Александр Афанасьев - Падение Вавилона

– Помните бригадного генерала Теннисона?

– Нет.

Смешно, но директор ЦРУ и в самом деле его не помнил. Будь здесь кто-то из старой гвардии – он был бы в шоке. Тот же Ричард Хелмс помнил по имени всех резидентов ЦРУ во всех странах мира.

– Спецпредставитель в Афганистане. Я послал специалиста из молодых проверить его деятельность в связи с тем, что на общем совещании работа в Афганистане была признана недостаточно эффективной.

– Дальше, Джошуа, дальше… – варево уже перехлестывало через край.

– Этот человек, которого я послал… колонна с ним и с конгрессменом США Полой Русецки попала в засаду на улице Кабула. Конгрессмен Русецки, один афганский генерал и человек, которого я послал, пропали без вести. Охрана колонны уничтожена.

Что бы сделал профессионал? Прежде всего он осознал бы главное из всего сказанного – человек из ЦРУ попал в руки афганских моджахедов. Дальше он попытался бы выяснить, какой у этого человека был уровень допуска, к каким проектам он имел отношение и что может знать. Если бы эта проверка и в самом деле была произведена – профессионал пришел бы в ужас, потому что Марк Уильямс занимался внутренними ревизиями и имел доступ очень высокого уровня, а также знал очень много всякого дерьма про Лэнгли, дерьма, которому обрадуется любая разведка мира как биографическому рычагу на американских разведчиков и поводу для вербовочного подхода. Потом профессионал затребовал бы результаты первичного расследования случившегося и пришел бы в еще больший ужас. Потому что уже первичные результаты – участие лжеполицейских, сумевших выманить конвой с основной дороги города в жилой массив, продуманная и скоординированная засада, уничтожение охраны без потерь со стороны нападавших, та легкость, с которой нападавшим удалось скрыться и избежать попадания в сети оперативно-поисковых групп – все это говорило о том, что это не просто какой-то джамаат, которому повезло, что это тщательно продуманная специальная операция. И эта операция может быть направлена на то, чтобы выкрасть американского офицера, владеющего большим объемом информации, и заставить его говорить. А это уже повод для принятия самых серьезных мер по обеспечению безопасности и по сохранению агентурных сетей. И по спасению незадачливого молодого цэрэушника.

Вместо этого директор спросил:

– А как же Дипломатическая секретная служба?

– Они ведут расследование. У них погибли люди.

– Так какого же хрена вы морочите голову! – вышел из себя директор ЦРУ. – Пусть Дипломатическая секретная служба и разбирается со всем этим дерьмом! Если есть угроза рассекречивания информации – создайте рабочую группу, мне что, и этому вас учить?! Через десять минут совещание, ваше присутствие обязательно. Все!

Дверь в кабинет директора ЦРУ закрылась плавно – но исключительно потому, что там был скрытый автодоводчик, и шарахнуть ей как следует не получилось бы при всем желании.

Через два часа информация о решениях, принятых на Совете национальной безопасности, уже была в Пекине. Ночью экстренное заседание Политбюро ЦК КПК приняло решение о подготовке к началу Третьей мировой войны.

Гул лопастей вертолетов давил на уши, на сердце… хотелось упасть на пол, не шевелиться, исчезнуть. Хотелось зарыться поглубже в землю, как крысе, как червяку, как нечистому животному, – только бы не слышать этого.

Арад Бешехти, единственный из всех, у кого был автомат, лежал на циновке, расположившись так, что можно было видеть дворик этого маленького, нищего по местным меркам дома (в Иране он никак не считался бы нищим), с чахлыми финиковыми пальмами во дворе и циновочным навесом, под которым легко спрятать машину. Тяжелый, сырой дух гниения, дух горячей сырости болот забивал здесь все остальные запахи. Сырость была такая, что тело как будто обернуто влажным покрывалом…

– Я пойду и пригоню машину… – сказал хозяин дома, вышедший в коридор, он обращался к Араду как к главному здесь, – вам нельзя здесь долго оставаться. Вертолеты…

– Молчи. Мы останемся здесь до завтрашнего дня. Потом уйдем.

– Они найдут вас! Вам надо уходить в болота немедленно. Вы погубите и себя, и нас, о Аллах!

Саргорд Бешехти – тогда он еще не был в столь высоком звании – поднялся с циновки, опираясь на автомат, посмотрел хозяину дома в глаза, он любил смотреть людям в глаза. И как почти все здесь – хозяин дома не выдержал его прямого взгляда, отвел свой. Здесь много говорили об Аллахе, о мученичестве – но боялись положить свою жизнь перед Господом миров, боялись предстать перед Всевышним, ибо знали, какие грехи за ними назовут и какой будет расплата. Люди здесь слишком боялись потерять то, что имели… вот хотя бы этот дом, построенный от имени тагута, когда сюда переселяли арабов [44]. Вот и этот боится. Боится настолько, что если выпустить его из дома – он запросто может побежать в полицию или в ближайшую комендатуру, и даже наличие дома жены и детей его не остановит.

– Мы уйдем тогда, когда сочтем нужным, – повторил саргорд.

Детский писк прервал разговор хозяина дома и командира подрывной группы, которая только что подорвала под британским патрулем заботливо установленное управляемое минное поле. Арад Бешехти опередил хозяина – шагнул на звук, пинком открыл дверь.

Это был Арам… Их было четверо – двое местных из армии Махди и двое кадровых офицеров Корпуса стражей исламской революции, заброшенных сюда с целью совершения террористических актов против американских и британских оккупантов. Конечно же, это был Арам, молодой, бородатый, заросший черным волосом чуть ли не по самые глаза. В его руках пищала прижатая к стенке дочь хозяина дома, которой было лет семь, может восемь…

Это было неправильно. Он всех предупреждал – что будет, если они осмелятся в его присутствии нарушить нормы шариата.

Смотря в глаза Араму, Арад Бешехти достал из кармана пистолет Макарова, не глядя, протянул его назад, предлагая хозяину дома.

– Пристрели эту собаку, – коротко сказал он.

Пистолет остался в руке Арада.

– Пристрели! Он посягнул на твою семью, ты хозяин в доме, пристрели.

– Нет…

Арам был членом исламского подполья. Хозяин дома прекрасно понимал, что если он пристрелит сейчас Арама – за него не будет мстить подполье, но за него будут мстить родственники. А этой опасностью тоже не стоит пренебрегать.

– Пристрели!

– Нет! – обреченно выкрикнул хозяин.

Арад спрятал пистолет.

– Тогда то, что произойдет с твоей дочерью, – правильно…

Оттолкнув хозяина, Арад вышел в коридор.

В три часа ночи сменялись посты, но сейчас на часах было только полтретьего. Арад Бешехти не спал, он лежал с автоматом на своем посту и вспоминал Коран, как делал это, еще будучи зеленым юнцом, только пришедшим в Корпус стражей. Это был не сон, это была полуявь, он привык отдыхать и так – а завтра и послезавтра возможности отдохнуть у них не будет совсем. Лежа в странном оцепенении – Арад все же не пропустил странный шорох за спиной… это могла быть крыса, пришедшая поживиться остатками человеческого ужина, а мог быть и сержант двадцать второго парашютно-десантного полка британской армии, с вымазанной сажей лицом и кинжалом Ферберн-сайкс, зажатым в руке. На счет пять саргорд окончательно пришел в себя, его тело сжалось, как стальная пружина, а на счет восемь он прыгнул, прыгнул, как его учили, из положения «лежа» – переворачиваясь в воздухе и выдирая из кармана взведенный пистолет.