Вадим Косинцев - Боевой устав Гоблина

До этого судьбоносного момента Зак еще колебался. Никак не мог решить, что лучше – быстро нырнуть в Касуку и уплыть под водой, рискуя попасть на закуску к крокодилам, или выйти на сушу? После столь очевидной угрозы время колебаний окончилось. Меткость Рожа была широко известна. Прицелится в ухо, а попадет в брюхо. Или в башку. Конечно, и без уха хреново, но без головы-то совсем никакой жизни.

Орк торопливо зашлепал к берегу.

– Что, предатели, попались? – ядовито проговорил Рож, когда мы приняли требуемое положение: бок о бок, лапы в небеса. – Хотели к колдуну Волосебугу дезертировать? Не подозревали, что за каждым вашим шагом ведется наблюдение? Слабоумные идиоты! Ха-ха-ха! Сдам вас тысячнику Боксугру, тут же звание сотника получу. Вот тогда наплачетесь!

– Размечтался, чучело! – выступил я. – Строгий выговор получишь с занесением в грудную клетку, а не звание.

– Но-но, придержи язык, человечек! – рассердился Рож. Потом до него дошло, что я держусь чересчур вызывающе для взятого с поличным дезертира. Он подступил чуть ближе и качнул жезлом: – Ну-ка, объясни, за что мне могут дать выговор?

– Не могут, а дадут. Разницу понимаешь? Мы выполняем совершенно секретное задание командарма Хуру-Гезонса. И раскрыть тайну поручения не имеем права. Но ведь ты угрожаешь нам смертью, а мертвецы вряд ли способны отчитаться перед маршалом… Так, Зак?

– Верно, мужик. Если Рож нас пришьет, командарм не узнает тех сведений, ради которых мы рисковали жизнью. Черный Шаман, конечно, самый великий чародей таха, но даже он не сможет превратить мертвеца в говорящего зомби. Поэтому поведай нашему другу Рожу все до мельчайшей подробности. А уж если ему потом вырвут язык, чтоб не мог проболтаться, так нам с тобой и дела нету. Нам ведь тоже, наверное, языки вырежут.

– Уж это как пить дать! Да и глаза выколют, пожалуй. Ну, уши-то без разговоров отхватят. Пальцы по одному…

– Нет, нет, замолчи! Не хочу ничего слышать, – взвыл Рож.

– Поздно, – трагичным тоном сказал я. – Слушай же! Я, рядовой ОАТ Федор Стволлут, и мой соратник, рядовой ОАТ Зак Маггут, находимся здесь, на берегу реки Касуку…

Рож, крича: «Прекрати! Прекрати!», отскочил назад и заткнул уши руками.

– Хорошо бы совсем удрал, – прошептал Зак.

Однако столь счастливое событие не значилось в программе этого вечера. Через считаные мгновения гоблин опомнился. Более того, нашел элегантный выход из щекотливой ситуации. Он выудил из кармана замурзанный носовой платок, с помощью зубов разодрал его надвое и вставил половинки в уши. Затем вновь навел на нас жезл и громким голосом сообщил:

– Я буду сопровождать вас до штаба великого командарма. Во-первых, мне известен короткий путь. Во-вторых, под охраной вам будет спокойней. В-третьих, жалование сотника в три раза выше, чем у десятника. Быстро собирайтесь!

Зак начал одеваться.

– Находчивый сукин сын, – буркнул я огорченно, шнуруя ботинки. – Но если мы бросимся от него в разные стороны, то наверняка сумеем удрать. Хотя бы один сумеет. Давай, брат, на счет «три». Сейчас, только шнурок заправлю. Раз…

– Подожди! – нервно прервал меня орк. – Что значит «хотя бы один»? А вдруг это окажусь не я? Тем более ты одет и обут, а я нет. Не побегу я по этим поганым кустам босиком и с голым торсом, они колючие! И змеи ползают! Короче, я не готов отвлекать на себя внимание гоблина с жезлом, пока кто-то там спасает свою шкуру.

