Сергей Калашников - Аборигены Прерии

– Так солдатику-то оно уже без надобности.

Мужчины вернулись через час. Подошли неслышно, все в полном здравии, но смурные.

– Цуцика рикошетная пуля задела, – сказал муж. – Перевязал его, как мог, и он к Феоктистовым поковылял на трех лапах. Геннадька сопровождает. Там зашивать нужно, большая рана, и пулю доставать придется. Никак без фельдшера. А с Цуциком еще и подружка. У них сейчас брачный период, вот парой и держатся.

– Подружка, говоришь? Она же дикая!

– Совсем дикая. К людям не подходит.

С приходом мужчин стало легче на душе. Но только чуть-чуть. Они, оказывается, воюют, спрятав женщин в самых глухих уголках.

У шерстистых носорогов очень тонкая душевная организация, заставляющая этих громоздких неповоротливых созданий сомневаться в благонамеренности любого существа, оказавшегося в поле зрения. Касается это, конечно, прежде всего, незнакомцев, не успевших еще никоим образом убедить этих обладателей нежного внутреннего мира в том, что ничем им не угрожают. Поэтому при встрече с этими обитателями просторов Прерии человек опытный старается держаться поодаль и не попадаться им на глаза. А уж если приблизиться все-таки необходимо, то делать это следует неторопливо, внимательно следя за тем, как многотонная туша реагирует на тебя и отступить при первых же проявлениях встревоженности.

И вот в полусотне метров от мирно дремавшего под сенью деревьев животного откуда ни возьмись спустилось двуногое под куполом и начало что-то делать! Старый самец испытал просто сокрушительный шок и предпринял то, что сделал бы на его месте любой его родич – атаковал.

Он даже успел взять неплохой разгон, когда хлесткие звуки выстрелов разорвали тишину утренней прерии. Стало больно, пули пробивали толстую шкуру и вызывали ярость. К тому же, оказалось, что враг не один – еще насколько похожих созданий направляли в его сторону палки, плюющиеся укусами.

Когда старый самец затих, нашпигованный пулями, два бойца оказались раздавленными, а еще один, весь изломанный, испускал дух. Командир, белый как мел, созвал завершивший приземление взвод, потому что стала очевидной необходимость обеспечить более высокую плотность огня, чем это возможно, когда стрелков разделяют десятки метров.

Солдаты настороженно озирались, и наблюдаемое никого не радовало. Высокая трава вокруг, казалось, прячет неведомых зверей, готовых на них наброситься. Трава, естественно, скрывала бесчисленных падальщиков, потянувшихся на шум и запах крови, потому и шевелилась, побеспокоенная шакалами, хорями, нелетающими быстроногими птицами и ящерицами.

Взвод отстреливался, посылая длинные очереди во все места, где угадывалось движение, и организованно отходил к видневшимся вдалеке строениям. Отличные глушители, установленные на самых современных штурмовых карабинах, эффективно гасили звуки выстрелов, а появление новых, невидимых в густой высокой траве подранков только увеличивало рост численности желающих отведать мертвечины. Запах крови многие воспринимали, как обещание сытного обеда.

Мужественно отбиваясь от зверья, которое и само пустилось бы наутек, если бы приблизилось вплотную к тесным рядам воинов и разглядело их, подразделение, не теряя строя и экономя боеприпасы, достигло построек. Это оказались заброшенные сараи. Под навесом, в тени, отдыхал еще один шерстистый носорог. Он стоял спиной к месту событий и обнаружил гостей уже когда они оказались совсем близко. Но места для разгона молодой самке хватило – она защищала детеныша и атаковала энергично. Счет потерь взвода стремительно вырос.

Потом была очень нервная ночевка посреди безводной, поросшей травой равнины, поскольку приближаться к деревьям не хотелось – а вдруг там прячется еще один носорог. И тут выяснилось, что раненые, которым вкололи успокоительное, за ночь погибли. Их съели мерзкие твари, выбравшиеся из земли, а они даже не проснулись. Да и уцелевшие солдаты тоже испытали на себе воздействие острых челюстей и нуждались в перевязке.

Медикаментов в комплектах оказания первой помощи оставалось мало, патроны тоже были на исходе. Назначенная цель – стойбище скотоводов – так и не нашлась. Только проплешины съеденной бычками травы да лепешки навоза указывали на то, что когда-то здесь прогоняли стада. А с присылкой транспорта, способного пополнить припасы или, о чем мечтали уже все, оставшиеся в живых, увезти их, наконец, из этого жуткого места, командование почему-то тянуло, приказывая выходить на следующую цель.

Наверное, они бы быстро добрались до пасеки, население которой им было предписано ликвидировать, но проклятые носороги, маячившие то там, то тут, заставляли делать далекие обходы. Люди стали осторожными, чутко прислушивались и зорко осматривались. Ночевали теперь на деревьях и без особого труда добывали дичь. Хотя жареное на костре мясо начало приедаться, но не голодали. До тех пор, пока огонь не привлек еще одного носорога, сумевшего не только погасить костер, но и наступить на двоих солдат, занятых готовкой.

Броню давно сняли и побросали – жарко и тяжело тащить. Винтовка, несколько патронов да одежда и обувь – вот и все, что оставили они себе после нескольких дней мытарств. Хотя, если бы боеприпасов у них было побольше, чувствовали бы они себя спокойнее. Но много израсходовали на то, чтобы отогнать мнимую угрозу, мерещившуюся в каждом движении травы.

Пасека тоже куда-то пропала – видимо, ульи перевезли на новое место, и люди переехали туда же. Издалека видели настоящего махайрода – саблезубого тигра огромного размера, даже крупнее льва. Но зверь прошел поодаль и не заинтересовался людьми.

В третьем поселении, которое им было предписано «зачистить», никого не нашлось. Вокруг группы строений плотной стеной стояла кукуруза, по огороженному плотной синтетической сеткой двору расхаживали куры, а в хлеву стоял теплый запах недавно ушедших отсюда коров. Перед тем как войти в дом, командир постучался и, не дождавшись ответа, открыл незапертую дверь, вытерев ноги о еще влажный коврик. В кухне на дровяной плите доходил борщ.

Все ясно: местные жители спрятались при их приближении.

– Зиновий, – обратился лейтенант к рядовому, вошедшему следом, – собери у всех карабины и составь их пирамидкой на видном месте, чтобы издалека стало ясно – мы не воюем сегодня. Парням передай – мыть руки и за стол.

– Ага, – ответил солдат и отправился скликать народ к обеду.

За стол уселись в одних трусах. Жарко, да и постиранные одежки, которые язык не повернется назвать формой – настолько кардинально изменились их качества, – висели на веревках.