Юлия Латынина - Нелюдь

Белоперый_парящий_в_ночном_безмолвии улыбался. Он и Радость_Тьмы оба были женихами А_реты , и по старым обычаям барров они должны были сойтись в поединке, из которого только один выходил живым.

Поединки такого рода иногда нарочно проигрывали, потому что считалось, что тот, кто выиграет поединок, станет мужем невесты в этой жизни, а тот, кто проиграет, станет ее мужем в вечности.

Сегодня тоже был род поединка, и Белоперый_парящий_в_ночном_безмолвии не мог понять, чем он кончится. Было похоже, что в вечности у А_реты будут двое мужей.

За стеной раздались выстрелы и крики: это Радость_Тьмы расстреливал разбуженных тревогой, только еще сыплющихся с коек десантников.

Белоперый_парящий_в_ночном_безмолвии сомневался, что у кого-то из этих, разбуженных собственной смертью, достанет силы и реакции противостоять оружию в жгутах барра. Может быть, только у Эйрика ван Эрлика. Но зато, Эйрик был и не совсем человек.

Он был учтив, и воспитан, как барр, только без крыльев. Белоперый даже хотел вызвать его на поединок из-за А_реты , но потом передумал, потому что все-таки не стоило оказывать такую честь существу без крыльев.

В диспетчерской за дисплеями сидел щуплый человечек, невысокий, как все люди, не больше двух метров ростом, и в панике лапал кобуру.

Белоперый_парящий_в_ночном_безмолвии не стал стрелять по нему из импульсной пушки, потому что она разнесла бы дисплеи, а просто взмахнул крылом. Режущие кромки когтей сомкнулись в стальную полосу, край которой мог быть или гладкий, или зубчатый, по желанию воина, – и голова диспетчера покатилась по полу со смешно выпученными глазами. Из наушника на голове доносились квакающие звуки, и барр решил, что этот момент стоит запомнить для смертной песни – человек был уже мертв, а его наушник еще крякал.

Белоперый_парящий_в_ночном_безмолвии шагнул к дисплею и увидел, что дела обстоят прекрасно.

Под южным пологим склоном горы войска разворачивались в цепь. Черные, похожие на жуков танки с круглыми спинками и тускло мерцающей противорадиационной броней выползали из подземных укрытий, над мостом, стягивающим пропасть между горой и плато, кружила «летающая крепость», и десантники, прыгучие, как зайцы, в силовой броне, огромными трехметровыми прыжками неслись по склону.

В самом губернаторском комплексе из Южной и Северной Казарм тоже выбегали солдаты: по тридцать шесть на казарму. К сожалению, многие из них были не в силовой броне, а в обычной бронеткани, и танков у них не было.

Вообще это было очень хорошо, что в комплексе было много людей. Если людей много, другие люди вряд ли поджарят комплекс с орбиты. Белоперому-парящему_в_ночном_безмолвии вовсе не хотелось предстать на суд предков поджаренным с орбиты.

Ведь предки спросят: видел ли ты противника, когда был убит? И барр, который даже не видел противника, его убившего, будет после смерти сидеть на скамеечке у входа во Дворец Битв, и мыть в лоханке перья туда входящим.

Именно ужас Смерти_с_Орбиты в свое время побудил Барру капитулировать, потому что все были бы очень рады умереть лицом к лицу с человеком или танком, но никто не хотел умирать для того, чтобы после смерти мыть в лоханке чужие перья. Все хотели, чтобы после смерти перья мыли им.

Радость_Тьмы выбежал из казармы, и Белоперый_парящий_в_ночном_безмолвии видел его на тактическом экране как красную прыгающую точку, к которой со всех сторон сбегались точки зеленые.

Самые умные зеленые точки забивались куда-то в кусты или за стены, а самые глупые бежали к красной и сразу же становились из зеленых желтыми.

Белоперый_парящий видел, что на схеме он тоже обозначен красной точкой, и что к нему тоже спешат зеленые. Было даже удивительно, почему командиры еще не сообразили, что противник тоже видит тактическую картину, и не попытались блокировать канал.

– Седьмой, седьмой, я пятый! – донеслось до Белоперого из наушника на оторванной голове, – седьмой, вы живы? Прием, прием.

Белоперый_парящий_в_ночном_безмолвии вздохнул. Это было бы прекрасно, если б две красные точки дрались против нескольких сотен зеленых, и еще против тяжелых флайеров и танков, обозначенных не точками, а квадратиками и кругами. Но, к сожалению, предки спросят не только: «скольких ты убил?», а они спросят: «убил ли ты столько, сколько можно было убить в этом деле?»

Когти барра разомкнулись, – на крыле, вместо сплошной режущей кромки, теперь сидели сто восемьдесят мелких коготков. Коготки с немыслимой скоростью забегали по клавиатуре, скользя по директориям и вводя команды.

Через секунду крайний коготь ударил по клавише ввода, и силовые поля в зверинце исчезли. Обезумевшие от взрывов животные выскочили на дорожки сада.

Двадцатиметровый василиск медленно заструился наружу, ощупывая окрестности своими глазами-локаторами, и через секунду сигналы вернулись, отразившись от чего-то двуногого. Глаза сменили режим, и вместо радиоволн вперед устремились гамма-лучи. Двуногое вскрикнуло и упало.

Василиск пополз вперед и вцепился зубами в податливое вкусное мясо.

На тактическом экране, перед глазами Белоперого_парящего_в_ночном_безмолвии , возникли тысяча двести семнадцать красных точек. Не все были так опасны, как василиск, но каждая точка означала живой организм, перемещающийся по территории комплекса и не отвечающий на опознавательный сигнал «свой-чужой».

Белоперый_парящий_в_ночном_безмолвии одним движением крыла снес управляющую консоль, подхватил импульсную пушку и выпрыгнул-вылетел в окно.

Лиспет Роса, командир 1-го гвардейского охранного полка, несущего охрану периметра и автодороги, сидел в командирском танке, парящем над неровными оголовками скал, и с ужасом смотрел на две красные точки на дисплее.

Барры. Проклятые барры. Они наконец восстали. Как только Лиспет услышал об утреннем расстреле в квартале барров, он понял, что добром это не кончится.

Чертовы петухи.

Роса три месяца служил на Барре. Он был в оккупационных войсках, и он помнил, как однажды они решили устроить показательную казнь и на глазах нескольких стариков и цыплят убили троих повстанцев. Они притащили лазерный станок, способный резать корабельную броню с точностью до двадцати нанометров, задали станку программу и привязали барра к столбу. Чтобы порезать барра на полоски в двадцать нанометров, понадобилось семь часов, хотя, конечно, сердце его остановилось задолго до этого. За все три часа, пока барр был в сознании, он ни разу не застонал и не закричал.

Потом то же сделали со вторым и с третьим.

На следующий день за фаршем, в который превратились трупы, в часть явились три баррийские самочки. Начальник Росы особо настоял на том, чтобы это были самочки, самки не участвовали в сопротивлении, и это знали все. Солдаты собрались вокруг самочек и отпускали довольно-таки сальные шутки, когда одна из самок взмахнула крыльями и закричала что-то про месть и славу.