Кристофер Паолини - По ту сторону звезд. Книга 2 [litres]

Ей было все равно. Захватчики были совсем не похожи на тех, кто ее создал. Злобные выскочки, заносчивые, глупые. Они плохо обращались с ней, потому что не понимали, кто она и что. И все же она по мере сил исполняла свой долг. Такова ее природа.

Но когда захватчики умирали – а они неизбежно умирали, – она чувствовала некое удовлетворение. Им бы следовало знать: воровать дурно, дурно лезть непрошеными. Они захватили то, что предназначалось не им.

А потом она соединилась с плотью флотоводца Нмарла, и произошел мятеж Узла Умов, подавленный восторжествовавшим Ктейном. Вновь она оказалась в колыбели, где Нмарл уложил на покой их плоть, и покоилась там еще многие изломы времени.

Когда она очнулась во второй раз, появилась новая форма. Старая форма. Странная форма. Плоть соединилась с плотью, и из плоти сочилась кровь. Соединение оказалось несовершенным. Пришлось учиться, приспосабливаться, приспосабливать. Случались ошибки, требовались исправления. И был холод, который отуплял ее, замедлял, пока соединение не осуществилось вполне.

Когда она явилась, это было тяжело. Больно. Был шум и свет, и, хотя она пыталась защитить плоть, ее попытки обернулись провалом. И скорбью, когда, очнувшись, она узнала, что вновь стала причиной гибели, а с этой скорбью появилось ощущение… своей ответственности. И желание просить прощения.

…

Вспышка! Разрыв – и каким-то образом она поняла, что это более ранняя эпоха, давние времена, до того, как ушли самые первые. Она видела круговорот звезд – галактику, – и среди этой расползшейся спирали – мириады и мириады мириад астероидов, метеоров, лун, планет и иных небесных тел, заполнявших пространство. По большей части они были пусты, на немногих обитали малые, примитивные организмы. Реже всего встречались планеты, где развились более сложные формы жизни. Это были бесценные сокровища, сияющие сады, наполненные теплом и движением, посреди бессмертной пустоты.

Это она созерцала, и свою священную миссию она ведала – пройти по пустым мирам, вспахать бесплодную землю, насадить семена будущего роста. Ибо всего важнее распространение жизни, всего важнее вскормить тех, кто однажды присоединится к ним среди звезд. Те, кто пришли раньше, – это был их долг, их обязанность, и они радовались, питая и защищая. Ведь если нет сознания, чтобы оценить бытие, само бытие бессмысленно – ветшающий склеп, заброшенный и преданный забвению.

Ее миссия направляла и поддерживала ее, она мчалась дальше по пустынным пространствам, и там ее прикосновение порождало растущее, движущееся, мыслящее. Она видела, как планеты, состоявшие из твердого камня, покрываются мягкой пестротой растений. Проблески зеленого или красного – в зависимости от типа звезды, вокруг которой они вращались. Глубоко уходили корни. Распрямлялись мышцы. Первобытное молчание прерывалось речью и песнями.

И тогда она услышала голос, который спросил ее без слов:

– Хорошо ли это?

И ответила:

– Хорошо весьма.

Порой узор нарушался сражениями. Но то были другие сражения. Она сама была другой. Ни она, ни враги не были захватчиками, и в ее поступках была правота, было чувство, что она служит другим, служит добру, и эти битвы, хотя и свирепые, не затягивались надолго.

Потом она летела сквозь туманность и на миг заметила клочок искаженного пространства. Было видно, что оно искажено: так закручивались вокруг него облака газа, что она сразу это поняла. К тому же от этого клочка пространства исходило ощущение непоправимой кривды, что-то в нем было скверное, и это ее напугало: она знала, что это значит. Хаос. Зло. Голод. Огромный чудовищный разум, соединившийся с мощью, которой не обладали даже те, первые…

Она мчалась мимо звезд и планет, сквозь старые воспоминания, и те, что еще древнее, пока вновь, как уже было прежде, не проплыла мимо фрактального узора, вырезанного на менгире. Как и в прошлый раз, узор шевелился, поворачиваясь и изгибаясь, она не успевала проследить, и на краях его вспыхивали и мерцали силовые линии.

Имя «Кроткий Клинок» заполнило ее разум. Столько смыслов! Потоки образов, цепочки ассоциаций. Но все это время фрактальный узор висел перед ней, словно дополненная реальность, навеки запечатленная ее зрением.

Поток информации продолжался, шел по кругу, цикл за циклом, без продыха. После полной растерянности она распознала ту последовательность, которую первоначально перевела как «Кроткий Клинок». Это имя все еще годилось, но уже не было достаточным, учитывая все, что она успела узнать.

Она сосредоточилась на других образах, других ассоциациях, пытаясь проследить связи между ними. И тогда из темного и бесформенного начала проступать структура. Она словно собирала трехмерный пазл, понятия не имея о том, что должно получиться в итоге. Малые детали ускользали от нее, но кусочек за кусочком складывалась основная тема, росла в ее уме, словно кристалл, яркий, чистый, с идеально точными линиями. И по мере того как эта форма становилась все более видимой, прорывалось и понимание. Страх и почтение охватили ее, ибо истина этого имени оказалась намного, намного величественнее, чем то, что вмещалось в словосочетание «Кроткий Клинок». У ксеноорганизма имелась миссия, миссия почти невероятной сложности и – в том она была вполне уверена – невероятной важности. Но вот удивительный парадокс: для того, чтобы описать эту миссию, эту сложность, не требовались многие страницы, даже абзацы; она вмещалась в единственное слово:

Семя.

Почтение смешалось с изумлением и радостью. Ксеноорганизм не оружие, вернее, он был создан не только как оружие. Он – источник жизни. Многих жизней. Искра, способная разжечь огонь творения на целой планете.

И тогда Кира почувствовала себя счастливой. Ибо что может быть прекраснее жизни?

Кто-то потряс ее за плечо.

– Кира! Вставай!

– Угу.

– Ну же, Кира. Пора. Почти долетели.

Она открыла глаза и по ее щекам поползли слезы. Семя! Новое знание переполняло ее. Воспоминания переполняли. Высочайший. Ужас искаженного пространства. Бесконечные сражения. И то, что Кроткий Клинок просил прощения за гибель Алана и ее товарищей по экспедиции.

Семя. Наконец-то она знала. Разве она могла догадаться сама? Но ее переполняло чувство вины – она так неправильно, так ужасно неправильно использовала чужь, ее гнев и страх привели к появлению уродливых чудищ, Утробы. Самое трагичное – теперь она снова поведет чужь в бой. Это казалось непристойным теперь, когда Кира знала истинную природу «скинсьюта».

– Эй! Что случилось? – Фалькони приподнялся на локте и склонился над ней.