Борис Конофальский - Оазисы

– А ещё что-нибудь подобное Ахмед вам предлагал?

– Ну, если вы про что-то страшное и секретное, то нет. Но вот совсем недавно устраивал презентацию, там все были: и пристав, и городской голова, с жёнами все пришли. Месяца два назад это было, он показывал бота-охранника.

– Охранника?

– Тоже мерзкий на вид, такие глаза у него уродливые, огромные, Ахмед говорил, это для того, чтобы он мог видеть в любой темноте.

– Глаза навыкат, почти на лбу? И ручки такие маленькие. – Вспоминал геодезист.

– Да, ручки маленькие, но этими маленькими ручками он сантиметровый пластик рвал в клочья. Потом Ахмед подвёл его к стене и сказал: «Охраняй место». А затем достал пистолет и выстрелил в него.

– В него выстрелил, в бота? Куда выстрелил?

– Прямо промеж глаз. У бота от головы… кусок черепа от затылка отлетел, кровь по всей стене. А он спокойно говорит, и голос у него такой, – Альбина поморщилась как от чего-то неприятного, скрипучий… Он говорит: «Получил повреждение, продолжаю охрану локации». А Ахмед начал ему в грудь стрелять, пока патроны в пистолете не кончились. А из того даже кровь не шла, ну, вернее, шла, но совсем несильно. Только дырки на одежде. Он даже не упал.

– И по нему тоже документации нет?

– Нет, помню, что модель называлась как-то странно. «Тарзан», кажется.

– «Тарзан», значит? – Произнёс он задумчиво. – Забавное название.

– Кажется, так он назывался.

Да, Альбина однозначно была его большой удачей. Но сейчас, лёжа в постели с роскошной женщиной, он даже не смотрел на неё. Да и спать ему расхотелось.

Ему нужно было знать кое-что, но напрямую он про это спрашивать не решался, уж больно неоднозначная реакция была у людей, когда он касался этой темы. Поэтому он начал издалека:

– А доктор Рахим вправду так хорош, как о нём говорят? У меня рука, – он поднял левую руку, на которой отчётливо были видны следы от ран, – всё ещё плохо работает. А он такой ценник заламывает… Думаю, есть ли смысл платить столько, если он ещё и не лечит.

– Я не заметила, что она у вас плохо работает. – Сказала Альбина и пальцем потрогала белый шрам над локтем. – А лечит он хорошо, у нас двух ботов на буровой придавило, у одного, говорят, от ног ничего не осталось, а он за два месяца их восстановил. Не хуже новых стали. И рабочих наших он хорошо лечит. Хорошо, но всё равно он странный…

Кажется, разговор направлялся в правильное русло и нужно было его поддержать:

– Странный? Что значит странный?

– Ну, он не всегда на месте. Часто в отъездах.

– Ну, просто у него много пациентов.

– Может, вы и правы. – Она, кажется, решила не продолжать разговор на эту тему.

«Нет, нет, нет, давай дальше».

– А что ещё в нём странного?

– Ну, как-то раз Клинчук…

– Это…?

– Это руководитель оперативного отдела компании…

– Понял.

– В общем, он писал докладную записку Севастьянову по персоналу, я её перепечатывала, и там была пара абзацев, в которых он сообщал, что доктор Салманов очень много внимания уделяет ботам, которых ему привозят на лечение. Он их куда-то увозит и потом привозит, и два человека не из местных ему в этом помогают. А ещё он часто общается с одним местным… – Альбина немного морщится. – Таким уродливым типом…

– Как его зовут?

– Фамилию не знаю, а зовут Валера-генетик.

– Я его видел, – сказал Горохов.

– И как вам он?

– Незабываемый паренёк.

– Да, такого трудно забыть. В отчёте говорилось, что он десять лет назад приехал сюда с родителями. Он не мог ходить самостоятельно, у него были скрючены руки, он почти не мог говорить, его отец возил в коляске, а сейчас он сам ходит. Семья была небогатой, денег у них хватило только на старый дом, на лечение у них денег не было, а потом он сам как-то излечился. В общем, он дружит с доктором, ну, или не дружит, но они точно много общаются и часто вместе исчезают из города.

Горохов молча слушал ее, запоминая каждое слов красавицы. Да, Альбина была большой его удачей, большой. А когда она замолчала, он потянулся к ней, запустил руку в тяжёлые волосы, взял её за затылок, заглянул в глаза, привлёк к себе и поцеловал в губы. Во всяком случае, она не сопротивлялась.

Он вышел от Альбины, когда ещё солнце не взошло. Ей нужно было на работу, квадроцикл за ней приходит в половине пятого.

– Ты дашь мне ключи? – Спросил он, перед выходом уже накидывая пыльник. – Я буду осторожен. Меня никто видеть не будет.

Она сразу протянула ему их, словно заранее приготовила:

– Горохов, а вы сегодня придёте? – Даже утром она продолжала обращаться к нему всё ещё на «вы».

– Нет, и завтра не приду. – Говорит он, пряча тесак в ножны, а револьвер в кобуру. – Кстати, насчёт документов не волнуйся. Если получится, я заберу их у Брина.

Альбина ничего не ответила, но её взгляд был весьма красноречив.

Чистые вещи – это очень приятно. Даже его видавший виды пальник после того, как с него сошла грязь и чёрное пятно от крови на левом боку, выглядел не таким уж и старым, несмотря на дыры от пули.

Нужно было торопиться, он заскочил в дом к Валере, захватил ведро и пошёл к озеру за саранчой. Пришёл на тот участок, где покупал саранчу у пацанов, а там никого.

Торопился, выходит, зря, пришлось их подождать часик. Но сидеть, сложа руки, не стал. Стал, как только рассвело, собирать из сетей саранчу. Выбирал лучшую, только мелкую и среднюю. Мальчишки появились, когда солнце уже было высоко, а у его ног стояло старое ведро полное отборной саранчи.

– Семь часов, у вас так вся саранча засохнет, – сказал он им. – Я уже себе собрал ведро. Думал уходить. Денег бы не оставил, зачем лентяям деньги…

– Э, дядя, не шалите. – Строго сказал старший, заглядывая к нему в ведро.

– Ага-ага, – поддержал его брат. – Гоните денежки. Саранча наша.

Горохов, делая вид, что недоволен, расплатился с ними и пошёл к бабке Павловой.

– Ты опять где-то саранчи набрал! – Восхитилась та.

– Набрал, бабушка, набрал. Ножницы дадите, так я вам часть саранчи оставлю, я лишней взял.

– Дам, дам…

Он сел чистить саранчу, а она присела рядом, стала помогать, ловко обрывая насекомым всё лишнее без всяких ножниц, исключительно своими изуродованными проказой пальцами.

– А ты, милок, никак с севера сюда приехал?

– С севера, бабушка, с севера.

– За деньгой?

– За деньгой, за ней.

– И зря.

– Почему же?

– Место тут плохое.

– Отчего же тут плохо, бабушка?

– Да от всего, сынок, живёшь-живёшь и не заметишь, как проказой зарос.

– Так на севере тоже проказа имеется. – Говорит он.

– Всё равно уезжай, плохое это место.

– Ну, хороших мест сейчас уже и не осталось.

– Уезжай отсюда, говорю, – вдруг сказала старуха таким тоном, что он престал срезать саранче крылья и лапы.