Роман Глушков - Стальная петля

Полет продлился недолго. Я даже толком не испугался, а лишь сделал жадный глоток воздуха, как драконья лапа разжалась и уронила меня на прибрежный песок. Сломанная лодыжка тут же отозвалась резкой болью. Хорошо, что я успел перевернуться в воздухе и упал на спину, а не на ноги. И хоть за минуту до смерти это не имело для меня принципиального значения, я все равно не горел желанием терпеть лишнюю боль и выказывать палачам свои страдания.

Однако выудившее меня из пучины чудовище на этом не успокоилось. Плавно опустившись на берег неподалеку, оно остановило винты (причем сделало это так быстро, как обычный вертолет точно не сумел бы), сложило их, будто веер, и, опершись на все четыре лапы, неуклюжей крокодильей походкой приблизилось ко мне.

Как я уже говорил, этот дракон и впрямь походил на гигантского уродливого аллигатора с укороченным туловищем и гарпунообразным хвостом. То, что биомех подержал меня в когтях, не причинило ему ни малейшего вреда. Эх, да мог бы я убивать технос таким легким способом, давно бы стал непререкаемым королем Пятизонья! Нет, выходцев из Узла моей тактильной магией не пронять. Касаясь их брони, я лишь повреждал покрывающий ее защитный слой скоргов-симбионтов, который моментально восстанавливался и заделывал оставленную мной язву. Чтобы прикончить голыми руками даже мелкого бота, мне нужно было беспрерывно контактировать с ним несколько часов, а с бронезавром или драконом и того больше. И то – лишь в теории, поскольку, сами понимаете, – я никогда не пробовал проверять на деле столь непрактичный метод убийства биомехов.

Вновь драконья лапа накрыла меня и, вонзившись когтями в песок, прижала к берегу. Не с целью убить – видимо, хозяин намеревался сделать это сам, – а только чтобы воспрепятствовать моему бегству. Напоминающая крокодилий череп в огромных солнцезащитных очках, деформированная кабина «Пустельги» нависла надо мной, и я не удивился бы, распахнись сейчас в ней широченная клыкастая пасть. Давно гуляет молва о том, что в Зоне существуют драконы, у которых есть и пасти, да не простые, а извергающие огонь. Но, кажется, этот биомех к таковым не принадлежал. Что, впрочем, ничуть не умаляло его воинственного облика.

Морда чудовища загородила мне почти весь обзор, но сейчас я таращился не на нее, а на чешуйчатый драконий бок. Закатное солнце отражалось от его черных кристаллических пластин, на которых под наростами и слоем грязи до сих пор проглядывала не до конца стершаяся надпись. Она была нанесена белой краской в те незапамятные времена, когда Барьеров не существовало в помине, а сам дракон еще не отрастил лапы, хвост и чешую и являл собой обычный вертолет «Ка-85» «Пустельга». Короткая, длиной всего в три символа, надпись, которая совершенно ни о чем не говорила ни Ипату, ни любому другому сталкеру. Лишь для одного-единственного обитателя Пятизонья она имела смысл – для меня. Ведь именно я шесть лет назад пригнал сюда этого дракона и скормил его Узлу, который в ответ одарил меня алмазным проклятьем.

«016» – стандартный бортовой номер, какими отмечается любая, не обязательно летающая военная техника. Единственная зацепка, по которой я мог отыскать в Зоне свой утерянный вертолет… Если, конечно, после крушения он угодил в Узел, а не был навечно погребен под обломками на склоне Курчатовского кратера.

Зачем я занимался этими поисками, зная, что встреча с драконом не сулит мне ничего хорошего? Трудно сказать. Это в последние двое суток моя жизнь обрела конкретную и, казалось бы, достижимую цель, которой я лишился много лет назад, когда понял, что и в Зоне мне не избавиться от моего паразита. А до вчерашнего утра я скитался по локациям, запутывал следы охотникам за алмазами да лелеял надежду, что однажды мне выпадет случай, подобный тому, какой выпал вчера. Периодически – раз или два в месяц – меня находил Мерлин или его люди, которые поручали мне какую-нибудь посильную работенку. В остальные дни я был волен делать все, что душа пожелает. И поскольку мой выбор занятий не блистал разнообразием – забиться в нору и медленно сходить с ума, как это делал Упырь, или скитаться по Пятизонью в поисках счастья, – то и выслеживание драконов со временем превратилось для меня в основное хобби.

Мне было невдомек, что предпринять, если я все-таки выслежу свой «борт шестнадцать». Я не чувствовал за собой моральный долг убить чудовище, к рождению коего был косвенно причастен. Я сам являлся по сути таким же чудовищем. Коварным монстром, которого требовалось давным-давно уничтожить, дабы он не заражал сталкеров алмазной лихорадкой, со всеми вытекающими из нее последствиями и реками крови.

Возможно, за пять лет от моей руки погибло даже больше покушавшихся на меня людей, чем их уничтожила за это же время моя мутировавшая «Пустельга» – разумеется, если она все-таки уцелела. Быть может, я искал ее, повинуясь инстинктивному желанию обрести родственную душу, пусть даже при этом нам никогда не довелось бы подружиться. Однако, твердо зная, что «шестнадцатый» жив, я был бы уверен в том, что не одинок, ведь здесь – за Барьером – присутствовала неотъемлемая часть прежнего мира лейтенанта Хомякова.

Я не мог вступить в прямой контакт с «Пустельгой», но подать ей знак было в моих силах. Одним из самых излюбленных мест обитания драконов являлся остров Серебряный Бор – тот, что находился на Москве-реке. Что привлекало туда винтокрылых биомехов, неизвестно, но мимо него не пролетал ни один появляющийся в Курчатнике дракон. Будучи в курсе этого, я взобрался пару лет назад на крышу Ледового дворца спорта в Крылатском и начертал на ней яркой краской гигантскую надпись: «Борт 016. Кайман. Тольтек. Марга». После чего проделал то же самое на крышах зданий, которые располагались вблизи остальных известных мне «драконьих базаров» в других локациях Пятизонья.

Мой расчет был элементарен. Начертанные мной послания не могли остаться незамеченными идущими на посадку драконами. И если при виде моего привета в мутировавшем электронном мозгу «шестнадцатого» вдруг возникнет ностальгический проблеск, биомех наверняка спустится на ту же крышу и оставит на ней ответный знак. Или, на худой конец, следы от когтей – красноречивый намек на то, что я был не прав и мне лучше держаться отсюда подальше.

Миновало два года, но ни знаков, ни следов рядом с моими надписями так и не появилось. И лишь вчера, когда я уже и не чаял, что мой сигнал дойдет до адресата, Жорик огорошил меня известием о любопытном драконе, который настойчиво крутился над крышей Ледового дворца. Вот почему в кратере при встрече с этой тварью я таращился на нее, как загипнотизированный. Вот почему данное ей Ипатом имя Сикстинья показалось мне очень подозрительным. Вот почему сейчас, когда дракон попирал меня лапой, я не прощался с жизнью, а смотрел во все глаза на едва заметный бортовой номер «Пустельги». Смотрел и понимал, что более неудачного времени и места для нашей с ней встречи судьба нам подарить не могла…