Владимир Яценко - Бог одержимых

Вот только не скоро Виталий заговорит.

А Гарсиласу только что разбили губы.

- Витос? - обратился старик к Виталию.

Командир осторожно кивнул, показывая окровавленную ладонь.

Приняв какое-то решение, старик передал одному из бандитов ступеньку с гвоздем и жестами предложил Виталию показать лицо. Командир пожал плечами и убрал руки. Аймара внимательно осмотрел челюсть, старательно вытер ладони о свою дерюгу и неожиданным скользким движением обхватил командиру затылок левой рукой, а правой вцепился ему в подбородок. Виталий завыл и забился от боли.

Все произошло само собой.

Я рванулся на выручку командиру. Я думал оттолкнуть старика. Хотел, чтобы он оставил Виталия в покое.

С таким же успехом я мог наброситься на трамвай. Или автобус. Я будто налетел на угол дома. Аймара не шевельнулся. Не повернул головы, не крикнул. Он не сделал ничего! А я ударился об него, отлетел назад и растянулся в пыли. Сел и глянул на бандитов.

Они стояли неподалеку и смотрели на меня. Никто не смеялся, а старик стоял на прежнем месте, рядом с Виталием.

"Даже головы не повернул, - расстроился я. - Сволочь!"

И тут я понял, что "дергаться" не стоило. Убьют. И никто не спасет - не поможет. И наказывать за это никого не будут.

- Отставить, Егор, - неожиданно внятно произнес командир, ощупывая лицо. - Вроде, починил, гад. Ну и дед! Спрошу у Гарсиласа, как это он делает.

Они в полголоса загалдели. Через минуту к их беседе подключился Аймара.

А меня начало трясти. Было очень страшно.

Оказывается, я никогда раньше не задумывался о том, как может быть страшно цивилизованному человеку вдали от милиции. Одно неосторожное слово, жест... и забьют палками до смерти. Моя жизнь зависела от прихоти дикарей. Которые спят в хижинах из уложенного камня. И не могут додуматься до вентиляционного отверстия в крыше - очаги здесь топят "по-черному": дверные проемы издалека угадывались по кайме сажи...

Я увидел, что все трое смотрят на меня. И молчат.

- Чего уставились? - я почти закричал. Я был на грани истерики. - До ветру мне надо. Отлить! Писать хочу!

Они с минуту шушукались, а потом Виталий сказал:

- Валяй. Только недалеко. К вещам не подходи, а на конвой не обращай внимания.

О вещах я бы и не вспомнил, а про "конвой" понял, только когда двое бандитов пошли за мной.

- Ну и хрен с вами, - сказал я, развязывая узелок на брюках. - Глядите, как мы это делаем у себя, в России.

Но такие подробности их не интересовали - отвернулись в негромком разговоре.

Справившись со своими делами, я возвращаться не стал. Вылез на ближайший валун и стал "смотреть горы".

Приятное занятие, я вам скажу. Казалось бы - камень, но столько форм, причуд, изгибов... теней неясных переливов, души взлохмаченной этюд.

Забавно, как мы с Катькой познакомились. На свадьбе... разумеется, на свадьбе - мое рабочее место. Тамада, куплетист, мастер импровизаций... Так написано на моей визитке. Массовик-затейник, словом.

Я Катюшу еще на поздравлениях приметил. А потом, как ребята сто первый раз Мендельсона отыграли, шепнул ей: "нельзя быть такой красивой, девушка. Могут украсть". А она мне ответила: "скорее бы..."

Хорошо сказала. Ключик что надо!

Я тогда ей весь вечер баллады пел. Под "Everday", конечно. Все на одну тему: "скорее бы"... о тщетности борьбы... с гламуром, о точности стрельбы... Амура, превратности судьбы... авгура...

Жека душевно струны перебирал, Вадяня барабаны оглаживал. А я аккордеону едва меха шевелил. Гармошка - мой конек: правая рука не знает, что делает левая. Хорошо тогда скатили. Не Джим, Дон, Дэйв, конечно. Но и не "Варвара жарит кур", между прочим. Спелись, чего там. Не первый год...

А ведь уже тогда мой внутренний голос не молчал.

Ведь я и есть авгур. Ну, как же: рифмач - носитель тайного знания. Чем не повод для изгнания? Вот такое наказание...

Они думают, что нанизывание слов на прутик - дар Божий.

А по мне - обуза.

У всех правильные занятия и понятные желания: к чему-то стремятся, чему-то учатся, где-то работают. А я навечно прикован к праздничному столу: мне рады, потому что я - душа общества. Убери общество - и нет меня, все - пустая болтовня, эх! полцарства за коня!..

Позади зашуршало.

Я испуганно обернулся. Так и есть. Зовут. Руками машут.

Рисковать здоровьем не хотелось. Поэтому я без споров спустился с валуна и вернулся на площадку перед скалой.

У стены сидел Гарсилас и промачивал разбитые губы антисептической салфеткой. Виталий не изменил своего положения. Только разулся и старательно разминал щиколотку правой ноги.

Больше никого не было.

- А где все? - спросил я.

- Уже соскучился? - улыбнулся командир. - Присаживайся. Сторговались, вроде. Но придется немного поработать. Так просто не отпускают.

- И что?

- Нашкодили мы крепко. Оказывается тут у них кладбище, прямо в горе. Здесь, неподалеку, пещера, они там своих покойников складируют. А скала, что я краской подмазал, - окно в мир для усопших предков. И через это "окошко" их предки за нами уже тысячу лет подглядывают. А я, значит, им бельмо на глаз посадил... Что еще?

Это он заметил, как я судорожно вздохнул.

- Да видел я этот глаз, - признался я. - В бинокль.

- И можешь забыть, - благодушно успокоил Виталий. - Суеверия и темнота. Твоя задача залезть наверх и затереть маркер. После этого обещали отпустить.

- Затереть? Это же мел! Он в породу впаивается.

- У нас есть немного краски. Граффити никогда не увлекался? "Задуешь" и мать его... Отсюда никто не разберет: стерли или закрасили.

- А дед руки не вырвет, когда я ступеньки колотить буду?

- Никаких ступенек, парень, - с непонятным воодушевлением сказал Виталий. - Впрочем, они разрешают взять все, что не царапает камень...

- Погоди, - остановил я командира. - Ты хочешь сказать, что отправляешь меня наверх без ступенек? Без гвоздешлепа и страховки?

- Ну, положим, страховка у тебя будет, - заметил командир. - Нижняя. Обеспечишь кулачковыми закладухами, у нас их три. Дам тебе два хороших каната по десять метров. За сегодня еще успеешь сделать пару десятков этапов по четыре-пять метров каждый. Я присмотрю щели для клиньев...

- Почему четыре-пять метров? - тупо спросил я.

- Потому что больше семи метров свободного падения никакая веревка не выдержит.

- А я, значит, выдержу?

- Во-первых, выдержишь, я тебе из ремней беседку на задницу навяжу, так что тряхнет крепко, но жить будешь. Да и веревки у нас маммутовские, с приличной динамикой. Не резинка, конечно, но душу не выдернут...

- А во-вторых?

- А во-вторых, не падай, - усмехнулся Виталий.

- Ты с ума сошел! - мне даже горло сдавило от ужаса. - Это две с половиной сотни метров! Без ступеней? Крючьев? Это ты фанат гонок по вертикали! А мне нравится, когда жопа на асфальте.