Феликс Разумовский - Вавилонская башня

Это была третья ходка Семёна Петровича вместе с сябрами в зону. Первый блин едва не получился комом: Хомяков не пожелал начинать с малого и сразу надумал «взять» сокровищницу храма Соломона, но вышла промашка. Что поделаешь, везде нужен опыт. Несмотря на подробную карту, они всё-таки перепутали хрональный туннель, и какая-то конница – они даже как следует не разобрались чья – едва не растоптала их всмятку. Соответственно, пришлось срочно линять. Однако, не впав в уныние, Семён Петрович без передышки зашёл на вторую попытку, и она оказалась более чем удачна. Легионеры Тита как раз приступили к разграблению внутренней части святилища, и, применив на практике старый лозунг об экспроприации экспроприаторов, Семен Петрович затарил целый кузов золотой храмовой утварью, а уж сверкальцы они в буквальном смысле закидывали лопатами…

А вот прошлая вылазка не задалась, а всё из-за сантиментов. Семёну Петровичу ударила в голову детская блажь посетить знаменитый Шервудский лес. Ну, желательно попутно ободрать какого-нибудь рыцаря, возвращавшегося с добычей из крестового похода. Увы, увы. Целый день мотались по чащобе под нудным английским дождём, чуть не заблудились, и всё без толку. Не встретили никого и ничего, вообще ни души, только и развлеклись тем, что подстрелили несколько королевских оленей. Даже воспетые в балладах шерифы не примчались вешать браконьеров. К тому же и оленина оказалась далеко не такой вкусной, как следовало из книжек про весёлых стрелков… Ну да ничего. Нашли и ей применение.

Сегодняшний поход был выверен до мелочей. Учли, кажется, всё…

«Кажется? Или действительно всё?»

Макарон остановил грузовик неподалеку от красной светящейся вешки. Сверился с экраном индикатора и произнёс:

– Вроде здесь.

«Вроде…»

Шевельнув плечами, Чекист достал из офицерской сумки план зоны, деловито развернул его и, определившись по цветной хронологической шкале, подтвердил:

– Годится. Примерно тысяча восьмисотый год до нашей эры.

«Примерно… такую мать…»

Вчера недалеко от этого места был замечен меднокожий бритый человек, носивший шкуру пантеры, перекинутую через левое плечо, – древнеегипетский жрец. Будем надеяться, что прибыл он вправду по данному временному туннелю…

– Так, приготовились. – Хомяков спрыгнул с высокой подножки в размокший снег и, не обращая внимания на маячившего вдалеке полуголого бородача с дубиной в волосатых руках, принялся проверять снаряжение.

Спутники Хомякова не замешкались, из кузова полезла братва. Тут же раздались воинственные крики, и пущенный из пращи кусок гранита шарахнул в бронекуртку Макарона, едва не свалив амбала.

– Во падла, – свирепо прошептал тот и потянулся было за автоматом Калашникова, однако поднимать стрельбу из-за пустяка Папа не разрешил: лишний шум ни к чему.

Глушить двигатель не стали, ничего с ним не случится. Заперев кабину на ключ, Семён Петрович уже более-менее привычно скомандовал:

– Канайте на хвосте!

И неторопливо направился к устью временной дыры, отмеченной вешкой.

За ним вплотную, след в след, двинулась вся колода. Когда Хомяков поднял вверх руку с гайкой, на которой ярко зажглись красно-синими огнями сверкальцы, каждый взял соседа за локоть, – и сейчас же их подхватило бешеное коловращение радужного многоцветья. Бестелесно воспарив в пустоте, бандиты непроизвольно зажмуривали глаза, кто-то – руки заняты – держал во рту нательный крестик, вытащенный из-под рубахи… Всего через секунду неведомо откуда налетел удушливый ветер-решеф, и «братки» вповалку посыпались на раскаленный солнцем жёлто-серый песок.

Помните анекдот? Бредёт турист по Сахаре: «Ну и пляж отгрохали, блин…»

– Мама моя родная. – Макарон, прикрывая лицо рукой, в изумлении уставился на три ослепительно яркие звезды, в которые под отвесными лучами полуденного светила превратились одетые полированным камнем пирамиды. – Играют прямо как брюлики…

– Впрягайся в пахоту! – Не отрывая глаз от экрана портативного индикатора, Хомяков принялся осторожно отмечать границы хрональной дыры. Сделай сам – душа не будет болеть… Положив последний камень, он внимательно огляделся по сторонам.

Карта не подвела.

Совсем неподалёку просматривалась грандиозная фигура Сфинкса. Загадочное выражение каменного лица Хомякову очень не понравилось – слишком уж отмороженное. Вот сейчас раскроет рот и примется вслух выдавать нечто такое, о чём Семён Петрович даже думать-то избегал…

В паре сотен шагов от каменного монстра высилась пирамида Хеопса, за ней виднелась вторая – Хефрена, а самая дальняя – Микерина – была в тройке исполинских сооружений замыкающей.

Между гробницами и монолитом Сфинкса зеленела небольшая пальмовая рощица, и, повернувшись к Макарону, Хомяков указал на неё рукой:

– Пока там кости кинем.

Подтянувшись под сень деревьев, тяжеловесы-мокрушники живо сменили экипировку, прикинувшись по-летнему. Проверили вооружение и, кряхтя, взвалили на плечи тяжёлые рюкзаки со взрывчаткой. Дай-то Бог, чтобы на обратном пути рюкзаки, радикально поменявшие начинку, сделались ещё тяжелей…

– Все по железке, – осклабился Макарон, и команда под водительством Хомякова двинулась по направлению к Сфинксу.

Из-под лап каменного монстра были явственно различимы голоса – это заунывно пели жрецы в подземном храме Гора. «Я вам дам опиум для народа…» Будущий цезарь схватился за противотанковый гранатомет РПГ-7, прицелился и нажал на спуск.

Двухкилограммовая граната попала точно в цель, раздался страшный грохот, во все стороны полетели осколки камней, и Чекист, хохоча, восторженно заорал:

– Эко ты харю-то ему отрихтовал, Семён Петрович, прямо в нюх!

Пение оборвалось, и к подножию Сфинкса откуда-то выбежала группа бритых жрецов в белых одеждах. При виде обезображенного лица колосса они подняли было хай, но быки шмальнули по ним из «калашей», и жрецы, вытянувшись на раскалённом песке, успокоились навсегда.

Привычно обшмонав безжизненные тела, тяжеловесы надыбали пару перевесов из рыжья, а Папа лично содрал с шеи Верховного Мистика храма большой крест – наша эра, не наша, а крест был, оказывается, в ходу. Действительно, опиум.

– Босота, – охарактеризовал он добычу. И повернулся к Чекисту: – Далеко ещё?

– Если верить плану, от силы верст пять, а сколько в натуре, одному Аллаху ведомо, почти сорок веков прошло… – Хомяковский подельник развернул красочный рекламный проспект какой-то турфирмы и, с ненавистью глянув в безоблачное небо, пересохшими губами прошептал: – Ну, Ташкент.

Однако воду из фляги он глотать не стал, а, подержав во рту, сплюнул на песок – к немалому удивлению остальных, уже успевших залить в себя порядочно влаги. Потом взял направление по компасу и махнул рукой: