Сергей Дормиенс - In the Deep

— Аска, что с т-тобой?

А вот этого я не знаю. Я подошла ближе, отлипнув от стены — хорошей прохладной стены, стояла бы у нее и стояла.

— Да ничего, Синдзи. Надо перезарядить все электромагнитные ФЛАКи и выпить за павших дронов.

Мне так было жаль этих самоотверженных идиотов, которые сгорели — все и без следа. Последний дрон ворвался в битву уже без прямого приказа, получил повреждения двигателей и, прорвавшись к щитам тактического корвета, выжег всю защиту правого борта. «Пока этот малыш кидался на врага, вы тут, суки, держали пальцы и дрожали» .

И я в самом деле хочу выпить.

— Я, ребята, в полном порядке. В полнейшем. Вы вот о себе подумайте. Ну на что вам тратить лишние пятьдесят миллиардов?

Я осмотрела их непонимающие лица и улыбнулась: а ведь и правда — не знают.

— Ну, Синдзи все потратит на Аянами, я знаю. За этой девочкой очень дорого ухлестывать, и главное — результата ни хрена нет.

В голове больно свистнуло что-то.

«Черт. Остановите меня» .

— Вы бы уж постарались, — укоризненно сказала я, оправляя на Синдзи широкий ворот потрепанного комбинезона. — Хоть бы придумали бизнес-план, пока я там надрывалась.

«Остановите!!»

Это кричала маленькая рыжая девочка. У нее была крохотная утлая шлюпка — Аска, ты точно не занималась греблей? — и много шумной воды вокруг.

— Аска, о чем ты…

— А, доктор Ибуки. Мы зачем тебя достали с Х67? Чтобы ты тут бухала и жрала корабельные медикаменты? А ну-ка быстро вылечи Рей!

Свист в мозгах не утихал. Над морем маленькой Аски бушевал шторм, и ее голос терялся в воющем звоне ветра, а кораблик навсегда уходил между тугими ударами волн. Но я все еще слышала ее — маленького рыжика, застывшего в ложбине между вспененными великанами.

«Остановитеменя, пожалуйста!»

— Вы все никто без меня. Набор рефлексий — ничего не делаете, только сопли жуете, и хорошо одно: вы хотя бы все не можете быть сча…

Краем глаза я заметила движение, но осмысливать его пришлось по пути к полу.

Аянами одним смазанным шагом приблизилась ко мне, и что-то тяжеленное, почти отрывающее голову, прилетело мне в щеку. Это что-то было обжигающе-холодным.

Потом был удар затылком о пол. И, кажется, одновременно я еще и в стену врезалась.

Я очнулась в песке и принялась выбираться. Среднее ухо уверенно подсказывало, где здесь верх, и вскоре я почувствовала, как сквозь песчинки брезжит слабый свет. Откашливаясь и плюясь, я выбралась под свод звездного неба. Вокруг были барханы, накрытые шатром космоса, и я съехала с песочного холма, оставляя широкую борозду.

Песок почти не поднимался в воздух. Он был тяжелым и сухим, у меня на зубах хрустело, и скрипучий шорох жил в гриве волос.

В ложбине между дюнами что-то темнело, и я поднялась.

«Обломки какие-то» . Кусков было немного, они чем-то — издалека да в темноте, да еще и на фоне белого песка — напоминали разломанный волосатый контейнер для сверхтоплива.

Ближе, Аска, бли-и-ииже.

В груди шевелилась сладковато-приторная жуть, и за очередным обломком я увидела спину сидящего на корточках человека. Предательский песок невыносимо громко скрипнул под ногами, я окаменела, но присевшему было не до меня. Человек поглаживал что-то, лежащее среди кусков обшивки сверхтопливных боксов.

— Что ж ты так, Аска?

Мне показалось, что на меня смотрят все звезды, и я упала на колени. Звездная болезнь бережно потискала мне горло и пошла волной по телу, огромной расческой она пошла, царапая каждую клетку кожи.

«Пусти» .

Я кричала. Человек привстал и согнулся в поясе, а я поняла, что он обращался не ко мне.

«Пусти!»

На песке лежала маленькая девочка в простом платьице, и ее разметавшиеся волосы казались темно-серыми. Человек провел рукой по ее лицу и закрыл огромные глаза, которые с укором смотрели на терзавшие меня звезды.

Меня, ее — какая, в сущности, разница?

«Пусти-пусти-пусти-пусти!»

Человек повернулся. В свете ослепительного звездного неба я рассмотрела комбинезон — легкий скафандр, свитый из чешуйчатых мускулов. В руке человек держал двойную спираль, и она танцевала, то сокращаясь, то удлиняясь, и означало это только одно. Направленных назад игл шлема я не увидела: человек испарил защиту головы, и на меня уставилось посеребренное лицо моей бывшей сокурсницы.

— Что ж ты так, Аска?

«А вот это уже мне» .

Песок — мириады маленьких звезд — штормом ринулся к небу.

Я очнулась от холода. Стол в медотсеке, казалось, прожигал меня насквозь, и заднице было уже так скверно, что вряд ли я смогла бы сделать хоть шаг.

«Это еще для начала встать надо» .

Зевать хотелось — аж в глотке все сжималось, а еще стоял во рту неприятный привкус, и слегка мутило в голове. По ощущениям меня изрядно накачали, и мне совсем не нравилось, что я толком не могла сказать чем. В воспоминаниях был истеричный бред около рубки, потом — ледяная пустота.

«О черт, Аянами дала мне пощечину» .

Я прикоснулась к щеке и нащупала там большой кусок уже схватившегося ДС-геля. Вспомнив обстоятельства полета, я на пробу напрягла шею. Результаты оказались звеняще болезненными. Итого: обморожение, полуоторванная голова — Рей определенно стоит попрактиковаться в оплеухах, но, желательно, как можно дальше от меня.

«А вот нехрен бред нести всякий» .

Подробности моего потока бессознательного вспоминались неуверенно, память словно бы деликатничала, берегла мое самолюбие, и я пока это дело отставила. Куда занятнее было другое: что вообще со мной произошло, почему я сорвалась.

Расстрел не был расстрелом, это вам не тот грузовой неф с В3К, где даже оружия не нашлось. Бойня получилась так себе, без особого преимущества. Я вспомнила, как на мгновение ушла в изнанку, заставляя два вражеских корабля расстрелять друг друга, и зажмурилась, скрипя зубами: да, это не была бойня. Ну что вы, что вы. Это как если бы ты, коза рыжая, взяла «нигилист» и принялась им махать в юниорской секции по энергетическому фехтованию.

«Это не бойня. Противник не бывает слабым или сильным. Противник бывает быстро убегающим или принимающим бой» .

В потолке медотсека пульсировал осветитель. Кольца с медицинскими киберами помаргивали сигналами самопроверок — они скучали, эти киберы, и скучали маячки в моем теле, оглушенные ударными дозами лекарств.

Не скучали вот разве что мои зубы: они отбивали что-то очень воинственное.

Лежи, Аска. Просто лежи, ничего с тобой не станется, ну померзнешь чуть-чуть. Но понять надо, потому что стоит тебе встать — и все начнется сначала: еще один бой, еще одна пробежка по изнанке, снова вылезет чертов кот со своими поправками к контракту.