Дмитрий Силлов - Закон мутанта [litres]

Все это я успел прогнать в голове, пока бежал к эстакаде, из-за которой слышались странные звуки – будто в гигантской кастрюле громко булькало и шипело кипящее варево.

Я рванул вперед с максимально возможной скоростью, одновременно сдергивая с плеча автомат, забежал за эстакаду…

И увидел.

Томпсон убивал «мусорщика»!

Повалив тварь на землю, Джек с нечеловеческой силой дубасил кулачищами по башке пришельца из иномирья. И хоть была та башка защищена обволакивающим всего «мусорщика» черным облаком – их стандартным защитным костюмом, – судя по тому, как это облако проминалось внутрь под ударами Томпсона, пришельцу приходилось несладко. Он уже лишь вяло трепыхал своими конечностями, но похоже это было не на попытки самообороны, а на агонию.

А еще я увидел, как, огибая гигантскую кучу слежавшейся пыли, к нам бегут два отряда «мусорщиков», особей по три в каждом. Ну как бегут? Твари парили в нескольких сантиметрах над землей и летели к нам довольно стремительно. Интересно. Не знал, что черные облака, окутывающие их тела, обладают таким свойством. В лапах пришельцев ожидаемо были «смерть-лампы», в большинстве своем ружейного типа – то есть более мощные, чем пистолетные.

В Томпсона твари не стреляли, боялись своего задеть. А вот в мою сторону уже заскользили по земле смертоносные тени…

Грустно осознавать, что твой автомат бессилен и, если на таком расстоянии я начну концентрированно долбить в одну точку, может, с половины магазина одного «мусорщика» и завалю, расковыряв пулями его защитное облако, – если, конечно, успею до того, как лучи «смерть-ламп» превратят меня в облако пыли.

И, наверно, от грусти этой, от отчаяния, от осознания невозможности что-то сделать принялся я стрелять на бегу по «мусорщикам». Веером, не целясь, куда попаду, чтоб красиво уйти на этот раз навсегда, потому что из частичек сухой пыли уже никто и никогда не вернет меня к жизни, даже если Захаров с Кречетовым объединят усилия ради этой сомнительной научной победы…

Но внезапно тоскливое мое настроение как рукой сняло, потому что по глазам ударила синяя вспышка. Беззвучный взрыв, ударная волна от которого отбросила меня на пару метров назад.

Я, не готовый к такому повороту событий, больно треснулся спиной о землю, аж на секунду забыв как дышать. Но в следующее мгновение уже стоял на ногах – вернее, бежал, с силой сжимая и разжимая веки, к своему оброненному автомату и очень надеялся, что яркий синий свет на моей сетчатке остался не навечно, спалив ее к чертям крысособачьим…

Автомат я видел паршиво, как и весь окружающий мир, словно яркий синий светофильтр перед лицом повесили. Но – видел, и это главное. А еще я пытался сообразить, откуда эта вспышка взялась. И обстановку оценивал по мере возможности, благо светофильтр этот с каждым моим очередным насилием над веками становился все прозрачнее…

Первое, что я рассмотрел, – это серьезную такую пещеру, образовавшуюся в той куче пыли, оставшейся от крепости «мусорщиков». На треть примерно разметал эту кучу взрыв…

И тут до меня дошло!

Магазинами для «смерть-ламп» служили контейнеры с ярко-синей энергией, которые сталкеры прозвали «пустышками». Их нередко находили в Зоне, разумеется, пустыми – кто ж в здравом уме бросит снаряженный магазин для своего оружия? И, похоже, когда я стрелял веером, не целясь, одна из моих пуль попала в тот самый контейнер, который и взорвался. А остальные, что были в запасе у «мусорщиков», сдетонировали, разметав на атомы и часть пыльной кучи, и оба отряда пришельцев из иной вселенной.

Томпсона тоже отбросило в сторону беззвучным взрывом, даже шерсть на морде и лапах подпалило слегка… в смысле, я хотел подумать про лицо и руки, но мысли как-то не поворачивались в ту сторону при виде того, во что превратился Томпсон.

Это уже был не волкообразный человек, а человекообразный волк, в котором от прежнего Джека осталось процентов десять. В основном – глаза. Вернее, взгляд. Пока еще осмысленный, не звериный… хотя, конечно, я мог и ошибаться, выдавая желаемое за действительное.

Когда Томпсон поднялся на ноги, я как раз автомат подобрал. И невольно шевельнул стволом в сторону Джека… Ну ничего не смог поделать, рефлекс у меня такой при виде мутанта, пусть даже совсем недавно бывшего человеком.

– Стре…ляй… – с хриплым подвывом выдавил из себя Томпсон, голосовые связки которого уже еле-еле справлялись с человеческой речью. – Спа…си… ме…ня… Стре…ляй… Ты… был прав… Зона страшно… наказала…

– Тебя за то, что ты меня не убил, – задумчиво продолжил я за Джека.

Похоже, и правда настал тот момент, когда единственным спасением для Томпсона станет пуля между глаз. Я, закусив до боли губу, поднял автомат…

«Подожди, – прозвучало у меня в голове. – Я еще смогу подержать его… немного».

Я резко обернулся.

От останков вертолета к нам, припадая на одну ногу и держась лапой за голову, плелся Фыф.

«Ты ранен?» – мысленно послал я вопрос.

«Спирту бы, – раздался вздох в моей голове. – С пол-литра. Я б тут же в себя пришел. Но нельзя. Я Насте зарок дал. Хотя ее больше нет…»

– Пол-литра тоже нет, – сказал я, невольно морщась: от мысленного общения с шамом у меня всегда начинала болеть голова, а слушать его тоску по алкоголизму я мог и ушами. – Идти можешь?

– Не могу, но надо, – ворчливо произнес Фыф. – Саркофаг оцеплен «мусорщиками». Это что-то типа осады, как я понимаю. Они почему-то не могут войти внутрь. Сейчас ты грохнул нескольких из них, и у нас появилось окно, пока оставшиеся не очухались. Пара минут, не более. И если поблизости нет входа в Саркофаг…

– Есть, – сказал я. – И если надо поторопиться, то давай поторопимся.

Как я и предполагал, Фыф чувствовал себя лучше, чем хотел показать. Прибеднялся, в общем. Хотя, может, и правда хреново ему было, но мотивация подталкивала. Вот он, Саркофаг, внутри которого находится самая знаменитая аномалия Зоны, исполняющая желания. Правда, зачастую исполняющая так, что лучше б не исполняла… Но люди все равно идут сюда в надежде, что их мечта сбудется, что именно им обломится то самое пресловутое счастье, даром, только приди, попроси – и хавай его, сколько в ненасытную утробу влезет…

Много их там лежит возле Монумента, искателей дармового счастья. И, если честно признаться, знал я, зачем веду туда Фыфа и Томпсона. За надеждой на то, что именно в их случае аномалия все сделает правильно. Их надеждой. Которая не сбудется. Потому что Монумент дарит не исполнение желаний, а лишь свободу.

От всего.

В том числе и от надежд.

Вечную.

Имя которой – Смерть…

Не знаю, читал ли сейчас Фыф мои мысли, но так или иначе он, прихрамывая, бежал за мной, плотно сжав тонкие побелевшие губы. Неожиданно я понял – а ведь он из последних сил держится. Ошибся я. Не прибеднялся шам. Просто бодрился, делясь жалкими остатками сил с Томпсоном, который уже почти превратился в зверя…