Кристофер Паолини - По ту сторону звезд. Книга 2 [litres]

– Кира! Что ты?

– Поцелуй меня!

– Не уверен, что это стоит делать.

Она наклонила голову, глядела на его губы, не смея встречаться взглядами.

– Я не могу сейчас быть одна, Сальво. Правда, правда – не могу.

Он облизал губы. Потом в его позе произошла перемена – напряженно поднятые плечи опустились, грудь стала шире.

– И я не хочу быть один, – тихо признался он.

Ее снова охватила дрожь.

– Так заткнись и поцелуй меня.

Ее спина пошла мурашками, когда рука Фалькони обвилась вокруг талии и он притянул Киру к себе.

Затем он поцеловал ее, обхватив свободной рукой ее затылок, и на миг Кира забыла обо всем, кроме этих ощущений, сильных, всепоглощающих. Соприкосновение рук и ног, губ, языков, нагой кожи. Этого не было достаточно, чтобы изгнать страх, но этого было достаточно, чтобы тревога и паника обратились в животную энергию – а с нею Кира могла совладать.

Неожиданно Фалькони уперся рукой ей в грудь, оттолкнул Киру, уклонился от поцелуя.

– Что такое? – почти прорычала она.

– Как быть с этим? – спросил он, постучав по ее грудной клетке, по скрытому под комбинезоном Кроткому Клинку.

– Я же тебе говорила, – напомнила Кира. – На ощупь все равно что кожа.

– А там? – Его рука скользнула ниже.

– То же самое.

Он улыбнулся. Опасная улыбка.

От такой улыбки жар в ее теле разгорелся ярче. Заурчав, Кира вонзила пальцы в спину Фалькони, добралась до его уха, прикусила зубами.

И он столь же нетерпеливо расстегнул ее комбинезон – и она с такой же готовностью выскользнула из одежды. Она еще опасалась, не отпугнет ли Фалькони вид Кроткого Клинка, но капитан принялся ласкать ее не менее жадно и нежно, чем все прежние возлюбленные. Если поверхность Кроткого Клинка и не показалась ему столь же соблазнительной, как нагота, он ничем не дал этого понять. Через считаные минуты Кира перестала волноваться, расслабилась, позволила себе наслаждаться этими прикосновениями.

А вот Кроткий Клинок толком не мог понять, как реагировать на подобные действия. В краткий просвет ясного сознания Кира поспешила его уверить (так, чтоб никаких сомнений у «скинсьюта» не оставалось), что его вмешательство не требуется. К ее облегчению, «скинсьют» послушался.

Оба они, Кира и Фалькони, двигались в неистовом ритме, рожденном общей потребностью и знанием того, что ожидало их по окончании этой ночи. В лихорадочной спешке они не оставили неисследованным ни один сантиметр кожи, ни один изгиб мышцы, ни одну твердо проступавшую кость. Они выжали из своих тел все ощущения, на которые тела были способны, – не столько ради наслаждения, сколько стремясь утолить нужду в близости. Эти эмоции вытесняли мысль о будущем, помогали сосредоточиться на настоящем, почувствовать себя живыми.

Они делали все, что могли, но не все, чего хотели, – мешал Кроткий Клинок. Они утоляли взаимный голод руками, губами, языками, но этого не было достаточно. Вслух Фалькони не жаловался, но Кира видела, что он разочарован. И сама она была разочарована: она хотела большего.

– Подожди, – попросила она, прижав ладонь к его волосатой груди.

Фалькони чуть отодвинулся, вопросительно глядя на нее.

Направив внимание внутрь, Кира сосредоточилась на области паха, заставила Кроткий Клинок отступить от самых интимных частей ее тела. От прикосновения воздуха к обнажившейся коже она задохнулась, изумленная.

Фалькони все еще смотрел на нее, странно улыбаясь.

– Итак? – напряженно выговорила Кира. Сдерживать «скинсьют» было нелегко, но с такой задачей она могла справиться. Изогнула призывно бровь: – Достанет ли тебе смелости?

Ему достало смелости.

Еще как достало смелости.

Кира сидела, прислонившись спиной к переборке, натянув на себя одеяло.

Рядом с ней лежал на животе Фалькони, повернувшись к ней лицом, уронив ей на колени руку – теплую, приятно тяжелую.

– Знаешь, – пробормотал он, – обычно я не сплю с членами экипажа или с пассажирами. Это так, для сведения.

– Я тоже обычно не соблазняю капитанов кораблей, на которых путешествую.

– Мм. Рад, что ты изменила этому принципу.

Она улыбнулась и запустила пальцы ему в волосы, слегка почесала макушку. Фалькони удовлетворенно вздохнул и прижался теснее.

– И я рада, Сальво, – тихо поговорила она.

На это он уже ничего не ответил, его дыхание выровнялось, замедлилось – капитан уснул.

Кира изучала мышцы на его спине и плечах. Сейчас, когда капитан отдыхал, мышцы казались мягкими, но были отчетливо видны разделяющие их линии, впадины между буграми мускулов, и Кира хорошо помнила, как эти мышцы напрягались, завязывались узлами, рельефно проступали, когда Фалькони склонялся над ней.

Она провела рукой по животу. Существует ли опасность забеременеть? Едва ли Кроткий Клинок допустит, чтобы внутри нее выросло дитя. Но хотелось бы знать.

Она прислонилась головой к стене. У нее вырвался долгий спокойный вздох. Вопреки всем тревогам она чувствовала себя умиротворенной. Не радостной, нет – в такой тяжелой ситуации радость недостижима, – но и не печальной.

Оставались считаные часы до встречи с «Потрепанным иерофантом». Кира бодрствовала до тех пор, пока примерно на середине пути не прозвучал сигнал перехода в невесомость, и тогда она с помощью Кроткого Клинка подстраховала себя и Фалькони на время вращения «Рогатки». Затем вновь на полную мощность заработали двигатели. Фалькони что-то неразборчиво пробормотал, когда включилось ускорение, но, как истинный космический странник, проспал весь этот процесс.

А потом и Кира улеглась, приткнулась к Фалькони и тоже закрыла глаза.

И наконец-то заснула.

Кира спала и видела сны – эти видения принадлежали не ей.

Излом за изломом: впереди, позади, толком не разберешь. Дважды колыбель принимала ее на покой, дважды она пробуждалась и, пробудившись, не находила и следа тех, кто уложил ее в колыбель.

В первый раз, когда она очнулась, рядом дожидались захватчики.

Она боролась с ними, со всеми их многочисленными формами. Сражала их тысячи в океанах и в холодном пространстве космоса, на кораблях и станциях и на давно забытых лунах. Десятки битв, больших и малых. Одни она выиграла, другие проиграла. Это все равно.

Она воевала против захватчиков, но сама была соединена с одним из них. Захватчики вели междоусобные войны, и она была верна тому, с кем связывала ее плоть. Хотя ей самой вовсе не присуще желание убивать, она стреляла, она колола шипами и рубила, пролагая себе путь меж звездами. А когда ее плоть была изувечена неизлечимо, другая заняла место этой плоти, потом третья и так далее, и с каждым соединением менялась сторона, которой она служила, то та, то эта, то снова та.