Сергей Лукьяненко - Три дня Индиго [litres]

Я засмеялся.

– Да ладно, я сам не прав. Ты как себя чувствуешь?

– Норм…

На самом деле выглядела она больной: румянец на щеках, мешки под глазами, зрачки расширились и быстро пульсировали. Это всё их мутагены…

– Чего почитать посоветуешь? – Наська подняла книжки.

– Во-первых, посоветую не здесь читать, – сказал я, щурясь. – Темно, глаза испортишь…

– У нас другое зрение.

– Во-вторых… «Женщина французского лейтенанта» и «Нетерпение сердца»? Уверена, что…

– Что по возрасту?

– Что интересно будет!

– Всё интересно. С чего начать?

Я пожал плечами.

– Слушай, я не читал. В школьной программе их не было… Знаю, что обе про любовь…

Наська перевернула книжки, посмотрела на обложки. Сказала:

– Надо же. А я и не догадалась!

На обеих обложках, разумеется, были изображены дамы и джентльмены с лицами, исполненными любви и страдания.

– Думаю, стоит прочесть обе, – сказал я примирительно.

– Так и сделаю, – решила Наська. – Милана ушла, кстати. Они там щебетали с Дариной, потом Милана ушла.

– Ага, – сказал я. – Ну…

– Она тебе записку оставила.

Я взял из рук куколки мятую бумажку, сложенную раза в четыре. Спросил:

– Читала?

– Ты с ума сошел, да? – возмутилась Наська. – Такое спрашивать?

– Значит, читала, – кивнул я.

– Ну, читала, – Наська отвела глаза. – Она же не запечатана…

– Ясно, – сказал я, не разворачивая записку. – Наська, у меня к тебе просьба есть. Серьезная.

– Ну? – Она заинтересовалась и даже отложила книжки.

– Я заходил сейчас в соседний Комок. Хотел кое-что купить, но… в общем, не продали.

– Кристаллов нет?

– Кристаллы есть, но не продали, – я помолчал. – Но у меня там еще один заказ подвис. Это… ну, подарок Дарине. Продавец велел зайти утром, в девять. А я не уверен, что смогу. Заберешь? Тебе разрешают одной в Комок ходить?

Наська фыркнула.

– Разрешают. Теперь кто запретит? Тем более завтра Дарина как раз в Комок идет. Может, и я с ней…

– Ну и здорово, – обрадовался я. – Я предупредил, Продавец отдаст тебе заказ.

– Оки, – согласилась Наська. – Ты записку хочешь прочитать?

– Я прочитаю, – успокоил я ее. – Обязательно. В темноте не хочу, у меня же глаза обычные.

Протянув руку, я потрепал куколку по голове.

– Ладно, пойду, дел по горло. Не буду мешать чтению.

– Эй, Максим… – Голос Наськи стал чуть тревожным. – А у тебя всё в порядке?

Я подмигнул ей:

– У меня всё в порядке. Честно.

– Я могу чем-то помочь?

– Да ты и так мне помогла вчера, – сказал я. – Как мы со Слугами-то, а?

Но Наська продолжала смотреть требовательно и настороженно. Я вздохнул и сказал:

– Можешь, если у тебя есть двухцветный кристаллик. Или трехцветный.

– Этих нет, – Наська покачала головой. – У меня вот такой есть…

Она запустила под себя руку и вытащила шкатулку – дешевую пластиковую шкатулку для детской косметики и бижутерии, которую я когда-то ей подарил. Открыла – затренькала простенькую мелодию кружащаяся фигурка балерины. Шкатулка больше не была пустой – там лежали какие-то мелкие куколки, фигурки из «Лего», блескучие кольца с огромными «драгоценными камнями». Наська открыла крошечный отсек и достала кристалл – граненую пирамидку в сантиметр длиной. Какую-то мутную, непонятную…

– Держи. Утром нашла один.

