Антон Первушин - Пираты Тагоры

Потом удивительная картинка исчезла, сменившись унылой сценой из семейной жизни молодого офицера: Озул Душту вместе с женой и тещей перебирал гречку.

Профессор снова вытер испарину, облизнул толстые губы, а затем сообщил негромко:

– Оно подтверждает. За вторжением стоят грязевики. Это они забросили жуков в Мир.

В воцарившейся тишине было слышно, как скворчит и потрескивает цигарка Птицелова.

– Что ж, – Фешт завел руки за спину, выгнул спину. – Вот и свершилось. Война! Спросите, профессор, сколько их? Сколько таких жуков прибыло в Мир?

Поррумоварруи перевел вопрос.

– Множество, – без обиняков заявил доброволец.

На экранах вновь мелькнуло видение ямы, на дне которой кишели мокрицы.

– Их концепция индивидуума и понятие числа может не совпадать с нашим! – вмешался Воокс.

– Не учи ученых! – отмахнулся Фешт и сразу же продолжил допрос: – Спросите, в какие еще районы был высажен десант?

– Везде, – ответил младший ротмистр.

– Оно врет! – прокомментировал Фешт, после того как профессор перевел. – Мы сразу засекли следы их деятельности. Как только дэки сошли с ума, донесения посыпались со всех сторон.

– Быть может, врет. Быть может, нет, – возразил профессор. – Две трети страны лежит в руинах. И не обязательно вторжение этих существ происходит в границах

Свободного Отечества. Кто знает, что творится в Хонти? А в Островной Империи – подавно!

Фешт наставил на Поррумоварруи пожелтевший от никотина палец.

– Спросите, какую роль они играют в планах грязевиков!

– Мы приказываем им ходить, есть и делать, – прозвучало в ответ на очередную фразу профессора.

Птицелов, Фешт и Поррумоварруи переглянулись.

– Пофффтори! Што Земс-Льи прикасссать?

– Земляне не приказывают множеству Великой Тагоры.

– Массаракш! – сплюнул Фешт, выслушав перевод. – Или этот жук – не боевой мутант грязевиков, или он нагло цинично врет!

– Или-или… – уныло сказал Поррумоварруи. – Выбрать придется что-то одно.

– Попробуйте задать вопрос иначе… – начал Фешт.

– Што Земс-Лье делать в Мире ?

– Ходят, едят, делают, – ответил флегматично младший ротмистр.

– Што телать ?

– Что прикажет Великая Тагора.

– Господин профессор! – обратился к шефу Отдела Птицелов. – Спросите, для чего им артефакты из кризис-зоны? Зачем они разбудили машины, брошенные в «Южном парке»?

Поррумоварруи долго подбирал слова, но все-таки смог сформулировать вопрос.

– Чтобы выучить и забрать на Тагору, – ответил Озул Душту.

Профессор перевел и вставил свой комментарий:

– Похоже, оно хочет сказать, что прибыло в Мир не воевать, а исследовать.

– Сейчас оно готово притвориться даже стрекозой, надеется, что мы откроем форточку, – пробурчал Фешт. – Спросите-ка лучше, зачем эти жуки захватили наших людей. Делинквенты – это, конечно, дерьмо бродящее, но они, массаракш, люди!

Начальник Отдела «М» потер виски, вздохнул-выдохнул и принялся подбирать слова. Ответ мокрицы, прозвучавший из уст добровольца, не отличался оригинальностью.

– Чтобы ходить, есть, подбирать, делать, использовать, – проговорил сонным голосом младший ротмистр.

– Похоже, оно не понимает, в чем его вина, – пояснил Поррумоварруи. – Этика насекомого, вернее, отсутствие таковой… Это моя версия.

– Его вина лишь в том, что хочется нам жрать! – переврал цитату из басни Ази Ша-ала Фешт. – Оно что, думает, будто можно свалиться из Массаракша нам на головы, захватить несколько тысяч людей, обшарить нашу территорию и убраться снова в Массаракш? Спросите, профессор, осознает ли оно степень вреда, которую причинило жителям Мира?

Профессор вздохнул. Завертел пальцами, подбирая слова.

– Все ло-ту живут, чтобы Тагора могли ходить, есть, действовать, – прозвучало в ответ на его вопрос.

– Кто есть ло-ту? – спросил профессор.

– Такие, как ты. Четыре ноги, но ходят на двух. Большие и сильные.

– Я – ло-ту?

– Нет.

– Почь-ему?

– Ты думаешь сам.

– А Земс-Лье – ло-ту?

– Нет.

– Дум-ать сам?

– Да.

– Почь-ему тохда мы?

– Здесь нет ло-ту. Только вы и земляне.

Ментоскоп стал передавать новую картинку. Птицелов увидел высоченные металлические арки, над ними – окрашенное равномерной бирюзой небо, в котором висели три молочно-белых серповидных пятна. Под арками же зеленела трава – почти такая, как и в Мире. Ветерок качал ветви невысоких кустарников, среди их листвы темнели спелые ягоды. Коричневая трехпалая рука раздвинула ветви и сорвала ягоду, потом, очевидно, забросила ее в рот того, чьи воспоминания транслировал на экраны ментоскоп. Воспоминания мокрицы? Вряд ли. Как и в случае с массаракш-кораблем, глаза наблюдателя располагались весьма высоко, по меньшей мере – на уровне человеческих глаз.

– Воокс, вы видите? – выдохнул профессор Поррумоварруи.

Биолог уткнулся носом в монитор.

На экранах появилась группа существ. Они шли друг за другом, срывая и поедая по дороге ягоды. Они напоминали людей. Двуногие, двурукие, ходят прямо. Голова маленькая, лысая, похожа на сжатый кулак. Грудная клетка чрезмерно развита, зато живот впалый, дистрофичный. Кожа красновато-коричневая. Одежды они не носили, но определить их пол на глаз было затруднительно.

Они прошли, толкаясь и гадя себе под ноги. Выпали из поля зрения. За ними следом шел их сородич. Шагал он уверенно, спина его была пряма, а не ссутулена, как у остальных. Над правым плечом торчала рукоять меча, закрепленного на спине, над левым – длиннющие сегментные усы мокрицы.

– Раса насекомых-паразитов и безмозглых тулов… – Профессор Поррумоварруи покачал головой. – Ази Шаал про таких ничего не писал.

Все это плохо укладывалось в голове. Страшным и отвратительным кажется мир, если он – вывернут наизнанку. И населяют его такие же страшные и отвратительные существа. Похитители людей и Темные Лесорубы. Похожие на жителей Мира, но бездушные и коварные грязевики. Теперь еще эти – мокрицы с манией величия и их ходячие мускулы – «лоту», которые ходят стадом, если они не под жуком-повелителем.

– Есть одно добавить , – проговорил Озул Душту, опуская взор с потолка на людей, собравшихся за спинами ментоскопистов. – Одно из вас был с Множеством. – И уголки губ добровольца приподнялись: то ли в усмешке, то ли в гримасе боли.

– Что оно лопочет? – поспешно спросил Фешт, отворачиваясь от мониторов, на которых все еще оставалась тагорянская пастораль: малахитовая трава, серое железо и мирно пасущиеся двуногие.

Поррумоварруи перевел. И только потом понял, что сказал. Заозирался, глядя поверх очков, запыхтел.