Анатолий Нейтак - Поступь битвы

Дружный залп пяти «скаутов». Яркая вспышка в небе, в несколько раз бледнее, чем взрыв сбитого робота. Всё же энергозапас у АБ поменьше, чем даже у вражеского «скаута», к тому же за время боя резервы активно тратятся…

Пустота.

«Ласкис!»

Пустота.

Рассеивающееся облако плазмы.

«Пожри тебя мрак! Сволочь! Сарина, где ты?!»

Клипсы, про которые в сумятице боя Миреска почти забыла, резко раскалились так, что должны были оставить ожоги. Но Миреска лишь оскалилась, чувствуя, как внутри неё расправляется нечто большее, как её волю поглощает иная, а голову стискивает обруч силы, принадлежащей куда более могущественному сознанию.

…Никаких видимых эффектов не было. Ни лучей, ни взрывов, ни грохота, ни дыма. Роботы просто начали падать, как марионетки с обрезанными нитями. Один, другой, четвёртый, восьмой, шестнадцатый…

«Сарина!!!»

Белое пламя. Ледяной гнев, пламенная решимость, лучистая мощь.

«Ты убил моего ученика. Покажись, если смеешь! ПОКАЖИСЬ!»

Сквозь призму разума Сарины преломилось нечто стремительное и расчётливое. После мгновенного колебания она признала в чужом касании сплав пси и механической логики. Впрочем, сплав, не вполне лишённый узора эмоций, бледной патиной покрывающей «поверхность» ментального потока. Смысл послания, если это было послание, оставался туманен, и лишь язык живых чувств, почти не требующий перевода, мог быть превращён в слова:

«Он принадлежал тебе, и ты ценила его за это?»

«Я ценю всё, наделённое жизнью!»

Стремительно-расчётливое присутствие исчезло так же быстро, как и появилось.

«ВЕРНИСЬ!»

Нет ответа. Белое пламя шипит рассерженной кошкой… и умолкает, отдаляясь.

Пауза. Боль и тошнота сражаются с волей, выкручивая Миреску, как тренажёр для разработки связок, но и вполовину не столь аккуратно.

А потом под черепом, словно светозвуковая граната, взорвался панический вопль Сарины:

«Беги!»

Похоже, послание предназначалось не одной Миреске. Все выжившие виирай, не задавая вопросов, рванулись прочь от неумолимо опускающейся тени. Эту тень они ощущали не сами, но и того, что транслировала Сарина, было больше чем достаточно.

Но больно-то как! Хуже, чем половину костей переломать! Чёрный вихрь застит взгляд, барабанный бой в ушах — и в голове. Но хуже всего предательская, маскируемая болью слабость. Отлежаться бы… Лимит острых ощущений явно превышен.

«Бегу…»

— Что происходит?

Нет ответа.

— Сарина!

Рывок и судороги. Два или три тин-цикла Владеющая в своём кресле напоминает вытащенную из воды рыбу. Но когда вскочившая Мич склоняется над ней, та уже успокаивает непокорное тело. И не без успеха изображает, что всё в порядке.

Если бы не текущая из обеих ноздрей кровь, можно было бы в это поверить.

— Тревога первой степени. Объявите тревогу!

— Что?

— Последний аргумент, — жутковато ухмыльнулась Сарина. — По планете собираются долбануть чем-то вроде главного калибра. Я самочинно скомандовала отступление для нашей мобильной группы.

Пока Владеющая объясняла свои мотивы, генерал выполнила её полупросьбу, полуприказ. В помещениях и коридорах базы завыла сирена. Завыла в тональности, которой здесь не слышал ещё никто и никогда.

Тревога первой степени! Тотальная угроза жизни и существованию!

— А что их псионик?

Ухмылка с губ Сарины исчезла.

— Силён. Больше в информатике. Очень силён. Никак не ниже пятого ранга, а то и вообще шестой, как у меня. Хотя, конечно, определить ранг у чужака…

— Я не об этом!

— Знаю. Просто я напрочь не понимаю происходящего. — Владеющая откровенно поморщилась и села ровнее. Мич поняла намёк и вернулась на своё место. — Моего вмешательства было недостаточно, чтобы обратить ситуацию в нашу пользу, — продолжила Сарина. — Разве что фактор неожиданности сработал. Но ведь и до того, как я вмешалась, чужак не торопился начать бойню! Он уничтожил только Ласкиса… Причём почти наверняка за то, что тот не понял намёков и не пожелал остановиться.

— Псионик чужаков хотел мира?

— Именно! Или пытался создать впечатление, что не заинтересован в продолжении пальбы. А теперь по нам вот-вот… Держитесь!

Мич тоже не была лишена пси. И, предощущая близящийся удар, вцепилась и подлокотники кресла, как в спасательный круг.

Их никто ни о чём не предупредил. Никто и ничто… Ну разве что собственные смутные предчувствия. Тимар сам не смог бы объяснить, зачем он сбросил сенсорную перчатку, прерывая череду тонких манипуляций с начинкой исследуемого аппарата. Зачем кинулся в кабину грузовика, зачем со всей силы врезал по клавише аварийного режима и рухнул на сиденье водителя.

— Тимар?!

«Успел!»

А в следующий тин мир начал корчиться в ревущей агонии, и время задавать вопросы закончилось. Началось время выживать.

Опасность повсюду. Не спастись, не убежать. Разве что если мчаться вдвое быстрее. А на это Миреска была сейчас не способна. Она и лететь-то была почти не способна. Пси-атака, во время которой Сарина опиралась на её разум, как осторожный слон — на хрупкую тарелку, стоила ей больше, чем Миреска могла заплатить. Сарина не раздавила её, нет, но…

А волна грядущей опасности уже черна, как смерть. От неё не укрыться ни на небе, ни на земле. Метла ужаса пройдётся по всему миру, ничего не оставив в небрежении.

Метла? Пройдётся?

Яростно оскалясь, Миреска рухнула вниз, не дожидаясь, пока слепая сила сбросит её с небес по собственной недоброй воле.

Сначала пришёл гром. Эхо, отзвук настоящего грома.

Однако даже отзвук, смягчённый и ослабленный, мгновенно вышел за пределы того, что может воспринимать ухо. Вибрация недр сотрясла всё и вся, ощущаясь преимущественно костями. А гром всё нарастал, заражая живые пылинки инстинктивным ужасом перед стихией, он тряс, перекатывался, бил и ломал. Защищённая аппаратура командного центра неплохо переносила это испытание, а вот виирай приходилось хуже. Теперь не только у Сарины из носа текла кровь. Кое у кого она текла и из ушей. И бесполезно было прижимать к ним ладони: от грома глубин этот жалкий жест не защищал. Не мог защитить.

Удар!

Собственное кресло Мич толкнуло её, как аварийная катапульта, швырнув до потолка. Генерал отдалась на волю заученных рефлексов, сгруппировалась в воздухе, защищая голову руками. Но всё равно падение застало её врасплох, парализовав, хлестнув плетью резкой боли. Что-то резко и противно хрустнуло — настолько резко, что даже в этом ужасе она отчётливо расслышала мерзкий звук. Рёбра? Или это то, на что я…

Удар!!!

Посторонние мысли вымело прочь, оставив лишь животное стремление сжаться в комок и оставаться в таком виде, пока безумие не закончится. Грохот уже не был слышен. Мич вообще ничего не слышала.