Морган Райс - Бремя Чести

Ее отец повернулся ко всем своим людям.

«Сегодня», - прогремел он. – «Моя дочь преподала нам всем урок, который мы забыли. Она напомнила нам, что значит быть воином – воинами, которыми мы когда-то были и то, кем мы стали. Она храбрее и лучше всех нас».

Мужчины заворчали в знак согласия, стукнув по столу своими кружками, снова наполнившись гордостью. В их глаза вернулся блеск, который Диердре не видела много лет.

«Сегодня», - крикнул отец Диердре. – «Мы снова возьмем в руки свое оружие, даже рискуя своими жизнями, как храбро поступили наши женщины!»

Мужчины одобрительно закричали, их лица сияли.

«Мы снова узнаем, что значит быть настоящими воинами. Враг находится перед нами. Мы можем умереть в противостоянии с ним, но мы умрем как мужчины!»

Мужчины громко закричали в знак одобрения, поднимаясь на ноги.

«Принеси-ка мне тот свиток», - отец Диердре подал знак оруженосцу.

Мальчик побежал через комнату и снял со стены свиток с письмом Пандезии длиной в несколько футов. Отец Диердре протянул его так, чтобы все увидели.

«Пандезианцы заявляют, что их законы должны висеть в залах для заседаний. Снятие его со стены карается смертью», - напомнил он.

Отец Диердре развернул свиток перед ними и медленно разорвал его пополам, нарушив тишину.

Мужчины громко закричали, а Диердре почувствовала, как ее сердце потеплело после того, как отец бросил обрывки на пол.

«Мы сразимся с Пандезией», - сказал он, повернувшись к дочери. – «И ты укажешь нам путь».

Отец потянулся к ней, и в этот раз Диердре обняла его в ответ, в то время как мужчины продолжали кричать.

Ей показалось, что, возможно, жизнь может начаться снова.

ГЛАВА ЧЕТЫРНАДЦАТАЯ

Эйдан крепко держался, когда повозка подбрасывала его на ухабистых дорогах. Снежок, наконец, уснул, положив голову ему на колени, Мотли сидел напротив, в то время как мальчик с удивлением рассматривал местный пейзаж. Караван повозок с его жонглерами, акробатами, музыкантами и всевозможными артистами был полон жизни: все рассказывали шутки, смеялись, играли на музыкальных инструментах, пели песни и толкались друг с другом, а некоторым даже удавалось танцевать. Эйдан никогда не видел группу таких беспечных людей, таких непохожих на угрюмых воинов, с которыми он вырос в форте своего отца. Там, откуда он родом, мужчины хранят молчание до тех пор, пока им не найдется что сказать. Эйдан не знал, что и думать об этих людях.

Видеть все это было все равно что отдернуть завесу над светлой стороной жизни, которая всегда была скрыта для него. Эйдан понятия не имел о том, что жизнь может быть такой беззаботной, что человеку может быть позволено быть таким беззаботным, что вовсе не плохо быть настолько счастливым и безрассудным. Мальчик был уверен в том, что его отец, серьезный человек, который не мог позволить себе попусту тратить время, осудил бы это. Эйдану и самому непросто удавалось это понять.

Они ехали уже в течение нескольких дней через сельскую местность, сворачивая в глубокие и темные леса, но их место назначения так и не показывалось вдали. В пути Эйдан поражался незнакомому ландшафту, где снег уступил место траве, на смену скрученным черным деревьям пришли идеально прямые ярко-зеленые деревья, посаженные вдоль дороги. Даже здешний южный воздух отличался – он был ароматным, тяжелым от влаги. И небо казалось другого оттенка. Эйдана переполняли смешанные чувства возбуждения и опасения по мере того, чем дальше они продвигались, нетерпение увидеть отца и осознание, насколько далеко от Волиса он оказался. Что если после всего этого долго путешествия отца там не окажется?

Эйдан почувствовал подергивание на своих коленях и бросил взгляд на лапу Снежка, когда к нему подошел Мотли, который опустился рядом с ним на колени и проверил его повязку. В этот раз Снежок не заскулил, когда Мотли снова завязал повязку. Вместо этого он лизнул его руку.

Эйдан потянулся и дал Снежку немного воды в миске и угощение – кусок вяленого мяса, который дал ему Мотли. Голодный Снежок схватил мясо, после чего лизнул лицо Эйдана, и мальчик увидел, что дух пса возвращается. Он знал, что приобрел друга на всю жизнь.

Раздался очередной взрыв смеха и крики из соседней повозки, когда группа допела песню и выпила вина. Эйдан непонимающе нахмурился.

«Почему вы все так счастливы?» - спросил он.

Мотли озадаченно посмотрел на него.

«А почему бы и нет?» - ответил он вопросом на вопрос.

«Жизнь – штука серьезная», - сказал Эйдан, повторив то, что много раз твердил ему отец.

«Неужели?» - возразил Мотли, в уголке его губ появилась улыбка. – «Мне она не кажется серьезной».

«Это потому, что ты – не воин», - сказал Эйдан.

«Разве быть воином – это все, что человек может делать в жизни?» - спросил Мотли.

«Конечно», - ответил Эйдан. – «Что же еще?»

«Что еще?» - удивленно переспросил Мотли. – «За пределами убийства людей находится целый мир».

Эйдан нахмурился.

«Убийство людей – это не единственное, чем мы, воины, занимаемся».

« Мы? » - улыбнулся Мотли. – «Значит, ты – воин?»

Эйдан гордо выпятил грудь и произнес своим самым зрелым голосом:

«Безусловно».

Мотли рассмеялся, а Эйдан покраснел.

«Я не сомневаюсь в том, что ты будешь воином, юный Эйдан».

«Воины не просто убивают людей», - настаивал мальчик. – «Мы защищаем. Мы живем для чести и гордости».

Мотли поднял свой мех и сделал глоток.

«А я живу для выпивки, женщин и удовольствия! Выпьем за это!»

Разочарованный Эйдан смотрел на него, не в силах достучаться до Мотли.

«Как ты можешь быть таким веселым?» - спросил он. – «Ведь идет война».

Мотли равнодушно пожал плечами.

«Войны будут всегда – эта война или та. Воина, которую начинаете вы, воины. Это не моя война».

Эйдан нахмурился.

«Тебе не хватает чести», - сказал он. – «И гордости».

Мотли рассмеялся.

«И я очень весело без нее живу!» – сказал он.

Несколько музыкантов, которые ехали рядом с ними, смеялись и пели. Эйдан ломал голову, пытаясь найти способ, чтобы заставить его понять.

«Честь – это самое главное», - наконец, сказал он, вспомнив прочитанную им поговорку древних воинов.

Мотли покачал головой.

«Мне нужно намного больше», - ответил он. – «Честь ничего мне не дала. Кроме того, существует честь и в других вещах помимо сражения».

«Например?» - спросил Эйдан.

Мотли откинулся назад и посмотрел на небо. Казалось, он задумался.

«Что ж», - начал он. – «Есть честь в том, чтобы заставить кого-то рассмеяться. Есть честь в том, чтобы кого-то развлечь, рассказывая историю, заставить их забыть о своих бедах, проблемах и страхах, пусть даже на полдня. В том, чтобы увести кого-то в другой мир, содержится больше чести, чем во всех ваших мечах вместе взятых».