Дмитрий Силлов - Закон проклятого

– Ну все, наигрался хрен на скрипке…

Сильные руки подхватили Ивана под микитки и впихнули в вонючее, тесное брюхо милицейского «воронка». Следом влезли Сашка с Максом, подталкиваемые сзади автоматными стволами.

«Эх, Лютый, как же ты теперь без меня…» – вздохнул про себя Иван.

Голодным шакалом взвыл старенький мотор, и «воронок» тронулся в путь. Тусклое осеннее солнце заглянуло в маленькое окошко автомобиля. Ласковые лучи словно на прощание коснулись лица Ивана. Он поднял голову и прищурился. Жёлтый диск древнего, как сама вечность, светила перечеркивала грязная стальная решётка…

Решётки. Толстые, тонкие, косые, поперечные и продольные. Как же их много вокруг… Тонны и тонны металла переводят люди на то, чтобы отгородиться от себе подобных, запереть их в клетки, будто диких зверей… Или самим заслониться от сородичей перекрещенным кованым железом.

Троицу ввели в отделение и сняли наручники.

– Лицом к стене.

Задержанные повиновались. Замешкавшийся Макс получил концом дубинки в ребра и стал двигаться быстрее.

– По одному – подходим сюда и выворачиваем карманы, – сказал толстый капитан, сидящий за длинной стойкой, какие бывают в кабаках, только старой и обшарпанной.

На стойку легли сигареты, ключи, деньги и всякая мелкая дребедень.

– Где стволы скинули? – Толстый капитан ни к кому конкретно не обращался.

– Какие стволы, начальник? – обернулся к нему Сашка и тут же получил от рядом стоящего сержанта удар резиновой дубинкой по ребрам.

– Повторяю вопрос. Где деньги и стволы?..

Странно, но Ивану явно казалось, что всё это происходит не с ним. Кто-то другой стоял у стены, упершись в неё руками и раздвинув ноги. Иван просто наблюдал со стороны за этим до боли знакомым парнем, как зритель в кинозале наблюдает за приключениями любимого артиста.

– …Где деньги и стволы?..

Сапог врезался между ног Макса, и тот упал на пол, скуля и держась за пах.

– Может, ты умнее? – Сержант положил руку на плечо Ивану. Капитан за стойкой вкусно прикурил дорогущее привозное «Мальборо» из Сашкиной пачки.

– Последний раз спрашиваю – куда спрятали оружие и деньги?

Парень у стены молчал. Иван-зритель увидел, как медленно поднимается приклад автомата, как приседает на одно колено милиционер, вкладываясь в удар…

Потом стало нечем дышать. Где-то под ложечкой родился влажный, скользкий комок и перекрыл дыхание. Иван попытался вытолкнуть его, но тот, словно осьминог, уперся всеми своими скользкими ножками и не желал пропускать в лёгкие ни грамма воздуха.

Затем пришла боль. Она прошила правую почку, сбила Ивана с ног, скрючила его, и парень завертелся на полу, словно волчок, запущенный шаловливой детской рукой.

Второй удар ногой в грудь разогнул его и отшвырнул к стене. Новая адская боль в груди, но – скользкий осьминог куда-то исчез, и воздух ворвался в горящие лёгкие.

Картина смазалась, будто на написанное акварелью полотно кто-то выплеснул банку горячей воды. Капитан за стойкой, да и сама стойка и все отделение милиции поплыли в каком-то сизом тумане, похожем на густой сигаретный дым, и от этого физиономия капитана стала похожей на морду мертвого сома с отвисшими усами и круглым, неподвижным взглядом.

– Вспомнил, где стволы?.. – Тянущееся, как белесая жвачка, лицо сержанта склонилось над Иваном.

И тут в голове Ивана стало ясно и светло, будто в темной комнате включили мощный армейский прожектор. Туман исчез, и Иван очень отчётливо увидел лицо сержанта.

– Так ты не умер? – удивленно спросил он.

– Чего? – Сержант обалдело уставился на парня, лежащего на полу.

Дембель не умер. Он просто надел серо-синюю форму и нацепил другие погоны. Наверно, у него выросло другое горло, взамен того, что Иван два года назад выгрыз и проглотил…

Во рту снова появился вкус соленой крови. Иван чуть опустил глаза. Вот он, кадык. Дёргается, сглатывая слюну, шевелится, трепещет…

«Кровь», – снова застучало в голове. «Кровь», – сказал чёрный кинжал. «Кровь», – зазвенели решетки на окнах…

Парень вставал с пола. Сержант Терентьев смотрел на него, парализованный ужасом. Так кролик смотрит на приближающегося удава, не имея сил ни убежать, ни даже пошевелиться.

Белки широко раскрытых глаз парня перечеркнул черный узкий зрачок, похожий на кошачий. Из полуоткрытого рта чудовища дохнуло смертью, и Терентьев понял, что это конец. Сознание кричало: «Беги! Спасайся!..» – но парализованное тело не слушалось, подавленное злой волей ужасного существа.

Терентьева спас молоденький младший сержант. Он клацнул затвором автомата, и тварь со звериными глазами, напоровшись на ствол, наконец-то оторвала взгляд от сержанта.

– Господи… – Терентьев схватился за шею и упал на скамью.

– Что, что случилось? – Капитан за столом так и не понял, в чём дело.

Сержант Терентьев смотрел, как парня и его дружков разводят по камерам, но всё никак не мог прийти в себя.

Он пошел в дежурку умыться и, подняв глаза, увидел в зеркале перекошенное ужасом собственное лицо.

– Господи… – шептал Терентьев, поливая голову ледяной водой.

Он отпросился с работы пораньше. Ночью ему приснилось, как задержанный парень, разломав ненадёжную дверь камеры, выходит из отделения и идёт за ним, внюхиваясь в невидимые следы, доходит до его дома, поднимается по лестнице, клацая железными когтями по бетонным ступеням. Вот он уже у кровати. Глаза монстра смотрят на него, и сержант снова не может пошевелиться.

Не отрывая взгляда, парень наклоняется, скользкие губы касаются шеи, зубы смыкаются… И вот уже чудовище, улыбаясь красным ртом, стоит над ним и, чавкая, пережевывает сержантово горло…

Терентьев с криком проснулся, до смерти перепугав жену, и до утра слонялся по комнате. Утром он подал заявление об увольнении из органов. Сама мысль о возможности повторной встречи с парнем наполняла его паническим, животным ужасом. Но сон возвращался каждую ночь, и каждый день Терентьев с ужасом ждал следующей ночи. Через месяц его, старательно упакованного в смирительную рубашку, вывели из подъезда два дюжих санитара и увезли на машине с синей мигалкой на крыше и красным крестом на боку.

В камере стоял жуткий холод. Свернувшись калачиком на деревянном лежаке, Иван медленно приходил в себя. Теперь он точно знал, что с ним явно не всё в порядке. Сегодня во время приступа он опять стал другим. Другое, настоящее «Я» проснулось внутри него и властно отодвинуло в сторону привычного Ивана. Но в то же время это был он, Иван. Только гораздо сильнее, быстрее и злее, чем обычно. Иван, знающий, что вот сейчас он может разорвать этого сержанта одним ударом, а потом долго пить его горячую кровь, уже после того, как будут перерезаны все, кто сейчас направлял на него автоматы.