Сергей Лукьяненко - Три дня Индиго [litres]

И что породило этот гринк? Вряд ли радость, я почему-то не мог соотнести зеленый цвет с радостью. Тоска? Она ведь не зря называется зеленой? Вожделение? Скука?

Мне стало противно.

Гринк я все же подобрал, согрел в руке и спрятал в пакетик. Деньгами не разбрасываются, даже если они грязные.

Но очки после этого снял и пошел дальше, уже не выискивая кристаллы.

У Комка никого не было. Я толкнул дверь, вошел.

Продавца за прилавком не оказалось.

На мгновение я представил, как он лежит за занавесью, с каким-нибудь топором или ледорубом в металлическом теле, в луже синей жижи.

Вот был бы облом!

– Эй! – выкрикнул я. – Тут… есть кто-нибудь?

Штора колыхнулась, и появилась внушительная фигура.

– Конечно, Макс, – мягко сказал Продавец. – Подумали дурное?

– Да, – признался я.

– Всё в порядке, я жив. Пришли за своим заказом?

– Понимаю, что рано, – кивнул я. – Можно тут посидеть?

– Конечно, – ответил Продавец. Тонкие красные губы шевелились в просвете капюшона, и, если не знать того, что знал я, так легко было подумать, будто я говорю с человеком.

Вначале я хотел сесть на пол, но потом подпрыгнул и уселся на барьер, свесив ноги. Будто ребенок, которого уставшая мать посадила на прилавок.

– Могли бы попросить стул, – укоризненно сказал Продавец.

– Денег жалко, – ответил я. – Так посижу.

– А, впрочем… – Продавец вдруг ловко вытянулся – будто у него удлинились ноги, и сел на прилавок со своей стороны. – Я вижу, вы хотите поговорить. Я тоже хочу.

Это было необычно.

– Спрашивайте, – предложил я.

– Почему вы не принесли кристалл мне?

Слово «кристалл» он произнес так отчетливо, так его выделил интонацией, что сразу было понятно – речь об особом, многоцветном.

– Обиделся на вас, – признался я. – Ну и… синтезатор же был занят.

– Логично, – согласился Продавец. – Но зря обижаетесь. Я расположен к людям вообще и к вам в частности.

– Все равно кристалл бы вам не достался, – сказал я.

– Ха-ха, – ответил Продавец, будто робот из детского мультика. – Утешили. Хоть подержал бы в руках, это большая редкость, раз в несколько лет находят.

Почему-то я расстроился.

– Так он не уникален?

– Уникален, как любая редкая вещь. Кристаллы возникают в момент ярких эмоций, понимаешь? Страх, самопожертвование, зависть, похоть, тоска, восторг, удивление – всё это порождает кристалл. Так уж мы сделали.

– Вы?

– Конечно. Наша технология, которой все пользуются… Две-три эмоции могут достичь пика одновременно. Секс, к примеру, хорошо сочетается и со страхом, и с восторгом, и с удивлением… да с чем угодно. Тоска и восторг – сочетание редчайшее, но порой возникает. Но вот сразу всё, одновременно… представляешь, как редко вспыхивает весь спектр базовых эмоций? Как правило, это результат не банальных человеческих переживаний, а рождения нового смысла, способного изменить мир!

– Возможно, – сказал я. – Уничтожение толпы Слуг считается за изменение мира?

– Ха-ха! – Продавец похлопал меня по спине. – Завидую. Вы пережили серьезное потрясение, юноша.

– Понимаю, для чего они вам, – сказал я. – А тем, кому продаете?

– Практически для того же. Чужой эмоциональный опыт порождает собственные чувства. Кто-то использует приспособления, считывающие эмоции с кристаллов. Кто-то их потребляет напрямую. Даже простые кристаллы способны стимулировать новые смыслы. Едкая зависть паренька, глядящего на богатого и красивого сверстника, в ином мире может породить философскую концепцию или новую технологию. Что уж говорить о кристаллах, вобравших в себя гениальное открытие или творческое озарение? Это концентрированный смысл!

Я засмеялся.

