Дмитрий Силлов - Закон проклятого

Толстая врачиха размахивала руками и пыталась что-то втолковать упрямому полицейскому. Ее резкий, пронзительный голос, казалось, заполнял весь широкий больничный коридор.

– Мне плевать на ваших психов, – стоял на своем полицейский. – Вполне возможно, что девчонка тоже рехнулась, так что ещё посмотрим, кто кого покусает. И потом, какого дьявола? Они ведь оба в отключке, так что большой беды не будет…

– Чёрт с тобой, – врачиха метнула в полицейского взгляд, способный испепелить святого. – Но смотри, если с ней что случится, то, поверь мне, я не посмотрю на форму и лично спущу с тебя шкуру!

«Интересно, есть ли на свете мужик, который мог бы перекричать латиноамериканку?» – подумал полицейский. Потом вздохнул, подтянул ремень и побрел к выходу.

Эндрю открыл глаза. Над ним белел потолок, и жирный паук, деловито перебирая ножками, плел в углу свою хитрую паутину. Штукатурка во многих местах потрескалась и готова была обвалиться. Да, это был не тот сверкающий белизной и чистотой потолок в клинике господина Агилара. Давно требующая капитального ремонта лечебница для наркоманов напоминала нищую старуху, чудом держащуюся на ногах и готовую вот-вот предстать перед создателем.

«Эти ублюдки снова вытащили меня с того света! Зачем?» – устало ворочались мысли в гудящей, словно колокол, голове. Эндрю с трудом приподнялся и огляделся по сторонам.

К его руке шла тоненькая трубка от капельницы на стойке. На этой же стойке стоял ещё один флакон, и ещё одна такая же трубка уходила в противоположную сторону. Эндрю проследил её взглядом…

Он был не один в палате. Трубка вела к худенькой руке с накрашенными ноготками. Рядом с койкой Эндрю стояла другая, такая же, на которой лежала белокурая обладательница тоненькой ручки. Дешёвый лак на ногтях облупился, потрескался и частично слез. Эндрю представил, как в эту почти детскую руку вонзается толстая стальная игла капельницы, и ему стало нехорошо.

«Да, дожили. Бедняжку из-за тесноты и нищеты положили в одну палату с чокнутым наркоманом-самоубийцей», – подумал Эндрю и горько усмехнулся собственным мыслям.

Девушка спала. Роскошные светлые волосы разметались по плечам, носик заострился, искусанные, распухшие губы неестественно ярко выделялись на бледном лице.

– Билли…

Эндрю снова приподнялся. Может, послышалось?

– Билл, – прошептала девушка снова.

Эндрю выдернул иглу из вены, поморщился, зажал ватным тампоном ранку и спустил ноги с койки. Это далось ему нелегко. Измученное ломками и принудительными кровопусканиями тело плохо слушалось своего хозяина. Пошатываясь и держась за тумбочку, он подошел к соседней кровати:

– Вам плохо? Я позову медсестру…

Голубые глаза открылись, девушка взглянула на парня.

– Кто вы? – спросила она безучастно.

– Я Эндрю… Эндрю Мартин… ваш сосед по палате… Вы кого-то звали? Кажется, Билла, если мне не послышалось…

При упоминании этого имени глаза небесного цвета тут же наполнились слезами. Они соскальзывали по щекам на белую подушку. Девушка плакала молча, не мигая и не всхлипывая, словно манекен, из глаз которого по непонятным причинам полилась вода. Это было воистину жуткое зрелище.

– Ну что вы, – Эндрю присел на край кровати, – не плачьте. Всё в прошлом, теперь всё будет хорошо…

О том, что там было в прошлом у девушки, Эндрю не имел ни малейшего представления. Но слова о том, что «всё будет хорошо», прозвучали твердо и уверенно. Девушка повернулась и, уткнувшись носом в подушку, разревелась теперь уже по-настоящему, как плачут все нормальные девчонки на земле, со всхлипами и навзрыд.

Врачиха, тряся мощными формами, вбежала в комнату.

– Ах ты, грязный ублюдок! – заорала она с порога. – Что ты сделал с девочкой, чёртов извращенец?

Эндрю захлопал глазами, не зная что ответить.

– Не надо, – Нэнси оторвала лицо от подушки, – он не сделал мне ничего дурного. Он просто хотел…

– Знаю я, чего хотят эти недоноски! Они хотят всего, много и сразу, а потом режут себе вены, чуть жизнь даст пинка под зад. Он точно не тронул тебя?

– Нет, честное слово…

– Ну ладно. Если что – зови, я его сразу на место поставлю, – сказала врачиха, закрывая за собой дверь.

Эндрю повернулся к девушке. Дорожки от слез на бледных щеках уже успели высохнуть, но в бездонных глазах все ещё плескалось невысказанное, невыплаканное горе. Сам себе удивляясь, Эндрю взял её за руку:

– Не плачь, девочка, теперь действительно всё будет хорошо.

Впервые за много дней ему захотелось жить. Хотя бы ради того, чтобы по этим нежным щекам больше никогда не лились слезы.

Они поженились через три месяца в маленькой церквушке неподалеку от лечебницы. Полицейский и врачиха были свидетелями на свадьбе.

– Ну, что я говорил! А ты не хотела класть их в одну палату, – сказал полицейский, улыбаясь во весь рот.

– Прикрой свою пасть, – ответила врачиха. – Тебе было просто лень везти её в городскую больницу. Ты был готов положить девочку в клетку с гориллой, лишь бы лишний раз не растрясти свою жирную задницу.

Полицейский тяжело вздохнул, скользнув взглядом по глубокому декольте на мощной груди врачихи.

– Нет, все-таки чертовски интересно, сможет ли хоть один мужик на свете справиться с настоящей латиноамериканкой? – еле слышно пробурчал он себе под нос.

Нелегко начинать все сначала. Тем более с репутацией психа и наркомана.

Эндрю дождался сигнала светофора и перешел улицу. Подойдя к автомату для продажи газет, он засунул в щель монету и вытащил свежий номер…

– Вот дерьмо! – пробормотал музыкант.

Он держал в руках не свежий номер «El Economista», а какую-то новую газету. На первой странице красовалась перекошенная рожа с лишним глазом, грубо намалеванным на лбу.

– Ну что ж, в следующий раз будешь смотреть, что покупаешь, – вздохнул Эндрю и раскрыл газету, особенно ни на что не надеясь.

Удивительно, но под рекламой конца света, занимавшей целую страницу, имелось маленькое объявление, заинтересовавшее Эндрю.

«Требуется лабух, который может забацать, чтоб пробрало». И адрес. И всё.

Эндрю напряг память. «Лабух, забацать»… Что-то такое было. Там, в детстве, в другой жизни. Похожими словами перебрасывались подростки в его родном пригороде, старательно косящие под гангстеров.

– Так-так… Ага, точно!

Память не подвела. Несмотря на усердие докторов и санитаров с дубинками, в голове еще кое-что осталось. Помимо «лабуха» отчетливо вспомнились «атас», «фомка» и «фараоны».

– Сходить, что ли? – задумчиво протянул он, глядя на бородатого проповедника апокалипсиса с рекламы над объявлением.

Проповеднику было наплевать. Он тянул костлявые руки к грозовому небу, на котором был напечатан телефон его фирмы, – видимо, по этому телефону предусматривалось тот самый апокалипсис заказывать всем желающим на дом с доставкой и установкой. К тому же нарисованный проповедник на риторические вопросы не реагировал.