Кристофер Паолини - По ту сторону звезд. Книга 2 [litres]

– Совсем плохо, да? – спросил Фалькони.

Нильсен подалась вперед и повторила его вопрос:

– Грегорович неизлечим?

Вишал вздохнул, потер ладонь о ладонь:

– Импланты слишком сильно повреждены, я не сумею их починить. Не могу удалить или заменить перегоревшие провода. И не могу разобраться, какие именно цепочки заканчиваются погибшими нейронами. Я пытался перенаправлять сигналы в другие части его мозга, где провода еще функционируют, но таких участков недостаточно или же Григорович не в состоянии вычленить сигнал из дезорганизованной сенсорной информации, которую он получает ежесекундно.

– Он пока еще под снотворными? – уточнил Фалькони.

– Да.

– Но в итоге с ним все обойдется? – обеспокоилась Нильсен.

Воробей заерзала в кресле:

– Ага, он останется калекой или как?

– Нет, – взвешивая каждое слово, ответил Вишал. – Но его нужно доставить в больницу. Нейронные связи продолжают деградировать. Еще немного, и Грегорович окажется отрезанным от внутреннего компьютера, то есть в полной изоляции.

– Вот дерьмо! – выдохнула Воробей.

Фалькони обернулся к энтропистам:

– Вы тут ничем не можете помочь?

Они покачали головой.

– Увы, нет, – сказала Веера. – Импланты – тонкая штука, и…

– …мы бы не взялись даже за нейросеть обычных размеров, тем более…

– …корабельного разума.

Энтропистам все лучше давался их привычный дуэт.

Фалькони скривился:

– Этого я и опасался, док. Обратно в крио вы его погрузить сможете?

– Да, сэр.

– Тогда чем скорее, тем лучше. Так для него безопаснее.

Кира постучала вилкой по тарелке. Все оглянулись.

– Значит, – заговорила она, тоже тщательно подбирая слова. – Для ясности: единственная проблема Грегоровича заключается в проводах, которые входят в его мозг, так?

– О, это далеко не единственная его проблема, – съехидничала Воробей.

С выражением долготерпеливого мученичества Вишал ответил:

– Все верно, мисс Кира.

– Сами ткани не пострадали, никаких травм нет?

Вишал уже двинулся к двери, явно спеша вернуться к Грегоровичу. Он приостановился на пороге:

– Нет. Некоторые нейроны на концах проводов погибли. Но для корабельного разума его размеров это пренебрежимо малая потеря.

– Ясно, – сказала Кира и снова постучала вилкой.

Фалькони подозрительно глянул на нее.

– Кира! – предостерегающим тоном окликнул ее капитан. – Что ты задумала?

Она миг помедлила с ответом:

– Я думаю… наверное, я бы могла пустить в ход Кроткий Клинок и помочь Грегоровичу.

Камбуз наполнился восклицаниями.

– Дайте же объяснить! – потребовала Кира, и все стихли. – Может быть, удастся сделать то же, что мы сделали с Акаве у Шестьдесят первой Лебедя. Подсоединить Кроткий Клинок к нервной системе Грегоровича, только на этот раз я подключу ее обратно к проводам его нейросети.

Воробей испустила резкий, протяжный свист.

– Туле! Думаешь, у тебя получится?

– Надеюсь. Никаких гарантий дать, конечно, не могу. – Кира перевела взгляд на Фалькони. – Ты видел: бонсай мне вылечить удалось. Ты видел, что у меня выросло в каюте. Кроткий Клинок не только оружие. Он способен на большее.

Фалькони почесал сбоку подбородок.

– Грег – разумное существо, а не растение. Это не одно и то же.

У Нильсен тоже возникли сомнения:

– Возможно, Кроткий Клинок способен на большее, но способна ли ты, Кира?

Этот вопрос задел ее за живое. Именно об этом она частенько задумывалась с тех пор, как оказалась соединена с чужью. Сумеет ли она контролировать ксеноорганизм? Сумеет ли использовать его разумно и ответственно? Владеет ли она собой настолько, чтобы осуществить это? Кира выпрямила спину и вскинула голову: ответ сам собой поднимался изнутри, рожденный болью и многими месяцами тренировок.

– Да. Не знаю, насколько удачно это пройдет, – вероятно, Грегоровичу придется снова адаптироваться к имплантам, как тогда, когда они впервые были установлены, – но я думаю, что смогу вновь его подключить.

Хва-Йунг скрестила руки на груди:

– Нельзя ковыряться в чужой голове, если не разбираешься, что к чему. Грегорович не машина.

– Вот именно! – подхватила Воробей. – А если ты его мозги в кашу превратишь? Или начисто сотрешь его воспоминания?

Кира сказала:

– Я не полезу слишком глубоко. Займусь только интерфейсом, подключением к компьютеру.

– У тебя не будет полной уверенности, – спокойно настаивала Нильсен.

– В целом будет. Послушайте, не хотите – как хотите. – Кира развела руками. – Я всего лишь предлагаю попробовать. – Она посмотрела на капитана. – Вам решать.

Пальцы Фалькони отстукивали бешеный ритм на его ноге.

– Что-то вы примолкли, док. Какого держитесь мнения?

Стоя у двери, Вишал провел длинными пальцами по печальному вытянутому лицу.

– Каких слов вы ждете от меня, капитан? Как корабельный врач я не должен рекомендовать подобные эксперименты. Риск чересчур велик. Единственное благоразумное решение – доставить Грегоровича в должным образом оборудованное медицинское учреждение на территории Лиги.

– Этого еще долго придется ждать, – заметил Фалькони. – Даже если выберемся из предстоящей переделки живыми, почем знать, какие потери понесет Лига, пока мы вернемся?

Вишал склонил голову:

– Это я понимаю, капитан.

Морщина прорезала лоб Фалькони. На несколько мгновений капитан замер и смотрел на Киру так, словно хотел взглядом проникнуть ей в душу. Она выдержала его взгляд – не сморгнула, не отвернулась.

Наконец Фалькони сказал:

– Ладно. Попытайся.

– Капитан, в качестве корабельного врача я вынужден официально выразить протест, – заявил Вишал. – У меня имеются серьезные опасения относительно исхода этой процедуры.

– Возражения приняты. Я вправе отдать вам приказ, док.

Вишал вроде бы не был удивлен.

– Капитан, – напряженно выговорила Нильсен, – а вдруг это его убьет?

Фалькони развернулся к ней:

– Мы летим прямиком в зубы медузам. Вот о чем надо думать.

– Сальво…

– Одри! – Фалькони оскалился. – Один из членов экипажа выведен из строя – и это подвергает опасности мой корабль и весь мой экипаж. Это ведь не рейс по доставке, не чертов импорт-экспорт. Это вопрос жизни и смерти. Пространства для маневра у нас нет совсем. Облажаемся – погибнем. От Грегоровича зависит успех нашей миссии, а в данный момент от него никакого прока. Я его капитан, и поскольку он сейчас не способен принимать решения, я вынужден решать за него.

Нильсен поднялась, прошла через камбуз и встала напротив Фалькони.

– А если он вновь ослушается твоего приказа? Об этом ты забыл?

В воздухе сгущалось напряжение.

– Мы с Грегом потолкуем, – сквозь зубы пообещал капитан. – Мы все уладим, поверь мне. Его жизни грозит не меньшая опасность, чем нашей. Если он будет в силах помочь, он поможет. Мне ли не знать.