Павел Корнев - Эпицентр [СИ]

Пока настаивалась залитая кипятком заварка, я достал пересланное из комендатуры письмо, перечитал его, взял бумагу, перьевую ручку и чернила, взялся писать ответ домой.

Что написал? Написал, что у меня всё хорошо, и душой при этом нисколько не покривил. Ну в самом деле — а разве плохо?

С сослуживцами полное взаимопонимание, начальство кровь не пьёт, и тренировки такими уж изматывающимися больше не кажутся, втянулся. Ну и понравилось, каким тоном произошедшие в телосложении изменения медсестричка Валя отметила, чего уж греха таить. Опять же не только развиваюсь в физическом плане, но и со сверхспособностями не всё так плохо оказалось, чем то поначалу представлялось. Может, и не придётся все пять лет в комендатуре лямку тянуть. Может, ещё и в институт устроюсь.

А вот о недавнем покушении я упоминать не стал. И нервы себе портить неприятными воспоминаниями — тоже. Налил в чашку чая, сделал осторожный глоток и получил немалое удовольствие от терпкого вкуса напитка. Ну а затем дотянулся до сверхсилы и принялся набирать потенциал…

Как-то ещё в гимназии Лев процитировал эпатажное высказывание одного из латонских философов, будто бы то, что нас не убивает, делает нас сильнее. Не знаю, не знаю. Как по мне — то, что нас не убивает, рано или поздно становится рутиной.

К концу второй недели на Кордоне я полностью принял ритм здешней жизни со всеми его плюсами и минусами. Побудка, построение, раздача нарядов, поднятие внутреннего потенциала до десяти процентов от предельного объёма, тренировка на развитие силы и выносливости с десантниками, потогонка по наращиванию мощности в учебной части, медитативные упражнения по восприятию сверхэнергетических проявлений, дальше полоса препятствий и стрельбище, а после обед и заезд на мотоцикле по треку, а то и кросс по степи. Всё обычно, всё привычно.

Вот где не возникало даже намёка на скуку и рутину, так это в поездках к Эпицентру. Как и в первый день, меня неизменно ставили ассистировать доценту Звонарю для гашения сверхэнергии начинающих операторов, которую те переставали контролировать в момент выхода из резонанса. Приходилось постоянно совершенствовать технику, дабы привести к разумному минимуму неприятные ощущения — собственные и подопечного, а в идеале полностью их убрать. Последнее пока не получалось. Ладно хоть ещё никто в неконтролируемый резонанс ни разу не сорвался. Насколько понял — этим больше грешили чувствительные натуры, прошедшие инициацию на первых витках.

От Эпицентра я неизменно возвращался выжатым как лимон и вечернюю тренировку держался исключительно на силе воле. Затем шёл на полигон, там отрабатывал упражнения вполсилы — наверное, поэтому особыми достижениями похвастаться и не мог. Но продвигался понемногу, улучшал фокусировку. Пусть и черепашьими темпами, зато не топтался на месте, наметились кое-какие подвижки.

Ну а в финале дня меня кололи иголками и собирали в единое целое отслоения основных энергетических каналов. Было больно; сам не знаю почему терпел и не просил об анестезии. Возможно, из ложной скромности, а быть может — просто хотел пустить пыль в глаза, поскольку Лизавета Наумовна всякий раз дивилась моей выносливости, а это, чего уж греха таить, было чрезвычайно приятно.

Накладка во всём этом отлаженном, будто часовой механизм, графике случилась только одна: попасть на углублённое обследование сопротивляемости энергетическим воздействиям вот так сразу не вышло. Поначалу в двадцать четвёртом кабинете меня и слушать не стали. Занимавший его щёголь даже руками всплеснул, когда я передал ему бланк направления.

— Помилуйте, голубчик! — протянул он вальяжно. — У нас очередь на три месяца вперёд расписана!

Раньше я бы развернулся и отправился прочь не солоно хлебавши, сейчас же многозначительно заметил:

— Макар Демидович сказал, что в расписании наверняка найдутся окна.

Он и в самом деле так сказал, чиркнув визу в уголке листа, тут я ничего не сочинил, если только слегка добавил высказыванию доцента категоричности. И удивительное дело — одного лишь упоминания Звонаря оказалось достаточно, чтобы хозяин кабинета натуральным образом переменился в лице и нацепил на нос пенсне.

— Направление выписала Хорь… — заявил он, приметил закорючку в уголке бланка и протянул: — Ах вот оно что! — После обратился к медсестре: — Марина Сергеевна, посмотрите, что там с ближайшим свободным временем?

Девушка с грубоватым лицом принялась листать журнал регистрации и листала долго, дала ответ только минуты через три.

— Ближайшее окно — в пятницу, но реагенты раньше выходных не привезут. Аппарат только поэтому и не занят будет.

— В понедельник что-то есть?

— Нет, но во второй половине дня кто-нибудь может отказаться, если подстройка с осложнениями пройдёт.

— Зайди с утра, тогда и определимся.

После, когда я сидел весь утыканный иголками, то поинтересовался у Лизаветы Наумовны о причине столь странной реакции на одно лишь упоминание доцента.

— Ну а как ты хотел? — рассмеялась та в ответ. — Звонарь из первого выпуска института. Можно сказать, у его истоков стоял, когда после революции «Императорское общество сверхэнергии» закрылось. Он с такими зубрами как Коваль, Веретено, Палинский, Чекан и Волчок учился.

За исключением последней фамилии, мне доводилось слышать обо всех перечисленных персонах: первый был ректором РИИФС, второй деканом медицинского факультета, ну а Чекана и Палинского лицезрел воочию.

— Ого! — проникся я услышанным и не удержался, спросил: — А на Кордон его каким ветром занесло?

— Официально работает тут над диссертацией, но поговаривают, просто разругался с однокашниками. У него одного из всей их компании на двенадцатом витке инициация случилась, на пользу характеру это определённо не пошло. Только не сболтни лишнего, хорошо?

Я пообещал держать язык за зубами. Ну а как иначе? Ещё только с этой стороны проблем не хватало! В собственных по самое горло увяз, и узнать о том, что патрон Андрюши человек весьма известный и влиятельный, было не слишком-то приятно. А ещё покоя не давало то клятое покушение в городском саду…

В одиночку ехать в Новинск было откровенно боязно, вот и пришёл в воскресенье в гараж с утра пораньше, а там принялся возиться с мотоциклом, дожидаясь появления откомандированных в город сослуживцев. Повезло — сегодня перегонять мотоцикл поручили в том числе и пареньку, с которым познакомился на прошлой неделе.

— Ну что — наперегонки? — сразу предложил Макар. — Кто последний — с того пиво.

— Не, — отказался я. — Пиво не пью. Давай на завтрак забьёмся.

— Замётано!

Мы ударили по рукам, ну и погнали. А чего тянуть? На день планов громадьё, у меня — так уж точно. На трассе неслись практически «нос в нос», и я пребывал в полной уверенности, что контролирую ситуацию и в любой момент смогу вырваться вперёд, вот только на окраине Макар и не подумал сбросить скорость, а у меня на подобное безрассудство не хватило ни решительности, ни — чего уж там — мастерства. Если на прямых отрезках выжимал больше сотни километров в час, даже дух захватывало, то нестись, лавируя меж повозок, грузовиков и легковых автомобилей по узеньким улочкам, где в любой момент на проезжую часть мог выскочить раззява-прохожий, было выше моих сил.