Ольга Волоцкая - Войти в Тень

И дальше дело пошло.

Конечно, через некоторое время ажиотаж спал, но место уже приобрело свою репутацию и крепкую материальную базу.

А потом у сына основателя родился наследник. Как позже выяснилось, сильнейший паранорм. А также отличный бизнесмен и ученый. И непонятно, чего было в нем больше. И клиника святого Франциска начала переквалификацию под нужды паранормов.

Разумеется, обычным людям не стали отказывать. Отделение для Первого мира продолжало исправно функционировать ни сном ни духом не ведая о том, что творится буквально у них под боком и чему они невольно служат прикрытием.

Герман Михаэль Хагель устроил все наилучшим для себя образом. Он набрал специальный личный персонал, состоящий только из паранормов, обучил его и обеспечил им будущее. И теперь мог считать себя просто как за каменной стеной. Его люди поддерживали в клинике идеальный порядок, а заодно и проводили обучение паранормальных талантов, у которых находилась возможность оплатить подобные необычные курсы. Конечно, обучение проводилось под чутким руководством самого господина Хагеля, как и его исследования самой природы ментального восприятия мира.

«Можно просто Михель, господин Той. Так нам будет проще общаться».

Господин Михель.

Я поморщился, не то от сигаретного дыма, попавшего мне в нос, не то от самих воспоминаний.

Истинно германское качество оказалось и истинно германскими, стальными тисками – тем, чего я досыта наелся еще в детстве. Наверное, еще и поэтому я так остервенело вцеплялся в задания, что передо мной ставили. Вцеплялся и рвал их в клочья любыми решениями, от силового до парадоксального. Мне хотелось вырваться. До одурения.

Я понимал, что схожу с ума. Что сталкивают меня с него профессионально и целенаправленно. И я из последних сил вцеплялся в то, что, как мне казалось, у меня еще оставалось.

Пусть равнодушие Оскара, за которым я все-таки чувствую, что ему не все равно. Пусть язвит Кай, хотя я точно знаю, что он прикроет мне спину, даже если в это время мы будем поливать друг друга оскорблениями. Джонас. Просто Джонас, пусть. Но только не вот это, выедающее мозг и загоняющее в полубезумное состояние ощущение лабиринта. Где ты чувствуешь себя крысой, бегущей со всех ног, чтобы не дать электрическому разряду себя настигнуть.

Это было страшно, страшно настолько, что отдавалось где-то в глубине сознания тягучей неприятной болью. Это заставляло сомневаться в собственном рассудке и даже самой жизни. Это выжигало глаза солью вскипающих слез бессилия. И это же заставляло двигаться, делать хоть что-то, чтобы все это прекратилось.

Обучение состоянию блокировки.

Я чувствовал все, что происходит вокруг меня, но совершенно ничего не мог с этим поделать.

Меня окружало множество разумов. Легко обходя мою защиту, они как будто смеялись, скользя своими щупами по моим линям сознания. Они игрались и обходили меня на несколько ходов вперед, решая мои формулы защиты и взламывая их еще до того, как я пускал свое искусство в ход.

Треть времени, за которое я справился с этой задачей, я был просто в бешенстве, и только потом начал учиться думать. Отсекать ледяным холодом логики все, что пыталось задеть мои эмоции.

Любая защита в первую очередь строится на самоконтроле.

Доктор Михель доброжелательно улыбался и говорил, что «еще один уровень вами пройден, но вот следующий…»

Мне казалось, я провел в этой клинике вечность. И этому месту не зря дали название «Центрифуга». В какой-то момент я уже перестал различать, где реальный мир, а где ментальность. Для меня эти понятия слились, как небо и земля на детском аттракционе со сходным названием. Только сейчас это нельзя было назвать развлечением. Сейчас это было более чем серьезно.

Я боялся заснуть, зная, что это будет не совсем сон. Я боялся просыпаться, потому что не знал, каким и где я проснусь на этот раз.

Конечно, моей жизни ничего не угрожало, это было гарантировано договором, но, как-то раз обнаружив себя на крыше в полушаге от бордюра, я почему-то не очень обрадовался, а припомнил, что у любого договора есть поправки. А с мертвецов много не считаешь, особенно через сутки. Я ведь не знал, насколько далеко от меня сейчас Оскар или хоть кто-то из нашей команды.

И мне оставалось просто ждать и учиться драться за свою жизнь так, как я никогда не дрался. За себя и свое, только свое, сознание и Дар.

…Мне захотелось уйти под воду с головой, как тогда.

Еще в «Центрифуге» я понял, что вода смягчает ментальный прессинг, так же как физический контакт его усиливает. Впрочем, второе я знал уже давно.

Воспоминания давили на виски изнутри, как будто я снова попал в то прошлое, когда мои блоки еще можно было без проблем обойти. Обойти и доставить мне максимум неприятностей.

Я понял, что на автомате начинаю злиться. Но не той бешеной яростью, что всегда была у меня от природы, а той ледяной логической и смертельно опасной, чему научили меня в клинике доброго доктора Михеля.

Но сейчас это было совершенно ни к чему.

Я настроил воду прохладней и попробовал перенаправить свои воспоминания в более позитивное русло. Как ни странно, у меня это получилось.

Доктор Михель разбудил меня рано утром. Почти так же рано, как когда-то – для меня сейчас уже очень давно – меня разбудил Оскар.

Точнее, доктор Михель просто поимел желание сделать некоторые действия, а я уловил его, находясь в своем странном состоянии полуяви-полусна. Этим состоянием я научился пользоваться более двух недель назад, с тех пор как организм захотел добиться чего-то, хоть как-то похожего на сон.

Интересоваться ближе я, конечно, не стал, а просто вынырнул в реальность Первого мира и остался лежать в постели, ожидая когда откроется дверь моего бокса и войдет док. Я чувствовал, что опасностью от него не «тянет», но он несет мне что-то новое, и я еще не знал, понравится оно мне или нет. Спал я почти одетым, что делал теперь всегда после случая с крышей. Не то чтобы я стеснялся себя в одних трусах, просто в конце сентября, а это произошло уже в конце, в этой местности несколько прохладно.

Я не мог пробиться сквозь защиту доктора, так что его мысли оставались для меня за семью печатями. Но фон считывался отлично.

Наверное, один на один я бы мог пробить личную защиту Михеля, но сейчас над его защитой и ее поддержкой работали практически все профессионалы-паранормы из команды клиники. А это становилось уже проблематично.

Кроме того, в договоре указывалось, что сознание дока для меня табу.

Доктор Михель остановился перед дверью и выпустил одну свободную мысль.

– Мартин, тебе пора. Обучение закончилось.

Я чуть было не подскочил на кровати. Но, стиснув зубы, даже не дернулся. Да и по менталу постарался быть максимально лаконичным. В конце концов, я ждал этого момента четыре с лишним изматывающих месяца.