Роман Глушков - Грань бездны

Сказать, что Дарио был на нас рассержен, значит ничего не сказать. Однако за время заточения в темном трюме он малость остыл и обдумал свое безрассудное поведение. И потому, когда вновь очутился на свободе, не закатил нам скандал, а осмотрелся, понял, где мы находимся, и, узнав наши планы, лишь кивнул в знак согласия. Потом ушел на корму. И оттуда глядел в угрюмом молчании на удаляющийся Гексатурм, пока окончательно не стемнело и мы не были вынуждены остановиться где-то на полпути между крепостью и «Инфинито».

Спать в эту тревожную ночь практически не пришлось. Досюда не долетал грохот войны, и потому раздавшийся около полуночи низкий дрожащий гул мы уловили еще до того, как он усилился и заглушил собой все прочие звуки ночной хамады. Гул нарастал медленно, и его источник был скрыт во мраке, но из нас лишь Тамбурини-младший не слышал прежде ничего подобного. Мне же и прочим этот шум накрепко врезался в память до конца наших дней, ибо сегодня он олицетворял собой не что иное, как поступь охотящейся за нами смерти.

Грозный топот сотен копыт лучших в мире скакунов, что заставлял содрогаться не только землю, но и всех врагов Владычицы Льдов…

Кавалькада двигалась сквозь ночь быстро и целеустремленно. Это означало, что демерарские рапидо чуяли «Инфинито» так же, как чуяли они любое другое отдаленное от них за сотни километров поселение. А видящие во мраке глаза этих уникальных животных позволяли дону Риего-и-Ордасу не дожидаться утра и прибыть к станции раньше эскадры Дирбонта. Что позволяло спесивому команданте взять у того реванш за свое неучастие в штурме крепости и отхватить хороший кусок от адмиральской славы.

Знали кабальеро о нашем прорыве через захваченную цитадель или нет, неизвестно. Но наши следы они наверняка видели и уж точно не забыли, кому они принадлежат. Однако вряд ли Кавалькада рискнет атаковать нас под покровом ночи. Если мы начнем кружить на месте, врубив сепиллу и паля наугад из орудий, разразится хаос, в котором гвардейцы вновь понесут потери. На что дон Балтазар явно не согласится, особенно в преддверии атаки на храм Чистого Пламени. И тем не менее я не стал уповать на это и, разогнав экипаж по боевым постам, поднялся на мостик, дабы быть готовым к отражению штурма.

…Который все-таки не состоялся. Топочущая лавина не снижая скорости пронеслась севернее «Гольфстрима» и еще долго сотрясала воздух, отбив у нас остатки и без того неважного сна. Надежда успеть к «Инфинито» до прихода южан растаяла бесследно. И хоть у Кавалькады было меньше, чем у эскадры, шансов захватить станцию с ходу, на мирную ее эвакуацию рассчитывать больше не приходилось.

Что ж, да будет так. В конце концов, мы знали, на что шли и чем все это для нас может закончиться…

Восход солнца мы наблюдали тогда, когда его лучи уже вовсю играли на стеклянных куполах храма. Но их жизнерадостный блеск никак не вязался с тем, что творилось у их подножия. А творилось там такое бесчинство, что при взгляде на него Дарио затрясся от бессильного гнева и, потрясая кулаками, заметался по палубе под неодобрительные взгляды Сандаварга.

Убби понимал, какие чувства обуревают сегодня Тамбурини-младшего, и потому не рявкал на него, требуя успокоиться. Но все равно многоопытному вояке, умеющему держать свою ярость под контролем и спускать ее с цепи только когда это необходимо, было неприятно находиться рядом с юнцом, который еще не выработал в себе столь полезное качество.

Внешняя линия защиты «Инфинито» на этот час уже пала, и кабальеро заполонили собой все прилегающее к ней пространство. Однако внутрь станции они пока что не прорвались, чем в данный момент и занимались, пытаясь проломить перегородки на иногазовых шлюзах. На каменных редутах, верках, кронверках, брустверах и прочих оборонительных сооружениях, названия коих я мимоходом выучил, пока мы гостили на станции, лежали тела табуитов. Многие – растерзанные на куски. Выживших монахов среди них вроде бы не наблюдалось. Или при отступлении защитники успели уволочь всех раненых в храм, или нападающие, прорвав оборону, добили их, что было бы неудивительно для безжалостного дона Риего-и-Ордаса.

Почти все укрепления испещряли выбоины, слишком характерные, чтобы их можно было спутать со следами ядер. Да и не имелось у Кавалькады на вооружении баллестирад, способных оставить такие крупные и глубокие отметины. Их явно сотворили «би-джи»-пули, которыми осыпали монахов южане и которые, похоже, на эту войну выдавались каждому из них не поштучно, а горстью. Стандартный для гвардейской пули радиус поражения черным всполохом составлял примерно полметра. Но это на открытом пространстве. При попадании же в камень метафламм встречал сопротивление и оставлял уже не такие большие дыры, какие одно время красовались в палубном настиле прежнего «Гольфстрима».

«Би-джи»-стрелки, которые находили себе цель, могли вывести зараз из строя не одного, а двух-трех табуитов, особенно если те обороняли храм плечом к плечу. Этим и объяснялось большое количество лежащих на бастионах трупов, что были не заколоты пиками и шпагами и не застрелены обычными пулями, а разорваны на части, словно побывав перед этим в когтях свирепых хищников.

Гвардейцы предпринимали попытки стрелять и по «Инфинито» – разве они могли устоять перед таким искушением? Однако здесь строительные технологии древности показали себя не в пример лучше современных. Насквозь ни один купол вроде бы пробит не был. А свежие щербины, сколы и уродливые потертости, что теперь покрывали станцию снизу доверху, всего лишь изрядно попортили ей внешний вид. Который отныне стал, пожалуй, наиболее точно соответствовать ее фактическому почтенному возрасту.

Команданте также понес сегодня потери, но вряд ли их стоило считать значительными. Все до единого мертвые compaceros , какие валялись на земле наряду с телами табуитов, были убиты при прорыве храмовой обороны. С отступлением хозяев в храм все радикально переменилось. Они уже не могли отстреливаться непосредственно из-под герметичных куполов. И оттого гвардейцы осмелели настолько, что, спешившись, расхаживали вокруг них в открытую и без опаски таращились внутрь станции сквозь ее прозрачные стены.

Очередное явление Кавалькаде ее иностального кошмара – то бишь нас – вызвало в рядах кабальеро вполне предсказуемое смятение. Уже считающие себя полноправными победителями, они не могли спутать наш истребитель с одним из бронекатов Дирбонта, поскольку со вчерашнего вечера мы перестали маскироваться. При виде нарисовавшегося на горизонте грозного силуэта «Гольфстрима» гвардейцы вновь забегали, начали вскакивать на коней, сбиваться в отряды и разъезжаться, перестраиваясь в боевые порядки. Чем, как всегда, вызвали у Сандаварга злорадный смех и оскорбительные выкрики в свой адрес.