Олег Серегин - Дикий Порт

В Райский Сад.

Он провел там лето, прошел тестирование – и, переведенный в спецшколу, не заехал навестить мать. Оказавшись достаточно ребенком, чтобы купиться на верховую езду, лаун-теннис, аквапарк и пейнтбол; достаточно подростком, чтобы поступить так жестоко.

А она простила. Димочка и раньше-то был для нее божеством, а когда оказалось, что плод ее чрева – сверхполноценник…

– Ты как себя ведешь?! – гневно спросил Шеверинский после того, как Синий Птиц оборвал связь с домом.

– Она как валенок простая, – отмахнулся Димочка, – только и знает за кассой сидеть…

– Она мать твоя, сволочь, – безнадежно сказал Север.

– У тебя мать в университете преподает. Ты не поймешь.

– Чего я не пойму? Что ты подонок?

– Алентипална, – Птиц поднял брови, в точности как мать. – Ратна. Интан Юргина. Это дамы. А это кто? Это баба.

– Ур-род… – с чувством сказал Север, и они опять перестали разговаривать друг с другом.

– Идет, – пробормотал Шеверинский.

– Что?

– Сюда чешет. Чую. Он по набережной гуляет с полудня. Фейерверки устраивает.

– Фейерверки? Как на Диком Порту?

– Ну да… а ты откуда знаешь? – встревожился Север. – Тебе Настька звонила?

Таисия кивнула почти виновато.

– А что я сделаю… – под нос пробормотал Шеверинский, будто она его в чем-то упрекала.

…шел, насмешливо поглядывая по сторонам, уверенный и красивый. Чуть шаркая длинными ногами в тяжелых ботинках, белых – как и облегающие кожаные брюки, как и легкая рубашка, распахнутая, открывающая четкий рельеф пресса и гладкую грудь. Широкий пояс, унизанный хромовыми скобами, сверкал. Сверкали в улыбке белые острые зубы. Солнце золотило осветленные волосы, вечер затенял темную синь глаз.

Женские головки оборачивались вслед.

Синий Птиц наслаждался собой и вниманием, подмигивал, щупал мимоходом; жертвы, как околдованные, только улыбались послушно, их кавалеры впадали в столбняк. Наконец, одна из встречных удостоилась особого внимания; не столько сама девушка, сколько ее спутник – плечистый татуированный громила.

Они были так близко, что ветер доносил слова. Шеверинский совсем поник.

Таисия подумала, что циник Димочка страхуется близостью могучего и безотказного Севера. Фейерверки фейерверками, пятнадцатый уровень – не шутка, но проколы бывают у всех.

– Любезный местер, – куртуазно обратился Птиц, – можно позаимствовать вашу даму?

Громила не сразу понял, о чем он. Тогда Васильев просто приобнял его спутницу за талию, и, сверкнув улыбкой, повел в обратную сторону.

Его остановили, ухватив за плечо.

– Тебе чего надо, пидор?!

– Жаль тебя огорчать, – пропел Птиц, – но девочка мне нравится больше.

Пышная шатенка, на полголовы выше Димочки, хлопала ресницами. Ума у девицы было немного, зато чутье – лучше собачьего; для оценки противоположного пола имелся один параметр – «крутость», и по этой части белый кобелек давал громиле сто очков форы.

Татуированный, недолго думая, занес кулак.

Парень был непрост, его подготовка не ограничивалась наработкой мышц, и в стойку он вошел почти профессионально, – но для этого требовалось переменить положение ног.

И он поскользнулся на гладких плитах. Еще до того, как Синий Птиц закончил свое: «…приношу счастье».

Поскользнулся так, что упал.

Очень неудачно.

На локоть.

Выбив из ложа кость.

Полный боли вопль огласил набережную, заглушив веселое хихиканье Птица.

