Алексей Штейн - Грудь в крестах

Прошел чуть дальше, заглянул в пустое нутро дома — подвал, вроде как, и цел? Посмотреть там? Фонаря нет… Факел, что ли, с чего соорудить? Услышал шорох в стороне, тут же отскочил с разворотом, за револьвером потянулся. Кобура конечно стандартная армейская, закрытая, для доставания оружия не особо удобная — главное, чтоб закрывала от дождя и грязи надежно. Мне еще достался в трофей револьвер не кавалерийский, а пехотный — с коротким по местным меркам стволом в пять дюймов — это Коле я тогда отдал тот, что подлиннее, хоть и не такой как рейтарские — но все одно ствол в пядь длиной, семь дюймов, длинноват. А мой — по размеру и весу только чутка древний советский наган превосходит. И потому кобуру я ношу на советский манер — справа на заднице. Самое удобное место, и не мешает и достать быстро и безопасно, если умеешь. Так что развернулся, и увидев, что товарищ один, и, пока, по крайней мере, в руках оружия не видно, не торопясь достал ствол, прикрывая корпусом от всяких попыток помешать этому. Вытащил, курок взводить не стал, самовзвод у него отнюдь не нагановский, вполне нормальный револьверный, бахну и так если что.

— Ну? — спрашиваю, разглядывая заодно. Однако же, колоритен. Одет в какое-то рванье, видом цыганист, смотрит недобро — Кто такой?

— А ты кто? Чего ищешь тут? — спрашивает немного даже с вызовом, хотя на ствол косяка давит. Видать, из той братии, что больше ножами, да кулаками привыкла действовать, а от огнестрела — подалее держаться стараются, с обеих сторон на вопрос глядя — Зачем пришел, чего тебе тут надо?

— Экий ты дерзкий — говорю ему, впрочем, стараюсь, чтобы прозвучало более-менее миролюбиво — А чего это ты меня пытаешь? Ну, зашел, и зашел, ищу — и ищу себе. Тебе-то чего?

— Здесь что, твой дом, да? — насуплено отвечает мне вахлак — Ты хозяин, да? Свое ищешь, да?

— А вот кстати. Хозяев, точнее хозяйку этого дома я знаю. К ней и шел. А тебя — нет.

— Ты Айли-Бритву знал? — недоверчиво смотрит — Зачем к ней шел?

— Знал, знал — на ходу раздумываю, разговаривать ли вообще с этим типом, или все же почваниться. Решил, что надо искать консенсус — Только я-то ее просто как Айли знал. Постояльничал у нее, да кое-что оставил, зашел за своим. Ну и весточку она мне передать может быть должна. А что тут, собственно, произошло?

Вахлак посмотрел пару секунд мне в глаза сверлящим недоверчивым взглядом, а потом как-то словно сдулся чуть, как клапан открыли. Голову опустил, сказал тихо:

— Пушку убери, служивый. Раз за своим, другое дело. А то повадились тут всякие…

В общем, поведал мне сей страж пепелища всю грустную историю. Едва началось, как только Верген Свирре взял — начались этнические чистки. Валашцев, конечно — ну и цыган. У барона на них — как у Адика Шекель-Грубера прям комплекс какой-то. А их и так никто не любит. Ну и понеслось. В общем, пришли и за Айли, всей толпой с городка, в основном патриотически настроенные люмпены — проще говоря, сброд и алкаши. Слухи-то, что она казну бандитскую держит, общак, или еще что — все время ходили. Как тут не пойти, в патриотическом-то порыве? Однако, ждал здесь их пренеприятный сюрприз. Околоточный-то, воздыхатель Айли — оказывается, у нее прятался. Он в лаванду пошел сразу, как началось — известно, что старую власть новая не жалует, а у барона и вовсе разговор короткий — веревкой за шею, и на сук. Ну, и огорчили они толпу в два ствола, а то и не в два, револьверы считая. Ну, а потом, конечно, пришли войска, прикатили даже пушечку — развалили все, дом подожгли. Они и из горящего отстреливались, так и сгорели. Тайным ходом не пошли — говорит, знали, наверное, что их там ждут — знал кое-кто о ходе, а люди добра ж не помнят. А этот вахлак давно обязан был Айли и на подобный случай договор у них был — чтоб и похоронил и присмотрел за всем остальным.

