Илья Рясной - НЛО майора Казанцева

— Не может, — кивнул я задумчиво.

Вскоре мы обсуждали происшествие в каморке безопасников с Волхвом.

— Какая-то чертовщина! — воскликнул я. — Доктор Бартон. Еще один кандидат на Доппельгангера, который начал действовать.

— Может быть, — произнес задумчиво Волхв.

— Тогда почему действует так идиотски и похож на психа?

— Может, включается скрытая программа и пробивается вторая личность?

— Хорошо. Предположим, это Доппельгангер. Что ему надо у реактора?

— А кто ж его знает, — пожал плечами Волхв. — Возможно, для того, чтобы запустить нанороботов Изнанки в реактор, нужно быть поблизости от него. Что он и сделал.

Меня от этого предположения мороз по коже продрал:

— Эти нанообъекты можно выявить?

— Пытаемся.

— Черт. Ничего не знаем наверняка. И главное — когда Доппельгангер начнет действовать всерьез? И его цель?

— Узнаем, — пообещал главный безопасник.

— Знать мало, — поморщился я. — Надо предотвратить… Есть кое-какие идеи…

Вот и свершилось. «Афанасий Никитин» начал торможение и активные маневры, чтобы удачнее подобраться к Урану. Оставалось двенадцать дней полета.

На борту стал повышаться градус внутреннего напряжения. Всем, даже последним бездельникам-политиканам, стало понятно, что шуточки и беззаботный круиз заканчиваются. И приближается неизвестность.

Даже музыка в нашем салоне изменилась. Если сперва там безраздельно царили джаз и Моцарт, то ближе к концу полета, на рубеже величия, все чаще заказывали Вагнера и Баха. Все вокруг будто пропитывалось торжественностью грядущего События. А уж тут для общего антуража лучше Баха с Вагнером не найти.

Насколько сильно проняло всех, стало наглядно видно, когда лорд Ховард отказался от любезно предложенного ему негром из СОН бокала виски. Вот тогда я прочувствовал всем своим существом — час близок.

В тот же вечер лорд лично заявился в мою в каюту, чисто выбритый, надушенный и страшно официальный. Заняв место в кресле напротив меня, он выдал текст заранее отрепетированным, а потому страшно внушительным тоном:

— Господин Казанцев. Близится момент истины. И мы должны обсудить с вами концепцию Близкого Контакта.

— Мне кажется, это излишне, — зевнув, не от демонстративного пренебрежения, а чисто непроизвольно, ответил я.

— Не понимаю вас. Я руководитель Института контакта. Созданного именно для разработки теории взаимодействия с чужим разумом! — возмутился англичанин.

Что-то раньше он такого рвения не проявлял, напитываясь виски. Сейчас проснулся.

— Все это обсуждено уже не раз, — заметил я. — Демагогии по этому поводу разведено немало. Но факт остается фактом — сценарий Контакта задаем не мы. И все наши заранее спланированные телодвижения в переговорах с Иными вызовут только их снисходительные улыбки.

— Вы фатально недооцениваете силу научного подхода, — величаво изрек лорд.

Ховард уже пять лет руководил Институтом, который вырос из одной единственной должности — представителя СОН по контактам с внеземными цивилизациями. В шестидесятые годы двадцатого века космическая тема стала модной, хотя тогда, конечно, реально никаких контактов не предвиделось. На волне всеобщего интереса в «Сонном царстве» выделили такую синекуру. Постепенно, с проникновением человечества в Солнечную Систему, штат «контактеров» СОН вырос до постоянной рабочей группы, а потом и до Сектора аж в пятнадцать человек. Развлекались эти бюрократы тем, что писали идиотские инструкции государствам, а заодно и людям всей Земли, типа «Что делать, если у вас в огороде приземлился инопланетный дредноут?»

После обнаружения пункта связи Великого Кольца Сектор преобразовали в Институт Контакта с приличным штатом и бюджетом. С самого начала в этой шараге рулили американцы с англичанами. Они получили возможность потешить самолюбие и почувствовать себя вершителями судеб Галактики. Во всяком случае, создать в общественном мнении такую картинку. И руководить назначили не абы кого, а представителя британской правящей семьи. Так лорд Ховард получил законное право вещать от имени всего объединенного человечества и затесался в нашу экспедицию

К реальному решению вопросов контакта с Великим Кольцом, конечно, никто этих «ученых» не подпускал. СССР крепко держал в руках все нити, и Институту оставалось только заниматься составлением муторных прогнозов, инструкций, планов, диссертациями и прочей лабудой.

Труды института отличались словоблудием, доморощенной философией и вопиющей бесполезностью. А их технические проекты больше подошли бы для кружка «умелые руки», поскольку финансировались крайне скупо, в отличие от грантов и окладов на то же философское словоблудие.

Светила науки там не задерживались, пытаясь притиснуться поближе к международному проекту «Открытый космос» под руководством СССР. Но Институт контакта работал. Присваивались исправно докторские степени по ксенологии, в университетах вводились соответствующие специальности и дисциплины. Под его крылышком выпускались два научных и спонсировались еще пять научно-популярных журналов. Выходили статьи плана «Как занять достойное место в семье инопланетных народов и стоит ли ждать оккупации?» «Опасности контакта!» «Методика подсчета количества иных цивилизаций».

— Почему недооцениваю науку? — пожал я плечами. — Просто не переоцениваю… Что, будете проситься в Группу первого рукопожатия?

«Группа первого рукопожатия» — так официально назывались те трое, кому предстоит ступить на звездолет Иных. Не знаю, принято ли у Иных пожимать руки, но переводчик перевел их слова именно так.

— Пожалуй, нет, — замешкался лорд, как мне показалось, несколько смущенно, что само по себе являлось очевидным, но невероятным. — Вы же знаете, я тут для анализа и выработки стратегии.

Я сдержал усмешку. А ведь лорд просто боится. И пришел ко мне вовсе не для того, чтобы его выбрали для исторического первого рукопожатия. А чтобы не выбрали. То есть пришел проситься не на передовую, а в глубокий тыл, желательно с тушенкой и виски. При его честолюбии это должно означать, что страх у него перед гостями из Галактики панический и непреодолимый. И боялся он все время полета.

Или это опять включилась заложенная в него программа? Я вспомнил, с каким отрешенным видом он барабанил по клавишам, и поежился. Одно переключение в сознании — и это машина убийства. Тогда у него есть свой резон остаться на борту. И что-то здесь задумывает… Да черти все это возьми!

— Хорошо, — я старался, чтобы голос мой был крайне уважительным. — Жду от вас предложений по контакту в письменном виде. А потом будете наблюдать со стороны. Внимательно и квалифицированно… И вырабатывать стратегию.