Сергей Лукьяненко - Три дня Индиго [litres]

– Очень хорошо, – обрадовался я. – Правда!

– Я не знала о последствиях, – сказала Дарина. – Честно. Это в глубине базы знаний хранителя, я слишком поздно получила доступ. А когда поняла… было уже поздно.

Я вспомнил, как она рыдала, прижимаясь ко мне в Гнезде. Повторяя «что же я наделала».

– Извини, что сорвался, – сказал я. – Мне это не важно. Правда.

Дарина покачала головой:

– Сейчас не важно. А потом станешь об этом думать.

– Вы же живете… без детей.

– Мы – это другое. Мы все равно должны были умереть. Теперь мы отдаем долг. Людям и Инсекам.

– Люди вам сильно помогли? Отдали в Гнезда навсегда! А Инсеки? Им какой долг отдавать? – спросил я с горечью. – Они могли вас просто спасти, тогда был бы долг. А они… выкупили. В рабство.

– Ты не знаешь, – тихо сказала Дарина. – Ты думаешь, что Прежние, что Инсеки – одинаковы. А разница есть.

– И какая же?

– Не могу тебе рассказать. Ты многого не знаешь. Но Прежние – хуже, они гораздо хуже!

Я поразился тому жару, с которым она это произнесла. Кажется, Дарина была убеждена в том, что говорила.

– Наверное, ты путаешь со Слугами, – сказал я. – Прежние – им на людей плевать, да. Они заняты своими смыслами…

Дарина искоса глянула на меня.

– Но они уже… слишком далеко от нас, – неуверенно добавил я. – Это Слуги, да… мразота последняя… убивают, насилуют… жрут…

– Слуги всего лишь звери-прислужники, – спокойно произнесла Дарина. – Их такими специально создают, мерзкими и максимально ненавидящими людей. Сваливают на них самую отвратительную работу. Знаешь, что во время Великой Отечественной самые злобные каратели были из местных? Нацисты поручали им ту работу, которой не хотели мараться, – сжигать деревни, расстреливать женщин и детей, охранять пленных.

– Что-то слышал, – сказал я неуверенно. – Удивительно, что ты знаешь.

– Про войны нас всех учат. Вот Слуги – именно такие каратели. Злобные, потому что понимают свою ущербность, понимают, что никогда не станут настоящими. Они исковерканные и мерзкие. Но сделали их такими Прежние. И по сравнению с Прежними они даже не зло. Так… гадость.

– Это вам Инсек сказал?

– Не только сказал, – Дарина посмотрела на меня. – Да, наша судьба – сражаться с Прежними и их солдатами в иных мирах. Пытаться остановить зло, которое они несут. Но тебя… тебя я зря во всё это втянула. Зря призвала, зря приняла твою помощь. Я очень хотела быть с тобой. Я правда тебя любила с детства. И когда увидела в Комке – отпустила тормоза. Снесло крышу.

– Дарина…

Я взял ее за руку.

Она отстранилась, но сумела сделать это так, что я понял – она не брезгует мной, а наоборот, не хочет запачкать своим прикосновением.

– Я не права. Сильно не права. Когда узнала, что ты уже не станешь обычным человеком, надо было всё тебе рассказать. Повиниться. А я испугалась. Решила промолчать. Думала, может быть, есть способ. Какой-нибудь мутаген. Но если возвратный мутаген не подействовал, то больше ничего нет. Слишком глубинные изменения, не на клеточном уровне. Мы, Слуги, монстры – переделанные люди, основа человеческая, изменения можно откатить. А Призыв меняет сильнее.

Я вспомнил слова Ивана про то, что биологически он человек. Видимо, Призыв и впрямь вторгался куда-то глубже ДНК.

– Всё, проехали, – сказал я. – Дарина, зря ты не сказала. Но я понял. И я не сержусь, честно. Что было, то было. Не жалею.

Дарина молчала, глядя на меня строго и задумчиво. Я подумал, что никогда не видел ее такой. Ну или не представлял. С той минуты, как мы впервые были вместе, она стала для меня Дариной, моей девочкой; Измененной, но нуждающейся в защите, слабой, беспомощной, за которую я в ответе.

А она не девочка. Она жница, более того – хранитель.

– Мне надо подумать, Максим, – сказала она. – Спасибо, что привел сюда, было интересно. Но не мое. Я пойду, ладно?

Не дожидаясь ответа, она легко перепрыгнула через перила.

Я подался вперед, перегнулся. Тут невысоко, метра два – два с половиной, но ведь темно, и внутри захламленного дворика куча всякого хлама, на который можно напороться…

Зря я за нее волновался. По привычке.

Она не маленькая девочка.

Дарина стремительной тенью пронеслась через дворик, подпрыгнула – повисла на кондиционере на уровне второго этажа, мгновенно подтянулась, взлетела вверх, вдоль стены – в проем окна, оттуда снова прыгнула вдоль стены…

Миг – и она уже была на крыше. Ее фигурка пронеслась на фоне лунного кольца и исчезла.

Зачем она ушла именно так?

Почему не через дверь, как мы пришли?

Наверное, чтобы я понял – она не человек.

Я постоял, глядя на крошечную красную точку звезды Росс сто двадцать восемь, которую обычный человек увидеть не может. Потом глаза устали, и я потерял ее в звездном небе.

Тогда я глотнул коктейль и пошел обратно в зал, к музыке, стихам, свету и людям.

Домой я возвращаться не стал. Там я бы тупо пялился в телевизор (ну, если бы вспомнил, как его включать) либо уснул. А скорее всего, вначале бы пялился, а потом уснул.

Еще я всерьез подозревал, что дома меня уже ждут – и не добрый Лихачев со своими ребятами, а вежливые люди в штатском, которые из-за нас сейчас стоят на ушах и огребают от начальства по полной.

Идти в Гнездо я тоже не хотел, Дарина предельно ясно дала понять, что хочет побыть одна.

На самом деле я даже подумал, не нагрянуть ли к Продавцу и не постоять ли у него над душой в ожидании мутагена. Но понял, что мне не хочется его видеть.

Так что я терся у стены под грохот музыки, а когда та ослабевала – слушал стихи. Большей частью они были либо слишком умные (я считаю, что стихи слишком умные, если невозможно понять, что хотел сказать автор), либо про любовь. Про любовь попадались неплохие, только казалось, что я их все когда-то уже слышал.

Коктейль я цедил до тех пор, пока в стакане не остался один лед, потом – холодная вода, а потом – теплая водичка с легким запахом лимона. Тогда я вернул стакан бармену и с удивлением понял, что даже не захмелел.

– Эй, пыхнем? – Кто-то взял меня за руку. Не за рукав, а ладонь в ладонь.

Я с удивлением посмотрел – та самая мелкая девушка, что читала стихи про «поиски предназначения». Она оказалась еще ниже, чем я думал, – по плечо мне. Ладошка у нее была сухая и твердая.

– У меня нет, – сообщил я.

– Вот так всегда, – вздохнула девушка. – Ладно, у меня есть.

Траву я не люблю. Пробовал несколько раз в компании, вот и весь опыт. Но сейчас мне было все равно.

– Оки, – я пошел за девчонкой на терраску. Она, хоть и мелочь, вела меня сквозь толпу, как ледокол – груженую баржу.

Две девчонки с полупустыми бутылками пива что-то курили на террасе. На нас они внимания не обращали. Мелкая, ничуть их не смущаясь, достала самокрутку, зажигалку и протянула мне.