Я вдруг представил это себе. Какой-нибудь Сережка с Большой Бронной облизнулся, глядя на пышные телеса чужой подруги, а в другом мире чешуйчатый ящер испытал его зависть и придумал двигатель для космического корабля.

Или написал научный трактат.

И эта смесь похоти и зависти может оказаться столь же ценна, как восторг ученого, открывшего новую элементарную частицу!

– Почему вы смеетесь? – обиженно спросил Продавец. – У вас для этого есть множество суррогатов. Книги, музыка, фильмы. Творец создает эмоциональный заряд, и тот отзывается в других людях, порой самым неожиданным образом. Теперь вы все творцы! И мы вам не вредим!

Я продолжал хохотать.

– Кристаллы даже помогают людям, – добавил Продавец. – Снимают эмоциональное напряжение.

У меня возникло сравнение, которое я озвучивать не стал, но захихикал совсем уж мерзко.

– Смешные вы, люди, – вздохнул Продавец. – Но ты понимаешь, что мы вам не враги? Мы никому не враги, все цивилизации пользуются нашими услугами, чтобы быстрее возвыситься.

– А вы хорошо устроились! – похвалил я.

– Да, – сказал Продавец с гордостью. – Это был интересный смысл, мы использовали его раньше, чем он был похищен. Теперь мы единственные, кто не вмешивается в галактические войны и не эксплуатирует отсталые цивилизации.

– Странно как-то, – сказал я. – У нас в фантастике всё иначе было.

– Как? – спросил Продавец с иронией. – Прилетели, завоевали планету и стали там жить? Зачем? Любая планета при правильном использовании позволяет жить сотне миллиардов особей, к чему страдать, привыкая к чужой? Возить ресурсы из других миров? Неразумно. Чужие миры надо контролировать, а не завоевывать. Для этого нужны бойцы, разумные существа, но их тоже не требуется слишком много. Сотня-другая бойцов с высокими технологиями – и греби с планеты смыслы!

– Смыслы, смыслы… – Я махнул рукой. – Заладили одно и то же! Вся возня в Галактике – ради идей…

– А для чего? Гонять по космосу на кораблях и палить друг в друга? Пиу-пиу-пиу! – Продавец снова похлопал меня по спине. – Не обижайтесь, я люблю земную культуру. Обожаю «Марвел» и «Дисней». Еще я люблю японскую мультипликацию…

– Ладно, – сказал я. – Убедили! Теперь говорите.

– Что?

– Что сказать хотели, – терпеливо пояснил я. – Я рад просто поболтать, но вы ведь о чем-то серьезном собираетесь говорить?

– Ха, – Продавец помолчал. – Вы правы. Меня тревожит происходящее. Вы участвовали в нападении на Слуг этим вечером?

– Да. По просьбе Прежнего.

– Это очень странно, – Продавец шумно вздохнул. – Я пытаюсь понять логику Ивана – и не вижу ее.

– А что тут странного? – не понял я. – Он взял Кандидатом женщину, та снюхалась со Слугами и замутила мятеж. Добыла у вашего… покойного коллеги… лекарство, убравшее у Слуг преданность Прежним. Так? То есть Иван обделался, проглядел опасную ситуацию. Вот и решил зачистить Слуг нашими руками…

– Он так сам сказал?

Я кивнул.

– Прежний, – протянул Продавец задумчиво. – Простите, юноша. Мы говорим об одном и том же существе? Прожившем почти тысячу лет, видоизменяясь и развиваясь? Являющемся не модернизированным биологическим объектом, как Слуги или Измененные, не киборгом с воссозданным на атомарном уровне сознанием, как мы, а чем-то совсем иным? Тонкой волновой структурой, существующей частично вне нашего пространства, к примеру? Если вам нужна понятная аналогия… – Продавец поскреб пальцем подбородок. – Хм… Ну, представьте себе актера, выступающего на сцене. И телевизор, по которому показывают выступление. Очень хорошо показывают, с прекрасным объемным звуком и великолепным изображением, ярким, цветным и объемным. Так вот, Прежний – это тот самый актер. А Иван, с которым вы разговариваете, лишь его изображение в телевизоре.