Юлия Латынина - Нелюдь

На центральный дисплей вместо кардиограммы выскочила чья-то потрясенная рожа в нарезном, под шлем, воротничке.

Чеслав Трастамара открыл глаза.

Денес, сидевший в углу, презрительно обернулся к губернатору.

– Ты спрашивал, как найти Эйрика? – сказал мальчик. – Поищи у себя в спальне.

Эйрик ван Эрлик открыл глаза. Вокруг была полная тьма, и в этой тьме тихо шуршали магнитные ленты, и далеко внизу, у неподвижного купола гравигенератора по венам системы охлаждения бежал сверхпроводящий гелий.

Лицо немилосердно жгло – то ли от инъекций, то ли от плазмы. Эйрик осторожно пошевелил правой рукой и обнаружил, что он по-прежнему сжимает оружие. Он висел головой вниз в черной пустоте, и было непонятно, за что он зацепился. Болело везде, но он был жив.

Эйрик не знал, что в приемной есть огнемет. На плане его не было. Наверное, огнемет установили совсем недавно.

Эйрик взял бластер в зубы и подтянулся. Руки нашарили его собственный ботинок. Потом, – гладкую плиту, потом – часть решетки. Решетка смыкалась с ботинком и проходила насквозь.

Плазменный удар сбил настройки прыжка, и его вынесло из гипера в машинных отсеках, среди трубопроводов с кислородом и гелием, сверхпроводящих контуров и переходов, лесенок и решеток. Его могло вплавить в пол, его могло швырнуть с десятиметровой высоты, но его вынесло ниже пола, и только подошвы его ботинок намертво вварились в бронепласт.

Под потолком висели лампы, – обычные газоразрядные трубки, забранные частой сеткой. Сетка заходила под кожу чуть ниже левой щиколотки и выходила с другой стороны.

Ван Эрлик осторожно рассек настроенным на минимальную мощность пучком тонкие прутья решетки, расшнуровал ботинок и вынул из него левую ногу. Сосредоточился, отключая боль. Второй ботинок сполз сам, едва Эйрик ослабил шнуровку, нога выскользнула, и Эйрик полетел вниз, хряснулся животом о какую-то железяку, упал навзничь и поехал спиной по округлому куполу, оплетенному дырчатой композитной сеткой.

Ноги ударились об ограждение, и Эйрика довольно чувствительно шибануло током.

Вокруг были грохот и тьма. Он помнил планы этажей наизусть и теперь точно представлял себе, где он находится, – прямо на куполе главного генератора, в метре от сервисной лесенки. Откуда-то журчала вода, и пахло вареной человечиной.

Эйрик не шевелился. Он знал, что зал просматривается весь, как в обычном, так и инфракрасном диапазоне. Автоматических огнеметов тут быть не могло: никто не осмелится швыряться в генераторном зале плазмой.

Значит, если они сочтут его мертвым или раненым и пошлют за ним всего одного человека, у него есть шанс. Эйрик сжал рукоять бластера и приготовился ждать.

Ждать пришлось недолго: где-то с характерным шелестом раскрылись лепестки люка, и Эйрик услышал шаги.

Шли трое, и судя по грохоту стали о сталь, каждый был облачен в стандартную броню класса «А». Скорее всего, это был «Хоберк» или «Шелом». «Хоберк» имел встроенный гравигенератор, что позволяло его хозяину лететь с такой же легкостью, как идти. Это утяжеляло «Хоберк» и замедляло интеллектуальные цепи. Создатели «Шелома» предпочли взамен установить за спиной массивный огнемет. «Шелом» был единственный известный ван Эрлику вид брони, в котором хорошо обученный солдат мог вести огонь на все стороны. Эйрик сосредоточился, вслушиваясь в ритм шагов. Пожалуй, это все-таки был «Шелом».

И та и другая броня прекрасно видела в инфракрасном диапазоне, поэтому света никто не включил. Эйрик ван Эрлик перестал дышать. Он помнил схему машинного зала наизусть. Он знал, что сейчас насосы системы охлаждения скрывают его от штурмового отряда, и почти физически слышал, как оператор сообщает трем в «Шеломах»: «Лежит, как сопля. Мертв или оглушен».

За щиколоткой онемело абсолютно. Эйрик не помнил, чтобы кто-то залетел «по локалке» чуть-чуть: не впечатался в стальные фермы, не вварился намертво в работающий реактор, а просто зачерпнул телом горсть твердого вещества. Он смутно помнил, что гиперпереход возбуждает ядра атомов. Сколько проживет человек, у которого в костях ложка радия?

Шаги грохотали справа и снизу.

План зала стоял перед Эйриком так ясно, как будто он сам видел в инфракрасном диапазоне.

Первый штурмовик стал карабкаться по пожарной лесенке, идущей вверх по стене генератора. Это точно был «Шелом». Иначе бы штурмовик взлетел.

Второй член отряда последовал за ним.

Потом третий.

Закованная в броню нога ударилась о перекладину в метре ниже купола. Голова штурмовика должна была уже показаться над лестницей. Руки его должны были быть еще заняты.

Ван Эрлик молниеносно вскочил, выстрелил и бросился ничком.

Он стрелял не в штурмовика. У него не было шансов в бою против трех «Шеломов». Маломощный игрушечный «Харальд» не мог бы вспороть силовую броню. С таким же успехом маленький крийн мог бы драться против трех барров.

Эйрик стрелял вниз, в обмотку адронного статора, – в гибкую трубу семи сантиметров в диаметре, металлической лианой обвившейся вокруг генератора. Из обмотки рвануло ослепительной белой вспышкой.

Инфракрасная оптика «Шеломов» учитывала возможность быстрого изменения режима обзора. Включившийся внезапно свет вряд ли ослепил бы бойцов.

Но в воздухе перед ними мономолекурярной нитью вспыхнул не газовый разряд – а самый настоящий протуберанец. Раскаленный до шести тысяч градусов жгут из нуклонов, обнаженных давлением и температурой, с электронными облаками, сорванными с орбит и вдавленными внутрь ядра. Первый штурмовик вскрикнул так, что слышно было даже сквозь броню. Тот, кто висел на лестнице в середине, потерял равновесие и с грохотом рухнул вниз.

Термоядерная плазма мгновенно потеряла стабильность, электрический ток тек по ней в одну сторону, дуга с негромким хлопком исчезла, и раньше, чем это произошло, система управления среагировала мгновенно, отсекая поврежденный контур от общей сети.

Ван Эрлик не удивился бы, если бы ему сказали, что он получил смертельную дозу радиации. «Шеломам» должно было достаться еще больше, но их броня снижала дозу втрое.

Ван Эрлик вскочил и начал палить в ослепленного боевика, почти в упор, с расстояния семи метров. В глазах его плавали огненные круги.

Лазерные вспышки выхватывали из темноты купола, поршни, крупную ячею ограждения и гротекскную, почти не напоминающую человека фигуру с треугольником шлема вместо головы. Туда, где этот треугольник сочленялся с туловищем, и палил ван Эрлик.

На третьем выстреле на броне появилась вишневая точка. На пятом точка превратилась в крошечное пятнышко. Девятый выстрел оказался для «Шелома» роковым: сегменты брони брызнули бордовыми каплями, раскаленная сталь мешалась с вскипающей кровью.