Александр Тюрин - Флот судного дня [litres]

– Пощады, о многометаллический друг! Я в туалет хочу, в сортир, срочно, иначе последствия будут ужасны…

Нет, «железяка» не считает это проблемой.

– Хорошо, немедленно доложи о моем задержании начальнику смены в службе биологического контроля.

– Персона, идентифицированная под номером 628, я непременно доложу, когда будет восстановлена связь, – отразил робот-контроллер.

– Тогда пусти меня обратно в лабораторию, я действительно в туалет хочу, видишь, пританцовываю? Вдруг случится страшное, ты окажешься в луже и тогда у тебя начнется коррозия металла.

– Пустить обратно – невозможно, поскольку это нарушает пункт 213 основной инструкции.

Да он смеется где-то во глубине своих чипов. Обоссать его, что ли, в натуре – так об этом быстренько напишет «Таймс», снабдив изрядной порцией русофобии на тему «русского варварства».

Кирилл опустился на пол. Если б был с собой игровой нейрософт хотя бы с примитивной стрелялкой, выводимой на линзопроекторы. Тогда бы нащелкал, выпуская пар, три сотни клингонов…

Он почувствовал толчок, колебание, прошедшее по переборке. Как от взрыва.

Сердце у него застучало уже не от злости, а от некоторого испуга, адреналинчик пошел. Похоже, на станции авария, а он тут как насекомое в банке-морилке. Потом Кирилл услышал вроде стук кулака в наружную дверь шлюза. Оттуда явно кто-то бился. Это ж надо, так колотить в броню, чтобы было слышно. Впрочем, постучали и перестали.

Наконец, Зельда смогла пробраться в систему управления шлюзом, вредный робот-контроллер получил низкоуровневый сигнал «открывать» и наружные двери стали распахиваться.

Коридор был затянут туманом, как будто сильно похолодало. И весьма сильно несло тем самым неаппетитным веществом, будто прорвало канализацию.

А потом Кирилл наткнулся на кого-то, толкнул случайно и услышал звук падающего плашмя тела.

Черт, из-за этого человек не мог мгновенно окочуриться. Но лежащий тип, без сомнения, был мертв, никаких признаков дыхания. Это ж Гриппенрайтер собственной персоной, жирные следы от лапши на рубашке. Кирилл наклонился, потому что ему показалось, что мертвец гримасничает, будто ухмыляется даже. Нет, не показалось. Физиономия лежащего человека покрывалась колеблющимися, движущимися и как будто заострящимися буграми; под кожей что-то билось, тонкое совсем… А потом прямо из этих бугров потянулись нити, первая, вторая – елки, да у них собственное движение! Крохотная бусинка на конце ниточки – глазок, что ли – словно выбирала направление.

Голова мертвого вдруг раскрылась прямо по теменному шву, как цветок, только с хрустом. Из нее, с чмоканьем отделившись от мозгового вещества, вывалился клубок ослизненных нитей с гроздью пузырей внутри.

– Кыш, – прикрикнул на него отшатнувшийся Кирилл, как на злую собаку, да только клубок этим не проймешь. Выплевывая ниточки, которые прикреплялись к любой поверхности и подтягивали его, он стал довольно быстро приближаться к человеку. Оп, и новые две нитки прилипли к потолку, а клубочек бодро подпрыгнул, обратив Кирилла в паническое бегство.

Сюрприз, думал он на ходу. Хотя чего-то такого можно было и ожидать, особенно от Гриппенрайтера. Зараза, принесенная зондом, прорвалась в жилые модули станции. Человеческое тело становится для нее не только носителем, но и живой фабрикой для производства какой-то биологической дряни, имеющей признаки агрессивного макроорганизма. С «Юпитера-12» надо линять и как можно скорее. Да, хорошо сказано, в семистах с лишним миллионов километров от Земли.

Через пятнадцать минут Кирилл осознал, что вся станция заражена. Он видел тела людей, застывшие в скрюченных позах, мертвые, а также отечные, ослизненные, раздувшиеся, но живые и дергающиеся. Они тужились и лопались, если точнее, расползались прямо на его глазах, из них выкатывались гроздья пузырей, словно обросшие длинными седыми волосами. Похожие на голову ведьмы и очень бодренькие. А вот Дирксен упорно не выходила на связь. Может, она среди тех, кто ставит эксперимент с заражением персонала станции ксеножизнью?

Одно из тел, которое Кирилл посчитал мертвым, разбухшее и ослизненное, вдруг поднялось и бодро двинулось к нему.

– Э-э, парень, приятно, что ты жив, только не подходи ко мне. Фу! – Он прикрикнул опять-таки, как на приставучую зверушку.

Но тело с закатившимися глазами не меняло курса. Благодаря разорванному на груди комбинезону было видно, как играет рябь на его коже, – так по заросшему ряской пруду проходит ветерок.

– Не подходи, сказал же тебе. – Кирилл сорвал со стенда с противопожарным оборудованием огнетушитель и ударил упорное тело по голове. А потом еще и еще раз.

То, наконец, осело, опустилось на колени и вдруг изогнулось – в одну, другую сторону. Вдобавок затрещало. Не одеждой, а костями, хрящами, сухожилиями. Из-под лопнувшей кожи на выпяченной вперед груди вышла наружу треснувшая пополам грудина. Лицо поплыло вверх, голова разом закинулась назад, словно сломались шейные позвонки, и просела между плеч. Это было так жутко, настолько не соответствовало тому, что можно считать нормальным и удобоваримым, и Кирилл готов был без устали молотить трансформанта, чем попало, лишь бы он прекратил свои выходки. Но тело и не думало завершать представление. Из сломанной грудной клетки показалось что-то склизкое, словно обмыленное, но живое и подвижное, оно активно выбиралось наружу. Кирилл, пятясь, поливал это нечто пенной струей из огнетушителя, а оно, крутясь и извиваясь в пене, скользило к нему…

По внутренней связи наконец пронеслось:

– Вызывает командир спасательного борта X128. Сбор персонала для эвакуации назначен у пятого шлюза.

Пятый шлюз, где это, черт возьми? Ничего не разберешь в вонючем тумане, по которому шастают эти беспокойные покойники и ползает живая гнусь. Внезапно что-то подхватило Кирилла и потащило, неслизкое по счастью.

– Так и быть, к шлюзу я тебя доставлю.

Это была Альба Дирксен.

– А ты, что, не собираешься эвакуироваться?

– Я – нет. Мне здесь интересно, так что закроем тему.

И тогда он подумал, что она, может быть, и не вполне человек.

«Батавия». Звери

Внутри все, как и должно быть в отсеке огромного корабля. Очень гулко, словно в соборе. Здоровенные кормовые шпангоуты. От своих собратьев на обычных судов они отличались не только размером, но и набором светящихся датчиков, отчего казалось, что ты пребываешь в компании каких-то хищников с горящими глазами.

Может, из-за этого появилось ощущение, что я здесь не один. Один и притом не совсем один. Ощущение нарастало, и, в итоге, сердце заколотилось, словно его коснулись ледяные лапки замороженной курицы. А потом, наоборот, стало тормозить. И, вместе с тем, как по спине растекся холодный пот, я ощутил чувство оторванности от окружающего пространства. Словно обернут пленкой в несколько слоев. Я почувствовал, как у меня расширяются зрачки – так старательно я пытаюсь проткнуть взглядом эту, с позволения сказать, «пленку». Все, что окружало меня, растекалось по ней, становясь неаккуратными разводами буроватых красок.