Илья Рясной - НЛО майора Казанцева

— И что? Совсем ничего? — с видимым разочарованием спросил я.

Зря только народ взбудоражили. Опять ничего. Что дальше делать? Выводить на расстрел по одному и смотреть, как люди на это отреагируют? Черт, вот ведь тупик какой. И как из него вырулить? Кто подскажет и поможет? Да черт его знает! Наверное, самый лучший специалист по всяким оборотням и нетопырям сейчас устроился напротив меня. И ничего полезного сказать не может.

Впрочем, тут я ошибался. Волхву было, что сказать.

— Если бы ничего, — произнес он и как-то осунулся.

Я почувствовал что-то совсем уж недоброе.

— Один момент мы обнаружили, — продолжил Волхв, указывая на диаграмму на мониторе. — Очень специфическое размывание ментального поля.

— В связи с чем?

— Какое-то чуждое присутствие. Или невероятно прокаченного деста. Или немыслимо прикрытого Предмета.

Я прижмурил глаза. Что-то шевельнулось в груди Старьевщика. И ушло.

— Ты уверен? — только и спросил я.

— Да все складывается. Я же тебе уже говорил, что аномальный выброс плазмы — это уже свидетельство наличие артефакта.

— Это я давно понял, — отмахнулся я. — Инопланетный артефакт. Что дальше?

— А сдвиг ментального поля означает, что наш Доппельгангер все же не обычная болванка в человеческом обличье. А чистейший дест.

— Как, собственно, и предполагалось с самого начала, — кивнул я. — Вот только интересно, что это за дест такой, который столько времени морочит нам голову?

— Я пока таких не встречал, — проговорил Волхв. — Ну и…

— Что еще? — напрягся я, чувствуя, что сейчас мне преподнесут главное.

— Артефакт этот. Я уверен, что это не просто инопланетная технология. Тут гораздо хуже.

— Что еще хуже?

— Это технология Изнанки! — торжественно объявил Волхв.

Тут мне как-то совсем подурнело…

Улей шумел. Ему хотелось шуметь. Его слишком утомил размеренный полет. Требовалось побуянить и покачать права.

Политики — народ капризный. Так что зудеть они будут долго, обещая кары небесные за то, что потревожили их драгоценный покой. Но зудеть было бесполезно. Эта тревога вполне соответствует корабельному расписанию. Учения они и есть учения. Необходимая сторона космического полета.

Австралийка все долдонила про капитана:

— Будет мусор собирать. Сложнее лопаты ему ничего не доверят!

Лорд, на время оторвавшись от мемуаров, строчил очередную гневную петицию в СОН, предлагая отдать под суд капитана и его клику.

А вот кто был вполне удовлетворен представлением, так это нобелевский лауреат. Встретив в коридоре капитана, он долго тряс его руку:

— Я преклоняюсь перед вами, мистер Железняков! Это была отличная шутка! Как же мастерски вы расшевелили этих тупоголовых спесивцев!

— Вы меня переоцениваете, — слабо улыбался капитан. — Я всего лишь преследовал учебные цели.

— Зато какой результат! Как же визжала эта сумасшедшая Друзилла!

На очередном собрании в салоне лорд Ховард представил на суд общественности свой труд в жанре «бытовая кляуза». Он стоял в центре помещения и читал с драматическим выражением, как, наверное, в театральной школьной постановке зачитывал Шекспира «Быть или не быть».

Когда он дошел до абзаца «Тем самым совершено надругательство над лучшими людьми Земли», нобелевский лауреат не выдержал и расхохотался в голос.

— Что вас так развеселило? Описание понесенных нами унижений? — внимательно посмотрел лорд на астрофизика.

— Про лучших людей, — отсмеявшись, произнес нобелевский лауреат. — Вы это серьезно?

— Ведущие политики Земли. Ведущие ученые. Этого вам мало? — насупился лорд.

— Ведущие мыслители! — все не мог успокоиться лауреат. — Вы полагаете, это про нашу добрую кампанию? Ой, дайте вытереть слезы!

— Ну не про всю компанию, конечно, — едко ввернул лорд. — Думаю, это не про приглянувшихся нобелевскому комитету астрофизиков, впоследствии снискавших всемирную славу исключительно своим мракобесием!

Лорд хотел уязвить Бартона, но вызвал у него новый приступ смеха. Казалось, нобелевский лауреат сейчас лопнет.

Доктор Бартон получил Нобелевку за прорывные исследования гравитационных аномалий в Галактиках. А потом ударился в ересь. Так, используя заковыристые математические модели, он доказывал, что Разум — такая же сила природы, как и гравитация, имеет своего носителя, который служит базой развития Вселенной. За что научной общественностью был предан анафеме, получил звание заслуженного сумасброда и фантазера. А его формулы, подтверждающие новую концепцию, были низведены в ранг шаманских заклинаний.

Интересно, запишут его в пророки, когда выяснится, что в основном он прав? Во всяком случае, чужики мне упорно долдонили то же самое. Но пророков нет в Отечестве своем, да и в других Отечествах не густо.

— Если вы про мою теорию Разумного Вселенского императива, — кончив смеяться, произнес лауреат. — То нападки на нее служат ее лучшим подтверждением.

— Это почему? — спросил сбитый с пафосной волны лорд.

— Они наглядно демонстрируют, что материя вторична. А первична неотесанная тупость!

— Вы хотите оскорбить нас? — нахмурился Ховард, сделав движение, будто хотел нащупать эфес шпаги на поясе.

— Я? Вас? — удивился лауреат. — Я хочу высказать вам восхищение. Как лучшему человеку Земли. Как мыслителю. Руководитель Института контакта — такая ноша не для каждого.

— Поспешу согласиться, — угрюмо произнес лорд.

— Особенно не для вашей английской аристократии, которая всегда славилась невежеством. Членов ваших королевских семей столетиями учили только этикету, буковкам и складыванию чисел до десяти.

— Это плебеи должны учиться! Нам и так дано Господом все! — выдал вконец запутавшийся лорд.

Он выпучил глаза, которые налились кровью, и я испугался, что он сейчас ринется на астрофизика, подобно быку на тореадора.

И тут я сделал добрый жест — помог страждущему, а заодно разрядил обстановку. Приложив ладонь к раздаточному автомату, произнес:

— Виски. Безо льда.

В проеме появился бокал. И я вручил его лорду.

Тот схватил бокал крепко, как поручень болтающейся в шторм яхты. Опрокинул содержимое разом.

Скомкал в комок свою кляузу. И отправился творить мемуары…

— Анатолий, что происходит? — спросил Ламберто, заглянувший ко мне в каюту в первый раз за последнюю неделю — все это время он вместе с навигатором был страшно замотан появившимися проблемами с корректировкой курса.

— А что у нас происходит? — спросил я, вытаскивая из ящика в столе доску для игры в Го.

— Я не помню, чтобы пассажирам когда-то устраивали подобную встряску, — сказал озабоченный итальянец, выкидывая камешек-фишку.