— Похоронить мне их и не вышло — им Брат сам похороны учинил — мрачно поведал цыган — Сгорели они все, дотла. Нечего и хоронить. А остальное… Ходют тут всякие, сначала-то кинулись раскапывать. Да ничего не нашли, ну а потом я уж тут навел порядок. Кто за своим пришел, тот свое и берет. Твое — что?

— Ну, думаю, что в доме было — ружье, пистолет, сбруя какая-то и патроны, про то и спрашивать незачем? — тот мне кивает утвердительно, ну и так ясно — сгорело все. Значит, только то, что в подвале оставалось… — Золотые там были, и бумаг немного. В подвале — а где, я и сам не знаю — Айли отдавал.

— Сколько? Говори! — сцапал меня за руку, в глаза смотрит — я уж подумал, в сопатку ему с локтя дать, но потом передумал, да и назвал сумму — что-то не просто он от жадности. Тот помолчал, в глаза мне глядя, кивнул

— Верю. Так и есть. И ровно столько — твое это. Жди! — и исчез, нырнув в горелое нутро подвала. Ждать недолго пришлось — появился скоро, отдал мне сверток — я при нем развернул — так, все точно — золотые, серебро, чеки… Пригодится. Пока придется с собой таскать… или сдать в Солдатский Банк в крепости? Посмотрим. Завернул все обратно, оставил серебряк

— На. Это тебе. Твое. Прощай.

Сосед, которому Айли лошадку пристроила, увидев меня, впал в ступор. И внешне я чуть изменился, и форма рисская сержантская — в общем, полужиденький он был. Наверняка ж, гад, если и сам не шел грабить Айли, то уж всяко радовался, что теперь за аренду золотой в месяц платить не надо, и лошадь задаром. Хрен тебе, по всей липкой морде. Не обращая внимания на его причитания, поставил в известность, что теперь он будет ежемесячно перечислять золотой на мое имя в Солдатский Банк, а коли чего случится с лошадью — то ее стоимость и телегу выкупить. Развернулся, и ушел. И пусть, сука, радуется, что жив, и с небитой мордой.

Вышел на главную улицу, постоял, подумал. Вон бордель местный, откуда визги девок и смех на квартал слышно. Там и мои сейчас расслабляются. Может, и мне? Организм, в общем, не то чтобы требует, но был бы не против, насчет бабы-то. Уже повернулся было, приглядываясь к стайке работниц сферы древнейших услуг, тершихся у крыльца храма продажной любви. Да некстати как-то выскочила в памяти та повешенная малолетка с косичками, что пела нам песенку. Плюнул, развернулся, и пошел в сторону крепости.

— Ну, засранцы же. Ну как так можно? — это я распекаю наших шалопаев. Эти два урода, Вилли с Сашей, оказывается, еще вчера сдали в баронскую казну трофейные портупеи. Из крестьянской жадности. И еще и Петруху подговорили. Теперь все трое стоят «голяком» А я-то думал, у меня все будут в одинаковой сбруе. Вот уррроды — Ну, значит, будете таскать подсумки на поясе, и демоны с вами! Валите, с глаз долой, чтобы я вас и не видел!

Если бы не это, то в остальном все неплохо. Форма пригнана, все в комплекте, фляги и ранцы получены, плащ-палатки тоже. Рисские, как и у барона в войске — не такие, как в валашской армии — там как советские, четырехугольные — а эти треугольником с дыркой посередине, как вермахтовские. Но в принципе — сойдут, тоже неплохи. Гранатная сумка и мародерка — с креплением на ремень. И более плотные, чем у нас в штрафниках были. Все добротное, не мобпошив — со складов. Радует, чего сказать. Уже собрались мы идти в каземат — вдруг добегает солдатик с приказом — к шести часам всем прибыть в штаб, по форме. Вот те раз, вроде вечером только говорили на погрузку, после ужина. Спрашиваю хитромордого союзного солдатика — в чем дело-то? Тот, хитро поозиравшись, сообщает — награждать вас всех будут! Так что приводите, мол, все в порядок форму и амуницию. Вот те и раз.