Андрей Щупов - Оккупация

— Ну, чего? Идем или как?

— Пошли! — Пескарь первым приблизился к киоску, оглянувшись на Марата, указал пальцем на колпак фонаря. — Считай до двадцати и кроши его в куски! Мы в это время как раз и начнем.

Марат боязливо кивнул. Он плохо сейчас соображал, но чувствовал, что этим приказом Пескарь и его пытается привязать к делу. Дескать, не сами начали, а по сигналу дружбана. А дружбана этого Маратом кличут, его и надо в случае чего в обезьянник сажать…

— Все, пацаны, не бздеть! — Пескарь отважно толкнул стеклянную дверь, вошел внутрь. Пряча доску за спиной, Колюня последовал за ним.

Помещение было тесным, за стеклом густо и в навал лежал разнородный товар — от леденцов и шоколадок до пузатых пластиковых бутылей с пивом и квасом. Под потолком светила парочка запыленных ламп и вились неуклюжие комары.

Пескарь приблизился к застекленной витрине, глазом стрельнул в сторону продавца. Увиденное привело его в доброе расположение духа. За кассой сидел старикан — сухонький, седоволосый, не внушающий особых опасений. Почему-то более всего успокоил Пескаря его нос. Такие носы — с синими и красными прожилками, истертые домашними платками — богатырям принадлежать никак не могут. Вот и получалось, что за прилавком сидит мужик — и вроде как не совсем мужик. По крайней мере, баб Пескарь опасался значительно больше. И гвоздануть могут какой-нибудь монтировкой, и визг поднять до небес. Кроме того, после знакомства с Динкой он как-то начал стесняться бить женщин. То есть, конечно, бил, если сопротивлялись или не отдавали сумочек, но радости, как прежде не ощущал. По этому поводу над ним даже подшучивал кое-кто из пацанов. Тот же Коля-Колюня, например. Уж он-то, перед бабами реально не робел. В случае необходимости лупил в полную силу. Ну, а раз за кассой старик, то с них, как говорится, и взятки гладки. Мужики — на то и мужики, чтобы подставлять морды. А уж старый там или не старый, это еще нужно разобраться. Тот же Марат, к примеру, от своей химии уже через год-другой копыта откинет, а они с Колюней — через два или три. Спрашивается, в чем же разница между ними и этим старым хрычом, который, как пить дать, протянет еще лет десять, а то и двадцать. В натуре, несправедливо! Вот и поправим мать-природу…

Снаружи пару раз стукнул камень, но фонарь так и не погас. Должно быть, Марат, придурок такой, никак не мог попасть в лампу. Да и хрен с ним! Не больно-то мешает. Пескарь вынул из кармана нож и тяжелой эбонитовой рукоятью долбанул по стеклу.

— Бабки, отец! Все, какие есть! Отдашь по-хорошему, не тронем.

Вторя его словам, Кольчик звезданул своей доской по витрине, расколов ее на части. На пол посыпались детские конфеты, упаковки с перцем и пряностями.

— Зачем же стекло бить? — не испугался старик. — Где я новое возьму? А по ночам холодно, дует…

— О, тварь! Еще на базар разводит! — обозленный Колюня, разумеется, не знал, чем вызвано спокойствие старика. Между тем продавец попросту тянул резину. Подобных наездов в своей жизни он повидал немало, и первое, чем интересовался, устраиваясь на работу, это наличием секретной кнопки или педали под прилавком. Немудреная сигнализация не раз спасала ему жизнь, и при малейшей опасности старик без стеснения вызывал подмогу. Разумеется, не обходилось без казусов и ложных вызовов, но дома у старика жили дочь с мужем, три очаровательных внучонка и старенький пес Кобальт. Именно поэтому с некоторых пор он отчетливо понял, что совершенно не хочет ни умирать, ни уходить на пенсию. Жить стоило, пока в нем нуждалась хоть одна живая душа. Вот и теперь, послав вызов в ближайшее отделение милиции, старик попросту тянул время…

— Деньги, козел! Оглох, что ли! — Колюня полез через прилавок, брюками зацепился за кромку разбитой витрины, порезавшись, стал громко ругаться.

Как обычно все получалось бестолково и не так, как складывалось в голове. Однако Пескарь по опыту знал, что главное в таком деле — напор и скорость. Будешь меньжеваться — прокукуешь все на свете. А потому, не дожидаясь, пока Колюня разберется со своими штанами, он перегнулся через прилавок и ткнул ножом в шею старика.

— Видишь эту железку? А ща я ее воткну тебе по самую рукоять! Деньги, гнида!.. — левый кулак ударил продавца в лицо, и сделка наконец-то состоялась. Испуганно откинувшись назад, старик поспешил отпереть кассу, со скрипом выдвинул ящик с деньгами. Конечно, здесь лежала малая часть выручки, но эти-то говнюки знать об этом никак не могли. Часть крупных ассигнаций старик постоянно откладывал в потайной закуток. Ночная жизнь многому может научить, и люди с опытом никогда не держат денег в одном месте. Именно поэтому уличному грабителю разумно отдать кошелек с парочкой купюр, а таким вот налетчикам безропотно продемонстрировать полупустую кассу. Конечно, будут психовать, могут и врезать пару раз, зато не придется потом отчитываться перед разъяренным хозяином.

— Ты прикинь, Пескарь! Он же, в натуре, нас кидает!

— Что там такое?

— Да тут на всю кассу три-четыре сотни будет… — зачерпнув в пригоршню мелочь, Колюня швырнул ее в лицо продавцу. — Это что, деньги, падаль?!

— Ребятки, побойтесь Бога! Всю выручку уже забрали. Нам ведь на ночь почти ничего не оставляют…

— Чего ты гонишь, отец! Ты же водкой с пивом торгуешь. А ночью покупатель косяком прет. — Пескарь ухватил старика за ворот, все той же эбонитовой рукояткой чувствительно ударил по желтоватому черепу. В голове у продавца, должно быть, пошел звон, глаза обморочно закатились.

— Во, клоун! Представление устраивает… — Колюня пнул старика в живот, добавил доской по шее. Снова замахнулся и остолбенел.

— Э, в натуре! Чего это с ним?

Пескарь всмотрелся в побелевшее лицо старика, в груди у него неприятно екнуло.

— Ты что, урод, наделал! — просипел он. — Ты же его замочил!..

Всю жизнь Пескарь считал себя честным пацаном — с легким сердцем грабил и воровал, мог и покалечить под пьяную лавочку, но мочилова он не любил. Этот же лох со своей доской, похоже, порешил божьего одуванчика с концами. Чертов гвоздь, торчащий из доски, полоснул по шее столь умело, что разорвал и горло и артерию. Широко раскрывая рот, старик с хрипом пытался дышать, кашляя и захлебываясь собственной кровью. Тело его оседало на пол, багровые пузыри вздулись на губах и под носом.

— Ну? Чего вы тут?

Это зашел с улицы Марат. Шагнув вперед, он увидел истекающего кровью старика и тут же перетрухал.

Пока он икал с перепугу, Пескарь лихорадочно обдумывал ситуацию. Надлежащего опыта у него не было, а потому он основательно растерялся.

— Ну? С бабками-то как быть? — вырвал его из задумчивости Колюня.

— Ясное дело, как. — Пескарь раздраженно мотнул головой. — Выгребай кассу, зря, что ли, все затевали?