Роман Глушков - Последний барьер

Прошла еще минута, прежде чем Семен, поднатужившись, выдернул руку из сотворенной им ледовой площадки. А затем, растирая замерзшую левую кисть, бесстрашно перешагнул на свое детище. И, что выглядело вовсе натуральной бравадой, неуклюже подпрыгнул несколько раз на своих протезах.

Мы затаили дыхание в ожидании громкого треска и крика падающего в пропасть товарища. Но льдина выдержала и не обрушилась под ним градом грохочущих обломков. Не сказать, чтобы нас это удивило, ведь Семен наверняка знал, что делал. И тем не менее кое-какие сомнения в благополучном исходе этого испытания в меня все-таки закрались.

— Перебирайтесь сюда, — пригласил нас Пожарский, — и рассредоточьтесь по краям. Так, чтобы площадка не перекосилась и лифт не заклинил.

— Лифт? — переспросил Жорик, недоуменно хлопая глазами.

— Лифт, — подтвердил чудотворец. — Извините, что холодный и не слишком плавный, но какой получился, такой получился.

И, вернувшись к отверстию в льдине, откуда он только что выдернул руку, первым выбрал себе место.

Если среди нас и были те, кому затея «жженого» не понравилась, они предпочли не возражать. И, перебравшись в шахту вместе с остальными, разошлись по периметру площадки. Импланты Мерлина быстро и с математической точностью подсчитали, как распределен вес пассажиров. В результате для более выверенного баланса мне было рекомендовано поменяться местами с Арабеской, а Черному Джорджу — отдать Зеленому Шприцу увесистую бласторезку. А всем нам вместе — присесть на корточки, поскольку при движении лифта не исключались сильные рывки.

Завершив посадку, Семен закрыл напоследок телекинезом двери шахты и, тоже усевшись на лед, вновь погрузил в него руку.

Роль движителя нашего лифта, как я уже говорил, играла земная гравитация. За торможение отвечал все тот же Пожарский. Сам спуск выглядел до элементарного просто. Когда края льдины подтаяли — а случилось это довольно скоро, — они отлипли от стенок шахты. И намороженная Семеном глыба заскользила по ней, словно пуля по ружейному стволу. Именно заскользила, а не рухнула, потому что из-за плавного таяния между ней и границей магистрали сохранялось достаточное трение.

Однако его уже не хватало, чтобы предотвратить разгон тяжелой, лишенной сдерживающих упоров площадки. И едва ее скорость приближалась к критической, в процесс тут же вмешивался «лифтер». Чтобы остановить льдину, он всего лишь пропускал по ней очередной криоимпульс. Который вмиг наращивал ей стаявшие и стертые края, после чего она более-менее плавно тормозила и останавливалась. Потом следовала пауза, пока не возобновлялось таяние, и все повторялось сначала.

По мере того как мы углублялись под землю, Динара проверяла, где находится корень Городища: в соседней шахте или уже нет. Проморгать уровень, на котором завершится его спуск — и, вероятно, рост, — было никак нельзя. Лишь по этому критерию мы могли вычислить нужный нам ярус. Проскочить его означало бы допустить серьезный промах. Не исключено, что даже фатальный.

Наше экстравагантное продвижение по шахте шло неровным, но уверенным темпом. Мы постоянно поглядывали наверх, опасаясь, что двери, мимо которых мы проезжали, вдруг откроются и по нам будет открыт огонь. Но этого не происходило. Кажется, устроенное Мерлином побоище дезориентировало хозяев, заставив их поверить, что мы все еще скрываемся на жилом ярусе. Либо что нас разнесло вторым взрывом при пересечении «демаркационного» рубежа. Так или иначе, никаких признаков нашего активного поиска за стенами колодца не ощущалось.

Хотелось, чтобы так продолжалось и дальше. Вот только все мы знали, что этому не бывать. Добраться бы без происшествий хотя бы до нужного уровня, и на том спасибо. Увы, спокойного спуска тоже не получилось. Менделеев подсчитал, что риск прорыва к цели окольными путями втрое ниже, чем простыми и кратчайшими. Вероятно, это и впрямь было так. Но при соотношении трех удачных шансов к одному неудачному нам — вот ведь досада! — выпал именно последний.

Мы проделали примерно две трети пути и готовились скатиться с седьмого яруса на восьмой, как вдруг Мерлин встрепенулся, вырвал руку изо льда и, указав на стенной желоб, в который были встроены кронштейны для ботов, крикнул:

— На лестницу! Живо! Внизу — угроза!

Мы знали, что лестница — наше единственное спасение, если с ледовым лифтом что-нибудь случится или Пожарский потеряет над ним контроль. И не успел он еще договорить, а Динара, подпрыгнув и ухватившись за перекладины, уже карабкалась вверх, дабы освободить место для Жорика. Ему также предстояло поторапливаться, освобождая место остальным. Лишь недавно примороженная к стенам, льдина в этот момент не двигалась. Поэтому мы не могли просто цепляться по очереди за кронштейны, в то время как наш «лифт» уезжал бы у нас из-под ног.

Взбираться на лестницу последними выпадал черед Тиберию и мне. Дабы ускорить эвакуацию, я отобрал у Свистунова бласторезку, а ему наказал:

— Не стой, подсади Мерлина!

Сам я не мог помочь нашему благодетелю — не хватало еще, чтобы мои проклятые руки повредили ему протезы. Пусть уж лучше они выведут из строя Жориков трофей, а доктор поможет вместо меня Семену — так будет гораздо правильнее.

Зеленый Шприц обхватил Пожарского за колени и взялся его поднимать. Что не особо дюжему Свистунову вряд ли удалось бы, не подтягивайся Мерлин на руках, цепляясь за лестничные перекладины. Жорик и Динара также не прекращали перебирать руками и ногами, ведь им предстояло взобраться вверх еще как минимум на два человеческих роста.

Подсадив товарища, Тиберий ухватился за кронштейн, на который только что опирался ботинок Семена, но пока стоял на месте, давая тому подняться еще на несколько перекладин. Протезы Пожарского их почти не касались, поскольку сейчас он карабкался фактически на одних руках. И довольно-таки лихо — не припомню, чтобы прежде он так умел. Очевидно, лишившись ног, наш друг-калека компенсировал их потерю, укрепив себе руки дополнительными имплантами-усилителями. Как раз для подобного верхолазания, чтобы не становиться для товарищей нерасторопной обузой.

У оторванной от бота бласторезки не было ремня, чтобы я мог повесить ее за спину. Жаль, придется с ней расстаться — невозможно лезть по узенькой лестнице, держа в руках такую бандуру… Но не успел я швырнуть ее на льдину, как ту прямо посередине вспорола пулеметная очередь. И ударила она не сверху, а снизу — оттуда, откуда Мерлин и почуял угрозу.

Льдина была толстой, и это меня спасло. Пули вражеского ИПК не раскололи ее, а лишь проделали в ней перфорацию. Она прошла аккурат между мной и взбирающимися по лестнице товарищами, вынудив меня шарахнуться назад. Но гораздо больший страх я испытал, когда площадка подо мной треснула пополам — точно по линии пробоин — и, надломленная, прогнулась посередине. От быстрого обрушения ее удержали края, не успевшие подтаять и полностью отлепиться от стен.