Я осторожно взял кристалл и поднес к глазу. Прищурился и посмотрел сквозь него на тусклый свет люстры.

Кристалл был радужный.

Он переливался всеми цветами – от красного до фиолетового, удивительным образом соединившимися, но не смешавшимися. Как там говорил Джеймс Бонд: «Взболтать, но не смешивать»? Вот и здесь: горела рубиново-красная грань, апельсиновой коркой шла оранжевая полоса, сиял лимонно-солнечный желтый цвет, проступала сочная травяная зелень, небесно-голубая линия переходила в синее, будто морская вода, пятно – и везде проступали фиолетовые точки.

Все цвета спектра в одном крошечном кристалле.

– Наська… – выдохнул я.

– Сгодится такой?

– Не знаю, – ответил я. – Что я говорю? Сгодится. Продавцы от двухцветных трястись начинают… Наська, я не могу его взять. Знаешь, сколько это шоколада?

– Сколько? – заинтересовалась она.

– Целая фабрика. Наверное.

– Много сладкого вредно, – куколка улыбнулась. – Бери, Максим. Он твой.

– Почему мой?

– Мне он не нужен, – серьезно сказала Наська. – А тебе очень, я вижу. Значит, твой.

– Спасибо, – сказал я. – Правда, спасибо. Ты очень помогла.

– Иди, занимайся делами, – Наська улыбнулась. – Я книжку хочу почитать.

Я кивнул, встал. Глянул на возвращающуюся Же.

Может быть, я только что получил шанс сам забрать подарок для Дарины.

– Сумку возьмешь? – спросила Наська.

Я взял.

К «своему» Продавцу я решил не возвращаться. Во-первых, я был обижен – он очень резко отверг все мои просьбы продать еще боеприпасов, не говоря уж о каком-нибудь «особенном» оружии. Во-вторых, если его синтезатор и впрямь был занят сложным заказом, он мог просто не выдать мне оружие сразу.

Да ладно, чего врать. Я решил его наказать.

Комков в Москве много.

Быстрым шагом я дошел до метро «Тверская». Но вместо того чтобы нырнуть вниз по ступенькам, присел на гранитное ограждение лестницы напротив одёжного магазина. Посидел немного, потом достал и развернул записку от Миланы.

В общем-то я знал, что там написано.

Почерк у Миланы был аккуратный, почерк девочки-отличницы, его даже студенческая жизнь не испортила.

«Максим! Ты уже всё понял, да? Я была не права. Так нельзя. Я делаю больно тебе и Дарине. И себе тоже. Глупо всё получилось. Если будет нужна помощь – я всё для вас сделаю. Но просто так нам лучше не видеться. Поцелуй от меня Дарину. У вас всё будет хорошо, я знаю. Спасибо за прогулку по Луне. М.»

И всё.

Я достаточно ее знал, чтобы понимать – она не делает ничего, в чем не уверена. А когда уверена, то не тратит лишних слов.

Я посидел, глядя на вывеску магазина «Армения» через дорогу.

Потом порвал записку на мелкие клочки. И аккуратно выбросил в оказавшуюся рядом урну.

Что я чувствовал?

Печаль? Облегчение? Стыд?

Наверное, всё сразу.

А потом пошел по Страстному. Время у меня еще было.

Наверное, я все-таки не совсем уверен, что Продавец выдаст мне волшебную чудо-пушку, которая позволит уложить полсотни Слуг.

К родителям я зайти не рискну. Либо они что-то почувствуют, либо я сломаюсь – и Виталий Антонович будет зря дожидаться меня вечером в «Рэдке».

Нет, ну правда, а я действительно собираюсь ему помогать?

Ради призрачной надежды, что Иван спасет его сына?

Чушь ведь, самоубийство. Когда я шел в Гнездо сражаться с монстром, я хотя бы понимал, ради чего готов умереть. А сейчас?

Ну не такие уж мы друзья. Помочь мне было его инициативой…