Виктор Майер - Внедрение

— Зря ты так пялишься на эти огоньки, красавчик, — внезапно прервал занудный старик свою дотоле плавную речь. — Там, сверху, сплошной обман! Только такие дикари, как ты, ничего не знают об этом!

Парень с досадой поморщился. Мало того, что Хромой считал его неумёхой, время от времени он ещё заявлял, будто все деревенские (естественно, кроме него самого) и даже все Клыкастые — безнадёжные тупицы.

— Ты можешь когда-нибудь заткнуться? — не выдержал Тим.

— Не груби, щенок! Мне просто жаль тебя, желторотика. Иначе я бы уже давно проткнул твою шкуру и оставил здесь помирать. А сам бы ушёл к своим.

— Ага. Слышал я уже эти сказки… — Сон как рукой сняло. Проклятый ворчун мешал уснуть своим бормотанием и нелепыми угрозами. Юноша знал, что Хромой всегда засыпает с ножом в руке, чтобы быть готовым к любым неожиданностям, а также, по его утверждению, чтобы обезопасить себя от предательского нападения со стороны попутчика. Ко всем своим недостаткам он был ещё и параноиком. — Может, попробуем уснуть? Я устал. Мы сегодня прошли большое расстояние, да ещё и эти тренировки… Знаешь, мне кажется, что мы так и не приблизились к цели.

— К какой цели? К тому долгожданному моменту, когда ты наконец-то станешь воином? — насмешливо проговорил старик.

— К твоей сказочной деревне или дворцу! — разозлился Тим.

— Это не сказка! Уже совсем скоро мы окажемся среди настоящих мужественных воинов и прекрасных женщин…

— Если до этого нас не поймают Клыкастые или зверолюди! И, судя по твоей физиономии, не стоит особо рассчитывать на то, что у твоих соплеменников нас будут ждать «прекрасные женщины», — съязвил парень, открыто намекая на безобразную внешность Хромого, которая не раз являлась причиной насмешек со стороны жителей их родной фермы.

— Смейся, смейся, тупица! Посмотрим, как ты будешь пускать слюни при виде их соблазнительных тел!

— Уж точно не буду.

— Уверен? Будущее покажет! Хотя постой… Я знаю, что у тебя на уме! Ты до сих пор не можешь выбросить из головы ту воинственную шлюху?

— Заткнись! Видит Мет, я перережу тебе горло, если ты снова так будешь говорить о ней! — вскипел Тим.

— Ладно, ладно… Утихомирься. Мечтать не вредно, но не забывай, что ты для неё всего лишь беглый раб, никчёмный пастух грязных, вонючих свиней! — Старик засмеялся дребезжащим смехом.

— Всё! Не хочу тебя слушать! Дай поспать!

Хромой неожиданно умолк, а уже через миг уснул и засопел. Тим же, напротив, всё никак не мог успокоиться — упоминание о Деве прогнало последние мысли о сне. Днём он старался не думать о ней, но после ехидных слов старого мужчины на него с новой силой нахлынули воспоминания…

Она ворвалась в его жизнь на второй день похищения. Ближе к полудню кочевники решили устроить привал и, после того как они вдоволь набили свои желудки сушёным мясом, один из них, прихватив увесистый бурдюк с водой, направился к уставшим пленникам, чтобы предоставить каждому рабу возможность глотнуть живительной влаги. Несмотря на острое чувство жажды, Тим пропустил Хромого вперёд себя, терпеливо выжидая, когда очередь дойдёт и до него. Ему стало жаль старика — он видел косые взгляды, которые кочевники время от времени бросали на Хромого и понимал, что участь его уже предрешена. Юноше вообще было непонятно, зачем они увели того в числе прочих пленников. Остальные фермеры, как и Тим, были молоды и крепки физически, и, несомненно, являлись хорошей добычей, чего нельзя было сказать о Хромом. Ему сильно не повезло, что он оказался не в том месте и не в тот момент. Если бы старика не было тогда рядом с пастухами на пастбище, то он смог бы избежать такой незавидной судьбы.

Накануне Хромой, запыхавшись, приковылял к ним с приказом от Наместника и уже буквально пару минут спустя стал жертвой набега охотников за рабами. Их было шестеро на лугу: пять молодых свинопасов и один старик. Кочевники совершенно внезапно и абсолютно бесшумно появились со своими псами из леса, граничащего с пастбищем, и перебили свиней — столько, сколько могли забрать с собой, — а затем прихватили также и фермеров, следивших за скотиной. Хромой тоже стал частью добычи, хотя проку от него для новых хозяев было мало. Он, как и остальные пленные мужчины, всю дорогу нёс краденное мясо на своей хилой спине, выполняя роль вьючного животного, но со временем ноги его стали заплетаться, воздух со свистом вылетать из старческих лёгких, а лицо раскраснелось от натуги. Тиму было ясно, что когда последние силы оставят несчастного старика, кочевники прирежут его так же быстро, как они это сделали со свиньями, ведь на невольничьем рынке пожилые рабы не пользуются спросом.

— О чём замечтался, придурок? — злобно спросил бородатый кочевник и сунул парню бурдюк под нос. — Давай, пей пока я не передумал!

Его широкое, бородавчатое лицо расплылось в презрительной ухмылке, демонстрируя редкие, желтые зубы. Тим взглянул на большой нож, висевший в чехле на бедре у кочевника, и подумал о том, с каким бы удовольствием он проткнул этим ножом его толстое брюхо, но вместо этого покорно взял бурдюк и сделал несколько больших глотков. Вода была тёплой и имела вонючий привкус плохо выделанной кожи.

Вдруг что-то просвистело в воздухе, и изумлённый юноша увидел, как из шеи стоявшего перед ним человека выступил стальной наконечник стрелы, разорвав при этом кадык с противным, глухим треском. Мужчина издал булькающий звук и повалился прямо на него. Одновременно с этим окружающее пространство наполнилось громкими криками и яростным собачьим лаем. Тим с отвращением сбросил с себя мёртвое тело, но при виде смертельного хаоса, в который превратился дотоле спокойный лагерь, тут же ничком распластался на полу и замер рядом с трупом в надежде, что его самого посчитают мёртвым. Стараясь не шевелиться, он с замиранием сердца смотрел на схватку кочевников с нежданно появившимся противником.

Нападавшие с громкими воплями ворвались в лагерь верхом на больших мохнатых псах. Все они были девушками, и каждая из них казалась Тиму беспощадным воплощением смерти. Прикончив стрелами первых, оторопевших от внезапного нападения мужчин, они побросали свои небольшие луки на землю и, соскочив со спин животных и выхватив короткие мечи, бросились на остальных врагов врукопашную. К этому времени кочевники уже успели спустить своих собак с привязи, и они накинулись на псов наездниц, в несколько раз превосходивших их по размерам. К людским крикам прибавились истошные собачьи визги и злобное рычание. Пока звери рвали друг друга клыками и когтями, люди сошлись в смертельном бою. Кочевников было втрое больше, чем девушек-воительниц, но они значительно уступали последним в быстроте и ловкости. Парень словно зачарованный наблюдал за тем, как спешившиеся наездницы бросаются в самую гущу врагов, вращая мечами с невероятной скоростью и нанося противникам ужасные раны. Воины один за другим падали на землю со вспоротыми животами и отрубленными конечностями, не успевая при этом причинить серьёзного вреда бойцам противоположного пола.