Роман Глушков - Грань бездны

За десять секунд до столкновения я отдал Гуго команду «Стоп колеса!». Согласно моему расчету, это позволит нам прокатиться остаток пути по инерции и остановиться сразу после столкновения с куполом. Въезжать внутрь Четвертого корпуса на полном ходу я опасался. Если пролом получится недостаточно большим, «Гольфстрим» обломает себе мачту о его край. Табуиты также были обязаны это предвидеть и запастись лестницами, поскольку трап у торчащего в бреши бронеката мог оказаться заблокированным.

– Держи-и-ись!!! – проорал я в оба коммуникатора и сам покрепче вцепился в штурвал, чтобы не свалиться с ног при таране. Мне раньше не доводилось врезаться в подобные строения, и потому я не мог предугадать, насколько сильным выдастся удар. Сепилла продолжала расшвыривать позади «Гольфстрима» песок с булыжниками, и, если нам повезет, она прикроет выживших табуитов во время посадки.

Результат нашей атаки выдался одновременно и удачным, и неудачным. Нам посчастливилось вломиться на станцию с первой попытки, что избавило меня от необходимости отъезжать назад и разгоняться для повторного удара. Это, как вы понимаете, было хорошо. Плохо же то, что таран не пробил в полусфере дыру, а обвалил зараз целый фрагмент Четвертого корпуса. И не просто обвалил, а, повредив целостность конструкции, запустил процесс, который тоже являл собой разрушение, но не стремительное, а растянутое во времени.

Оглушительный раскатистый треск, что раздался вслед за ударом, напугал меня не меньше черных всполохов, безостановочно стегавших «Гольфстрим» последние десять минут. Преградившая нам путь стеклянная стена вмиг утратила остатки прозрачности, покрывшись густой сетью трещин. После чего рассыпалась на огромные осколки, похожие на глыбы льда, только гораздо более прочные.

Мой расчет оказался верен. Врезавшись носом в купол, истребитель сразу остановился, и последовавший за этим обвал разразился не над нами, а впереди. Едва ли не четверть всего строения вплоть до самой вершины ухнула вниз сверкающим стеклопадом, звеня, грохоча и круша все, что он собой накрыл. Еще несколько секунд пролом продолжал расширяться, роняя откалывающиеся с краев «льдины». Мне показалось, что таким вот образом через минуту-другую вся полусфера развалится до основания. Но чем больше разрасталась брешь, тем медленнее это происходило. И в итоге от порожденной нами лавины остались лишь единичные обломки, что падали на пол мастерской уже на безопасном от нас расстоянии.

Масштабы пролома дали нам возможность въехать в него, не повредив мачту и не опасаясь получить по голове обломком купола. Здесь он над нами больше не нависал, однако мы стали и более уязвимы, поскольку, находясь внутри станции, не могли теперь полагаться на сепиллу. Сектор ее обстрела был значительно уже бреши, что позволяло южанам подобраться к нам сзади одновременно с двух сторон. После чего враги сразу попадали в не простреливаемое нашими баллестирадами пространство, чем осложняли задачу и нам, и табуитам. Мы не могли производить посадку, давя при этом гвардейцев колесами, а монахи – успеть взойти к нам на борт до того, как захватчики им в этом воспрепятствуют.

Все складывалось отвратительнее некуда. Но, несмотря на это, я все равно скомандовал механику: «Малый вперед!» И, с хрустом давя осколки, провел «Гольфстрим» внутрь станции. Где нас уже встречали хозяева, стянувшие в Четвертый корпус, похоже, все свои оставшиеся силы – шестьдесят или семьдесят вооруженных и облаченных в доспехи селадоров. Переждав стеклопад за пределами купола и осознавая, что без боя им храм не покинуть, табуиты с ходу разбились на два отряда и бросились блокировать проходы, к которым снаружи подтягивались гвардейцы. Они не могли перебраться через завалы стекол на лошадях и потому закидывали разряженные карабины и пистолеты в седельные кобуры, дружно спешивались, брались за пики и выхватывали шпаги. С обеих сторон слышались воинственные крики и бряцанье оружием, готовым вот-вот быть пущенным в ход.

Я попытался высмотреть среди заполонивших мастерскую табуитов гранд-селадора. Но прежде чем мне удалось это сделать, мое внимание привлекло еще кое-что. Массивный кран-балка, который перемещался по проложенным над мастерской рельсам и сейчас находился в самом ее центре, удерживал на тросах в двадцати метрах от пола крупный иностальной контейнер. Тот самый, хорошо знакомый нам марсианский артефакт, который селадоры наполнили доверху выскобленными из прочих контейнеров остатками «черной грязи». И с которым у них было связано так много надежд и стратегических планов на будущее.

Едва увидев проклятый ящик, я моментально смекнул, зачем Тамбурини-старший приказал нам вторгаться именно сюда. Неизвестно, какие еще ценности беженцы хотели забрать с собой из храма, но артефакт, за который орден уплатил чудовищную цену, гранд-селадор оставлять южанам не намеревался. Вот только как теперь опустить груз к нам на палубу? Кран работал от электричества, но поскольку мы разгерметизировали купол, значит, запуск электродвигателей их сразу же уничтожит. А то и не их одни – смотря сколько метафламма будет выброшено при этом в воздух…

Тамбурини-старший и двое сопровождающих его супремо-селадоров появились в мастерской позже всех. Я заметил их, когда они взбирались по приделанной к крану лестнице на подвижную балку. В руках у них было не оружие, а ломы и монтировки. Поднимающийся последним глава ордена обернулся и помахал мне рукой. После чего, дождавшись, когда я махну ему в ответ, указал на контейнер и жестом дал понять, чтобы я подъезжал под погрузку.

Я оглянулся, быстро оценил обстановку и, приподняв сепиллу над землей – все равно сейчас она стреляла впустую, – выключать ее тем не менее не стал. Чтобы, во-первых, не дать гвардейцам взобраться по ней на истребитель, а во-вторых, позволить монахам выстроить оборону так, что рядом с атакующими южанами будет все время вращаться многотонная щетка-ерш. Это доставит им массу неудобств и сузит фронт их наступления по обоим флангам.

Опасность угодить под обвал миновала, и я свистал всех товарищей наверх, поскольку мне могла потребоваться их помощь. Остановив бронекат так, чтобы подвешенный на кране контейнер очутился над носовой палубой, я спустился с мостика и поспешил к трапу. Как долго селадоры были намерены сдерживать натиск южан, мне неизвестно. Но к моменту, когда хозяева решат отходить на истребитель, я должен сделать все возможное, чтобы их отступление прошло оперативно и без задержек.

Остатки самой могучей армии Востока и спешившаяся гвардия королевы Юга сошлись у бортов «Гольфстрима» в своей последней, решающей битве, когда я дернул за рычаг управления трапом. Обменявшись залпами из луков, арбалетов и пневматического оружия – на сей раз кабальеро обошлись без «би-джи»-пуль, коими они, видимо, опасались воевать в тесном пространстве, – непримиримые враги ринулись врукопашную. Против длинных пик Кавалькады монахи выставили свои копья и щиты. Но поскольку защитникам пришлось разделиться, каждый их отряд в отдельности проигрывал по численности ударным группам южан. Это было заметно даже беглым взглядом, стоило мне выглянуть из бойницы. И лишь ограниченная ширина проходов между краями пролома и сепиллой позволяла табуитам сдерживать ощетинившегося пиками противника.