Алексей Штейн - Грудь в крестах

Ну, в общем, все обустроили, сидим, ждем. Солнышко клонится — часа три еще до темноты досидеть. Под тентами — не особо и припекает, даже как-то уютно. Приказал пожрать достать.

— Рази ж можно, вашбродь — перед боем-то, пузо набивать? — укоризненно даже эдак спрашивает Перек — А мало ли… отведи Боги, конечно…

— А я никого не неволю — отвечаю ему, в пасть вяленое мясо запихивая — кто не хочет — может не жрать, его дело. Только, сдается мне — все одно, если кто штык, али пулю, в пузо словит — все одно ему дорога на тот берег. Не дотащим мы его до лекарей, да, сдается мне — и тащить не станем. А без лекарей, что с сытым пузом, что с пустым — сдохнешь все одно от раны. Так что — сам-каждый выбирай, как ему на смерть идти, если придется — сытому, али с голодухи. Я, например, мало того, что помирать не собираюсь, так еще и голодным быть не хочу. А вы сами решайте. Есть — разрешаю, приказать — не стану.

Смотрю — тут многие и заворочались, тоже за едой полезли. Не все, половина примерно. Боров, опять же, пристроился рядом. И Петер, засрань конопатая, льет с бочонка прямо в кружку — больше-то некуда… Вояки… тридцать три богатыря, мать их, беременную гимназистку. И трубадуры еще, восемь штук как на подбор. И ведь не побросали свои дудки. То ли понты раскидывают, то ли они за ними числятся, и денег поди стоят — больше винтовки. В общем — цирк шапито, увы — без конной тяги.

Пока обустроились да жрали — колонна втянулась уже в город. Только я дотрапезничал, пожалев, что чайку сотворить — это, пожалуй, и нарваться на неприятности совсем, от такой наглости — а тут и началось. Жахнуло сначала залпами пару раз, потом в беспорядку. Трескотня, как сучьев в костер, и винтовки и пистолеты, даром что далековато, но слыхать. Вот тебе и ждут их там. А ведь предупреждали.

— К бою! С тыла — кроме двоих — все сюда! Двое — бдеть, чтоб с тылу нас не скрали! Оружие зарядить-проверить! — только и успел гаркнуть, и тут видно — с города бегут к нам фигурки маленькие, несколько. А за ними вскоре вырываются из города конные. Десятка два-три. Нагоняют. И ни выстрела — кто бежит, поди, безоружные. А всадники не стреляют.

Потом — только шашки посверкали иногда — и все. Нету бегущих. Только конные. И прут они. Не останавливаясь, да еще столько же к ним присоединилось по пути, выскакивая из закоулков по окраине. И прямо по дороге — на нас. Вот же дерьмо. Несколько минут и они здесь. Надо встречать, что делать.

Пока они на нас скачут, я прикидываю в уме. Значить, так. Сабли это не есть хорошо, я не знаю, кто как из моих этому бою обучен — я сам и то не особо, так, теоретически разве. Казачков в Гатчине частенько лупцевали, и с лошадей стаскивали тоже. Но оне не то, что эти — тут-то вояки всамделишные. Однако ж, идут уже не плотно, рассыпались по-ширь дороги. Хорошо еще, что дальше от дороги не идут — там, в полях, нор всяких полно, лошади ноги поломать могут. Идут фронтом метров в полсотни. Мишень неплохая, в общем-то. А что? Если прорвутся — будет грустно, однако тоже не особо плохо. Хуже, если стрелять учнут, но точность-то с седла — аховая. И не много их, если еще и придут — то не скоро. А патронов у нас пока много. Так что, понеслась.

— Слушай мою команду! Штыки — при-мкнуть! Держись веселей! Кто стрелок хороший — как на четыреста шагов будут — огонь! Стреляй в того, что напротив тебя! Патрон рукой новый пихай! В лошадей бей, не промажешь! Остальные — береги пули — как на сто пятьдесят подходят — полную пачку — огонь! Потом заряди, и держи до свалки — стреляй в упор, в того, кто тебя рубить будет! Всем ясно? Тогда — выполнять!

