какую-то дискуссию или стараться успокоить вас. Мне жаль ребят на «Саратове» не меньше вашего.

— Речь не только о них.

— Конечно. Мы слышали. Позавчерашний рассказ о «Курьере» сразил всех наповал, можете не сомневаться.

Николай посмотрел в пол снова. Этот разговор точно велся не при завотделением. Соответственно, кто-то передал, нашлись люди. Ну что ж, ему хотелось попытаться хотя бы начать говорить как серьезный человек, и он попытался. Плохо, что всем заранее все ясно. Конечно, пример с «Курьером» пришел заведующему в умную голову в первую очередь. Он был хорош. Эту эмигрантскую газету знали в России по одной-единственной вводной: с ней в середине веселых девяностых долго и шумно судились сверхпопулярные тогда «Аргументы и факты». Обслуживающая русскоязычное население Нью-Йорка и окрестностей газета обильно перепечатывала злободневные материалы без оглядок на копирайт — ну, дело житейское, да и прошлое. Вебсайт газеты был открыт и доступен. В один из однообразных в последнее время вечеров Николай пошарил по доске объявлений и из многочисленных « заработай с WEBMONEY » и « ИДЕАЛЬНЫЙ бизнес и заработок в Интернете!!! » вылущил «формальные» объявления Вооруженных Сил США о наборе переводчиков с русского. С обещанием приличного социального пакета, заработка и всего такого прочего. Ничего особенного в подобных объявлениях, разумеется, не было. Русский язык весьма сложен, бизнес с Россией цветет и пахнет, и немногочисленные слависты с университетским образованием идут обслуживать ориентированные на Восточную Европу корпорации и фирмы, а не армию, флот и ВВС. А переводчики военным нужны и всегда будут нужны, пусть и в самое мирное время. Как и собственно солдаты и матросы, в которые в той же газете активно приглашали записываться законно находящихся на территории США совершеннолетних молодых людей и девушек. Все верно. Да только на сайте «Курьера» был архив, и простой поиск, самый простейший, выдал совершенно четкую кривую. Количество объявлений сходного с описанным выше типа, с некоторыми вариациями, росло непрерывно в течение последних 6 месяцев минимум, скачками через 2–3 еженедельных выпуска. Дальше Николай смотреть даже не стал, противно было. В последние 5–6 недель на таких объявлениях к официальному логотипу армии США (белая пятиконечная звезда с золотым контуром на черном фоне) и их конкурентов за потенциальных переводчиков присоединились эмблемы частных охранных предприятий. Inter-Con Security, DynCorp International, Blackwater Worldwide с ее узнаваемым логотипом, похожим на закопченный значок «Xerox», AQMI Strategy Corp., с полдесятка других. С чего бы это?