Шеверинский уставился в пустую рюмку. Повернул ее, сопя, стал разглядывать оттиснутый логотип кафе. Знакомый логотип, уральская фирма, только название латиницей, а не кириллицей…

– Хоть не убивает больше… – пробормотал он.

– Позвони координатору! – в ужасе сказала Таисия. – Он с катушек улетает на глазах, ему психотерапевт нужен!

– Он всех штатных психотерапевтов посылает в жопу строевым шагом, – в глухом отчаянии ответил Север. – На свете есть только три человека, которые имеют право его поучать. А сейчас БББ на Анкай! И я не идиот, чтобы им туда звонить. Там дела поважнее. Я с Порта звонил, Борода сказал: «летите, други ситные, на Землю-Два. Мы после саммита с официальным визитом там будем. Искупайтесь пока, позагорайте». Вот он и загорает… у тебя когда экраноплан?

– Рейсовый через час. Местер Мариненко хотел частный нанять, но теперь уже смысла нет… Север, держись.

– А что мне еще остается… вон он идет.

– Кто?

– Мариненко, – Шеверинский показал подбородком. – На глаз говорю, одиннадцать-двенадцать у него… мастер.

– Они все сверхполноценники. Только их ведь тоже мало…

Север ссутулился.

– Посадка объявлена, – сказал подошедший Игорь. – Любезный местер Шеверинский, мое почтение. Местра Таис?

В высокой пушистой траве, похожей на заросли зеленых метелок, приятно ходить босиком. И бегать. И падать в нее. И валяться, чтобы мягкие иглы щекотали тебя от ушей до пяток.

– Мест-ла, – старательно выговаривала девочка, глядя, как качаются ветви высоко в небе. – Мест-ра. Ме-стр-ра!

Улянка вчера выучилась произносить «р». Мама все стыдила ее, что она своей фамилии не умеет выговорить, так вот ей теперь!

– Местр-ра Уляна Игор-ревна Мар-риненко!

Жалко, братик Сашка уехал в Город с друзьями, и ему не похвастаешься… Зато за кустами сидели два дракончика и ждали, когда Улянка встанет, чтобы снова ее повалить. Это они договорились играть. В прошлый раз она так уцепилась за Мыша, что он протащил ее досюда от самого дома, и Улянка устала держаться за него. Она уже умела хватать нукту так, чтобы не оцарапаться, и чтобы ему было удобно, но долго провисеть спиной вниз пока не получалось. Ничего-ничего, тетя Лилен говорит, что получится обязательно.

Ага, вот еще!

– Ли-лен. Лили Мар-р-рлен!

Улянка вспомнила про Мар-рлен и решила, что уже отдохнула. Надо пойти, и сказать ей «Добр-рое утр-ро!» Или «Пр-ривет!» Пусть похвалит. Тетя Лилен классная и ужасно красивая. Но мама все равно лучше.

Улянка замолчала и затаилась. Дракончики сидели в кустах и думали про нее, что вот она замолчала и затаилась. Улянка слышала, не будь дура. Она перевернулась на живот, прикинула, куда бежать, три раза посчитала до пяти и зажмурилась.

Йи-ха!

Если б были на свете соревнования по бегу со стартом из положения лежа на животе, она бы точно взяла золотую медаль. Метелки трав хлестали ее по плечам и макушке, которую она выставила, точно козочка; земля под ногами улетала назад, Улянка завизжала от восторга, что так она быстро бежит, и так вкусно пахнет кругом травой, и так все замечательно на свете!..

И тот же час Мыш и Колючка поймали ее, хохочущую, и повалили.

Улянка брыкалась и отбивалась, катая хвостатых друзей по траве. В горле першило от громкого смеха, забирала икота. Темно-русые кудряшки спутались, в них зеленели травинки. Будущее живое оружие прыгало и наскакивало, чирикая, весело, звонко рыча. Их плечевые и челюстные лезвия были такой остроты, что могли вдоль располовинить волос. Но на коже девчушки оставляли царапины только жесткие стебли.