– Почему кто-то? Ведь это буду я, твой командир и друг.

– Раз друг, так сам и отвлекай. А я спасусь. Расскажу полковнику Огбаду, как ты героически погиб, и тебя наградят посмертно. На могилу цветы стану носить. Девушке твоей сообщу про нашу боевую дружбу и про твои последние минуты жизни. А может, и в гости съезжу, когда отпуск дадут. Утешу ее, чем смогу. Как ее зовут, вроде Эльза? Она блондинка, надеюсь?

Я с презрением посмотрел на двуличного орка. Тот между тем нахлобучил на череп дурацкую каску и скорчил рожу, невинней которой трудно было представить. Лицемер чертов.

Я сплюнул сквозь зубы и процедил:

– Теперь понятно, почему во Второй мировой мы еле дождались от вас открытия второго фронта.

– О чем ты, мужик? Какой второй фронт? Да вы вообще в той войне не участвовали! Америка в одиночку разгромила полчища нацистов и узкоглазых. Мне дед рассказывал, он под Сталинградом воевал! Ну, англичане немного помогали.

– Охренел, солдат? Ладно, проехали. – Я нахмурился, подпустил в голос металла: – В таком случае, рядовой Маггут, слушай команду. Раз побег не удался, по прибытии в расположение ОАТ приказываю тебе убить Черного Шамана.

– Мужик, да ты спятил! – испугался Зак. – Как я это сделаю? У него телохранители. Да и остальные таха… Меня же в клочки разорвут. Ты забыл о волшебной метке на моей шкуре? Да меня за одну секунду прирежут, мужик.

Сохраняя каменное выражение лица, я пожал плечами.

– Не «мужик», а «господин сержант» и «сэр». Это первое. Приказ отдан, солдат. Это второе. За невыполнение боевой задачи трибунал – это последнее.

– Да забей его себе в очко, этот гребаный трибунал! Не страшнее смерти!

– Сэр, – сухо напомнил я.

– Шкура сержантская, сэр! – окончательно распсиховался орк. – Asshole! А я его другом считал…

– Я тебя тоже.

Мы набычились и стали смотреть подчеркнуто в разные стороны. От этого увлекательного занятия нас оторвал пронзительный окрик Рожа. Бывший сотник, размахивая оружием, велел безотлагательно двигаться вверх по реке.

– Ориентир номер один – костер. Около него остановитесь.

Сохраняя сердитое молчание, мы побрели к еле теплящемуся ориентиру номер один.

На песке возле костра лежала кучка сухих веток, было разбросано множество мелких косточек вроде рыбьих и останки беспозвоночных. Надкрылья жуков, головки личинок и давленые черви.

Одуряюще пахло жареным мясом. Чуть в стороне, на расстеленных широких листьях лопуха лежали длинные прутики с нанизанными на них змеями. Змеи были мелкие, видимо подростки. От этих пресмыкающихся и распространялся дивный шашлычный дух. Из разрезов в длинных телах торчали освобожденные от жестких панцирей жуки, жирные личинки без голов и аппетитно подрумяненные червяки.

– Хухум-ржа?! – выдохнули мы дружно. После чего переглянулись, поморщили носы и вновь сделали вид, что незнакомы.

– Хухум-ржа, – распевно промурлыкал гоблин, невольно отвечая на вопрос, которого даже не слышал. Так мурлычут мамочки над любимыми чадами, механики над своими машинами и гурманы над деликатесами.

В слабых отсветах огня стало видно, что его губы, руки и даже жезл обильно вымазаны жиром. Очевидно, во время дневной разведки гоблин наткнулся на гнездовье хухум. Удержаться от того, чтобы приготовить на костре вожделенное для всякого истинного таха блюдо, было выше его сил. Желание набить утробу змеиным мясом с добавлением ползающих и летающих специй перевесило даже чувство долга перед народом и великим командармом. Впрочем, в отличие от нас гоблин не утратил осторожности даже за пиршеством. Ведь это он сообразил подкрасться и арестовать предателей, а не наоборот.