Дмитрий Силлов - Закон проклятого

– Схожу, – решил Эндрю.

Он оторвал объявление вместе с ногами проповедника, выбросил остальное в урну и зашагал к автобусной остановке.

…Пивной бар байкеров, в котором требовалось «забацать», имел незатейливое название «У Рикардо Мотора». Это было потрёпанное здание с неоновой вывеской, горящей исключительно по своему желанию, и парковкой для мотоциклов, которая занимала места в три раза больше, чем, собственно, само заведение. Рикардо Агирре по прозвищу Мотор, хозяин бара, был на голову выше любого из своих посетителей, имел бицепс в двадцать дюймов в обхвате и кулаки каждый размером с пивную кружку. Кулаки эти довольно часто использовались для успокоения перепивших или недопивших байкеров и других клиентов заведения, своим непотребным поведением покушающихся на представления хозяина о порядке и хороших манерах. Прямо на подходе к бару Эндрю имел счастье лицезреть Рикардо в процессе применения своих кулаков, широко известных в узких кругах любителей пива и скорости.

– Пошел вон, пьяная тварь!

Звериный рык хозяина бара был слышен за квартал. Дверь бара распахнулась. На улицу вылетел длинноволосый байкер в кожаной куртке со множеством застежек и молний. Пролетев пару футов, мужик шлепнулся на брюхо, икнул – и захрапел. Эндрю остановился, присмотрелся. Н-да, интересный штрих, характеризующий местные нравы: обтянутую вытертой кожей задницу бедолаги украшал вызывающий лозунг: «Поиметь – так королеву», который сейчас перечеркивал внушительный след от подошвы.

Переступив через патлатого специалиста по королевам, Эндрю нерешительно направился ко входу в бар. В проеме двери маячил Рикардо, похожий на рекламу к японскому фильму «Годзилла», которую какой-то шутник вставил в слишком тесную раму.

– Ты кто, мужик? – хмуро спросил хозяин бара, переведя взгляд со спящего клиента на Эндрю. Кулаки Рикардо медленно трансформировались в ладони, которые он брезгливо вытер об штаны. – Сразу видать, что ты не из байкеров. Так что вали отсюда, у нас наливают только за наличные.

Те, кто знал Рикардо Агирре достаточно хорошо, отметили бы, что это была одна из самых длинных фраз, которую хозяин бара произнес за последние лет пять-шесть, а может и десять. Его лексический запас ограничивался словами короткими и емкими, в основном матерными, хотя все его сослуживцы считали, что для пятидесятидвухлетнего морского пехотинца в отставке, который в молодости пробыл в плену у вьетконговцев два с лишним года, а под старость решил вернуться на родину, Рикардо был ещё весьма разговорчивым малым.

– Да вообще-то я по поводу работы, – робко сказал Эндрю.

– Бармен?

– Гитарист.

– Лабух, – уточнил Рикардо.

Эндрю кивнул.

– Угу. Что играешь?

– Всё.

– Пятьсот песо за вечер.

Прежде чем прийти в бар «Мотора», Эндрю навел справки у местных алкашей.

– А что же ваш нынешний гитарист? Я слышал, он неплохой музыкант. Может, мы бы смогли работать вдвоём?..

– Тебе повезло! Два лабуха мне не по карману, но старый больше здесь не работает, – сказал Рикардо и указал пальцем на спящее тело. – Как чувствовал, дал объявление заранее. А будешь, как и он, лезть к девочкам и без моего ведома торговать зельем…

– Проблем не будет, я женат. А с «дурью» у меня свои счеты, – быстро сказал Эндрю, подняв руки вверх, словно хозяин бара угрожал ему пистолетом.

Рикардо, тяжелый и мощный, словно причудливая помесь американского «Абрамса М-1» и доисторического бронтозавра, отошел в сторону. Перед Эндрю предстал во всей его красе обычный бар, каких полным-полно по всей Мексике, население которой любит приложиться к бутылке с текилой до сиесты, после сиесты и во время сиесты.

Гитарист невольно поморщился. Он уже успел привыкнуть к роскошным залам, свету и солидной публике. А это заведение отличалось от тех ночных клубов, что Эндрю привык посещать в Сентро, примерно как лощеный щёголь с бульвара Агуакалиенте в костюме от Гуччи отличается от нищего бродяги с окраин Тихуаны.

Хотя, с другой стороны, мысль о том, что, уходя отсюда вечером, ему не придется возвращаться в сопровождении какой-нибудь великовозрастной, сексуально озабоченной леди, радовала его. Он представлял, как вернется в пускай маленькую, но уютную квартиру к молодой, красивой и любящей жене, представлял её теплые руки, улыбку, глаза, в которых всегда плещется бездонное море искренней, настоящей любви… Чёрт возьми, ради этого можно вспомнить о том, что начинал он именно в таких заведениях, и не задирать по привычке свой когда-то возомнивший себя аристократическим нос, а попробовать начать всё сначала.

Бар Рикардо действительно не блистал роскошью и избытком хорошего вкуса. Стены, исписанные автографами вряд ли известных посетителей, были помимо этого заляпаны жирными пятнами и кровавыми отпечатками чьих-то разбитых носов. За обшарпанными, облезлыми столиками сидела не менее облезлая публика: сплошь покрытые наколками байкеры в солнцезащитных очках и черных «косухах», из-за отворотов которых во все стороны лезла мощная курчавая растительность, местные дешевые проститутки, стряхивающие пепел длинных сигарет на заплеванный пол, мелкая уголовная шушера, цепким взглядом ощупывающая карманы входящих, наркоманы со стеклянными глазами, ищущие приключений в перерыве между дозами… Хотя надо признать, что в баре Рикардо Мотора приключений давно не случалось – мощная рука хозяина быстро пресекала любые попытки покуражиться и показать собственную дурь.

Эндрю переступил порог и сразу ощутил стойкий запах перегара и немытых человеческих тел, который, смешавшись с дымом от фальшивых кубинских сигар, превращался в жуткое, непередаваемое амбре. Этот специфический аромат так атаковал нос, что человеку, не привыкшему к подобным благовониям, было бы безопасней в газовой камере, нежели в баре Рикардо. Впрочем, ужасный запах производил на Эндрю ещё не самое удручающее впечатление. Музыка, которую правильней всего было бы описать как синтез тяжёлого «металла» и воплей недорезанной свиньи, была включена на полную мощность. Под этот грохот «лучшие девочки Мексики» (как гласила капризная неоновая табличка над входом) исполняли нечто, смахивающее одновременно на ритуальные танцы племён Центральной Африки и на припадок человека, страдающего болезнью Паркинсона. Большинство из этих «лучших девочек» имели более чем заурядную внешность, абсолютно не подходящую для исполнительниц стриптиза. Но, тем не менее, хозяина это совсем не беспокоило. Денег эти «красотки» просили не в пример меньше, нежели профессионалки, а клиенты были всегда настолько пьяны, что не отличили бы Викторию Руффо от Санто Клоса.