Подходят они на триста метров, а я уж на прицел взял всадника справа от центра. Винтовка моя, как и все во взводе — в тот день, что отдыхали все, а я контуженый валялся — приведена мастером полковым была к нормальному бою. Так что я, хоть и не пробовал, но уверен, Перек уж если сказал — так и есть. Так, себе думаю — ствол винтовки у меня восемьдесят сантиметров, если от глаза — метр, плюс-минус. Мушка шириной миллиметр, это я где-то в наставлениях читал, запомнил. Значит — как башка жертвы по ширине мушки станет, с шапкой вместе — так и есть триста метров, туда-сюда. Егометрия-наука, понимашь… Все, пора! Выцеливаю лошадке в грудину.

— Стрелкам, по моей команде, остальным приготовиться… А-агонь!

И грянули, и славно грянули! Трех с седел долой, двое, в том числе и мой — лошадки завалились, бьются. Затвор, патрон, затвор, цель, выстрел, мимо, затвор, патрон, затвор, цель, выстрел, завалился, затвор, патрон, затвор… Ага, вон и пуговки уже видать, или еще что из амуниции блеснуло, медалька что ль…

— Всем пачку — беглый! — и понеслось. Любо-дорого — вылетело еще несколько с седел. Грохнулось еще с десяток лошадок… Метров сто осталось, скачут, но успеваем, да и сильно меньше их, как бы не вполовину уже… кто там не уймется? — Прекратить огонь! Заряди, и к бою, в упор бей сам!

Щелкают в магазин патроны, а всадники все ближе. И не сказать, что их уже много — десяток мы точно выбили… Шансы есть! Ну, давайте, рубаки, вытаскивайте свои шаблюки! Все даже без моей команды вылезают из-под тентов, становятся поплотнее — каре-не каре, но сука штыки у нас длиннющие, и винтовки тоже! Ну-ка, отведайте! Давайте-давайте, потянулись за своими селедками! А мы еще ведь и стрельнем!

Хер в нос. Стрельнули они. Я полностью облажался. Эти тварюки повытягивали вовсе не сабли, а длиннючие револьверы. Рейтары! И лупанули они по нам. Со скаку, в упор практически. За полсекунды до их выстрелов лишь понимаю, как лажанулся, заполошно ору

— Огонь! — и навскидку стреляю, одновременно с кавалеристами.

А дальше все смешивается в какой-то чортов ералаш. Длится он не долго — всего пять патронов. Стоять на месте страшно, пячусь с каждым выстрелом к телегам. Одно хорошо — в упор. Из винтовки в упор — проще, чем из пистолета. Точнее. Как палкой ткнул, не глядя — и готово, попал. Двумя руками держишь, широко — направлять просто. Да еще штыки длиннющие целить помогают.

Наверное, со стороны это выглядит так, как косой по нашим рядам прошло. Той самой, что коса смерти, без всяких художественностей особых. Только Костлявой двойная вышла радость — коса таки нашла на камень. Стачиваются об нас кавалеристы, размениваясь. Тем из нас, кто в центре стоит — везет больше — они, рейтары чортовы, чтоб их бабушкам на том свете демоны загнали поглубже, отработанно растекаются, обходя нас с флангов, стреляя из своих револьверов — прежде всего по нашим фланговым. Их начисто сносят. Но и в ответ рейтары огребают дружно — нас едва ли не больше, и в упор мы валим по ним метко, да и они все ж плотно несутся. Жаль, не получается стрелять в лошадь — все ж норовишь во всадника, не заставить себя никак, а так бы всех поди выбили. Но и без этого — густо, густо падают! Двое, новички неумелые, что ли, или зазевались, врываются прямо в центр, намереваясь проскочить мимо телег — одного просто насаживает ходом на чей-то штык, а второй сносит выстрелом в упор солдата рядом со мной. Я его за это снимаю тоже практически в упор, уже в спину. Затвор на задержке встал — патроны все. Бросив под ноги ружье, рву револьвер из кармана — пришло твое время, Валера — и стреляю дважды в спины рейтарам — и даже одного снимаю — данке вам очень шон, мастер Кэрр, за науку!