Александр Афанасьев - Период распада

Поблуждав немного по улицам, он из таксофона позвонил Фарук-курту. Тот сразу взял трубку, словно ждал звонка.

— Это я, — сказал капитан.

— Знаю. Приезжай в академию.

В трубке забились гудки отбоя.

— Рассказывай. — Фарук-курт почему-то был в камуфляже, а не в парадной форме.

— Дело сделано, — коротко сказал капитан.

— Я знаю. Что было потом?

— Меня пытались взять. Они уже были там. Шестеро, полицейские, в бронежилетах с автоматическим оружием. Одного я убил точно. Потом ушел.

Полковник тяжело, истинно волчьим, давящим к земле взглядом посмотрел на своего подчиненного:

— Ты провалился.

— Они уже были там. Они знали, что произойдет. Мне это не нравится.

— Ты провалился. Они заметили тебя. В полиции есть много тех, кто работает на них.

— Они появились очень быстро, — упрямо сказал капитан, — они знали, что произойдет и где они должны быть.

— Ты обвиняешь меня?

— Нет, Фарук-курт. Но надо разобраться. Они откуда-то все знали.

Вместо ответа начальник факультета спецназа академии полковник Фарук Сезер включил небольшой, стоящий на сейфе телевизор с антенной.

Передавали новости. Экстренный выпуск. Это был какой-то деловой канал, внизу непрерывно бежала строка с котировками на нефть и акции — пир во время чумы. Он узнал этот двор — сам там был несколько часов назад. В автомобиль «Скорой помощи» грузили накрытое носилками тело, снимали издалека — ближе не подпускал полицейский кордон.

…И как только что стало известно, второй полицейский, тяжело раненный сегодня при попытке задержать особо опасного преступника, совершившего убийство, только что скончался от полученных ранений в госпитале…

Полковник выключил телевизор.

— Я был вынужден это сделать. Иначе бы они схватили меня.

— Это плохо, — только и ответил полковник Фарук.

Молчание было прервано стуком вестового в дверь.

— Войдите! — крикнул полковник.

— Фарук-ага, там полицейские, — выпалил молодой вестовой, — они кого-то ищут и немедленно требуют вас.

— Идите, капрал. Скажите, что я скоро буду, — сказал полковник.

Дверь захлопнулась, от хлопка вздрогнули оба. Какое-то время они смотрели друг другу в глаза, потом полковник достал из ящика стола пистолет, вытащил из него магазин, чтобы остался лишь один патрон, в стволе. Гулко бухнул пистолетом об стол.

Оба они знали правила. Ничего сейчас не имело значения — ни прежние заслуги, ни нынешние. Ни положение в организации, ни то, что полковник Фарук знал капитана Абдаллу Гуля с детства и знал его отца. Провалился — отвечай, правило простое. Уйди сам и никого не тяни за собой. Остальные похоронят тебя и продолжат войну.

Капитан взял пистолет, удивившись его тяжести. Он тоже знал правила. Он был счастливым человеком, он женился по любви, и жена его ждала ребенка. Он не был виноват ни в чем, кроме того, что исполнял приказы. Он знал, что такое долг и что такое честь, он был связан круговой порукой армейского братства, и правила не оставляли ему выбора. Никакого. А потому — чуть помедлив, он приставил пистолет к голове и, глядя прямо в глаза полковнику, надавил на спуск.

Пистолет сухо щелкнул.

Выстрела не было.

Полковник уважительно качнул головой.

— Масалла [18] Масалла — молодец, супер, примерно такое значение. . Теперь идем со мной.

Вестовой ждал их в коридоре вместе с еще одним офицером с курсов, у того, другого офицера, в руках был короткоствольный автомат. Капитан Гуль не понимал, что происходит.

— Все готово, Гурхан? — непонятно спросил полковник.

— Так точно, Фарук-ага.

— Тогда иди на рацию. Ты мне не нужен. Дай «всем, кто меня слышит» и передавай открытым текстом — аслан атлади [19] Аслан атлади — лев прыгнул, сигнал к государственному перевороту. .

— Аслан атлади, Фарук-ага. Разрешите исполнять?

— Исполняйте.

Полковник Фарук быстро шел по коридору, удивительно быстро, учитывая его покалеченную ногу. Коридор — дело было ближе к вечеру, теоретические занятия закончились — был полупустым.

На лестнице второго этажа они встретили группу до зубов вооруженных офицеров, с двумя пулеметами. Офицеры поприветствовали их.

Аслан атлади…

На первом этаже их ждали еще двое, с автоматами.

— Где? — коротко спросил Фарук-ага.

— Сюда, господин полковник…

Несколько полицейских находились в одном из кабинетов первого этажа, маясь бездельем и ожидая, пока к ним спустится начальник училища. Все они были выходцами из небогатых семей, чаще всего из тех, кого не взяли в офицерское училище, потому что в Турции офицером стать непросто. Среди полицейских было много тайных исламистов, что было запрещено законом. Они не знали, что произошло, — им просто приказали сопровождать представителя генеральной прокуратуры. Никто из них даже представить не мог, что произойдет через минуту.

Когда открылась дверь, представитель прокуратуры, невысокий, ухоженный, в черном дорогом костюме, встал с кресла навстречу входящим в кабинет военным.

— Господин полковник, я…

Прокурорский чин осекся, увидев того, кого он должен был арестовать и препроводить для производства следствия по делу об убийстве — тот был среди офицеров и вошел следом за полковником. Но и сейчас он ничего так и не понял.

Полковник Фарук сделал шаг в сторону, освобождая линию огня для остальных, выхватил из кобуры пистолет и выстрелил в голову следователю прокуратуры. Через секунду на находящихся в кабинете ошеломленных происходящим полицейских обрушили свинцовый град автоматы. Никто не успел оказать сопротивление, никто не успел даже понять, что их сейчас будут убивать. Словно отзываясь на стрельбу в здании, за окном заговорили, перебивая друг друга, автоматы и пулеметы спецназа.

Наконец полковник Фарук поднял руку — и стрельба стихла. В кабинете плыл, выбиваясь в разбитые пулями стекла, синий пороховой дым, кисло пахло сгоревшим порохом и медно, отвратительно — пролитой кровью. Весь кабинет — стены, мебель были искорежены пулями, кровь погибших заливала ковер.

Дело сделано.

Кто-то из офицеров вставил новый магазин в автомат, с лязгом передернул затвор.

Полковник Фарук, хромой гений турецкого спецназа, повернулся к офицерам. Глаза его сияли, даже морщины не были так заметны. Казалось, что он помолодел лет на пять.

— Пятнадцать минут на сборы. Всем — бронежилеты, оружие, гранаты, как можно больший боезапас. Сбор на плацу, с экипировкой, время пошло.

За окном здания академии разгоралось пламя — это горели три изрешеченных автоматным и пулеметным огнем с верхних этажей полицейских автомобиля.

В две тысячи первом году канцелярия премьер-министра Турции и некоторые другие министерства и службы переехали в новое, специально для них построенное здание в Анкаре на Башбалканлик. Это были два тридцатишестиэтажных небоскреба, выполненные в архитектурном стиле модерн, снаружи отделанные частично темно-голубыми стеклянными панелями, частично — кирпичного цвета отделочной плиткой. Внутри было роскошно — мрамор, кожа, медь, даже позолота. Построенные здания стали не только архитектурной доминантой Анкары, ничуть не уступающей величественному комплексу Турецкого национального собрания, но и одним из самых красивых современных зданий всего Среднего Востока.