Владимир Корн - Волки с вершин Джамангры

В тот вечер мы встали биваком уже после заката, безуспешно пытаясь обнаружить источник воды, которая была на исходе. Затем, наконец, поняли, что скорее переломаем ноги лошадям, чем его отыщем. Местность разительно переменилась. Если прежде она представляла собой типичную степь, то теперь больше всего походила на каменистую пустыню, где частенько попадались и солончаки.

— Господин сарр Клименсе, сдается мне, нам лучше остановиться на ночлег, — сказал Курт Стаккер. — Этак мы всю ночь будем ее искать.

Признаться, я ждал от него предложения с нетерпением, чтобы слезть с коня, и наконец-то размять ноги. И теперь пришлось срочно сделать вид, как будто он меня убедил.

— Полагаюсь на ваш опыт, останавливаемся.

— Привал! — тут же скомандовал он.

Когда окончательно стемнело, мы и увидели вдалеке отблески костров.

— Кто бы это мог быть? — размышляя вслух, сказал Виктор сар Агрок.

— Вскоре выясним, — заверил его Стаккер, чтобы тут же выслать разведку. А заодно приказав потушить свои костры.

Базант с еще одним лазутчиком вернулись довольно скоро.

— Они самые, — доложил он. И пояснил, для тех, кто не понял. — Мятежники.

— Может быть, все и не так плохо? — засомневался Александр сар Штроукк. — Какая-нибудь артель, такое случается. Сезонные работы заставляют их мигрировать по всему югу.

— Артель в несколько сот человек, которая переделала косы таким образом, что они сейчас куда больше похожи на гвизармы? — слова Базанта были полны иронии.

— Знать бы еще куда они направляются, — задумчиво сказал Виктор. — Если тоже идут к Ландару, и без дальнейших слов понятно, что мятежников в нем уже много. И тогда имеет смысл обогнуть его стороной.

В Ландаре мы планировали задержаться на несколько дней, чтобы наконец-то оказаться в очаге цивилизации, со всеми ее прелестями. Горячей ванной, вкусным и обильным ужином, мягкой постелью, куда не заползет ни один ядовитый или просто кусачий гад. Когда не единожды проснешься, от громкого крика ночной птицы, которая в твоем сне покажется смертельной опасностью.

— Особенно беспокоиться нечего, — уверенно заявил Курт Стаккер. — Даже четыре сотни крестьян нам по силам, все-таки не регулярные войска. Хотя, конечно же, столкновения хотелось бы избежать

Ночь мы провели без раскинутых шатров, готовящегося в очагах ужина, запах которого дразнит так, что едва дождешься, когда он наконец будет готов. И в постоянном ожидании нападения. А на следующий день, ближе к полудню, столкнулись с ними, что называется, нос к носу, причем неожиданно для обеих сторон.

Незадолго до нашей встречи, мы ехали и разговаривали с Клаусом.

— Знаешь, Даниэль, в очередной раз хочу признаться — весьма тому рад, что отец уговорил тебя отправиться в Клаундстон вместе со мной.

Откровенно говоря, тема разговора немало меня тяготила. И если раньше удавалось избегнуть ее, переводя все в шутку, то сейчас попросту не получилось. Ничего подходящего в голову не пришло: обстановка была довольно нервозной.

— Отец передал тебе подробности разговора? — осторожно поинтересовался я.

— В общих чертах. И еще он сказал, что ты обрадовался возможности на время покинуть столицу, слишком тебе в ней надоело.

«Значит, не передал. Если разобраться, Стивен сар Штраузен попросту меня купил, когда сжег мои долговые расписки. И вспоминая об этом факте, всякий раз пытаюсь найти себе оправдания. Мол, попроси об услуге Клаус, мне бы не устоять. Но ведь все было иначе, и он ни о чем меня не просил! Или это стало бы следующим шагом отца, в случае, если бы его попытка убедить меня не удалась? И что может быть хуже, чем оправдываться перед кем бы то ни было, а тем более перед самим собой?»

И еще сам собой напрашивается вопрос.

Тот разговор в Нантунете с Клаусом, накануне нашего из него убытия, он как-то вяжется с его уверениями, что именно я — главная фигура в затеянной Стивеном сар Штраузеном игре? Или все-таки нет? Клаус и сам может всего не знать, и заявление сделал с убежденностью только в силу того — он полностью верит в то, что сказал. Насколько его знаю, он не может быть двуличным, в отличие от отца.

Что я думаю обо всем этом сам? Еще не определился. Да, моя родословная позволяет занять королевский трон Ландаргии, но насколько он мне нужен? Утверждают, ничем не ограниченная власть — это самое сладкое, что только может существовать на белом свете. С ней не сравнится ничто — ни огромное состояние, ни бешенный успех у женщин, ни даже всемирная слава.

Но насколько мне хочется убедиться? Да, в нашем королевстве все прогнило, и только слепой и глухой от рождения или сознательно ставший им — человек, который даже носа не высовывает из своей раковины, где так тепло и уютно, может этого не замечать. Ландаргия — давно уже не та держава, которая способна диктовать свою волю соседним странам, и главная заслуга в нынешнем положении дел — короля Эдрика Великолепного. Плюгавого, как все его величают за глаза.

Он упорно к этому шел, и многого на своем пути добился. Меж тем как Нимберланг крепнет год от года, его король Аугуст совершил ряд победоносных войн, и не вернется ли Ландаргия к прежним границам? Хуже того — не раздерут ли мою родину по кускам объединившиеся с Нимберлангом соседи? Вопрос, который мучает далеко не одного сарр Клименсе. Смогу ли я, при условии, что меня вознесут на трон, хоть что-нибудь изменить в создавшейся ситуации? Не главный вопрос. Он заключается в другом — захочу ли возноситься?

Отец Клауса вынудил меня покинуть Гладстуар, и после разговора с Клаусом становилось понятно — для чего именно. Но он не может не знать, что я никогда не буду плясать под чужую дудку. Для меня авторитетов нет, есть только люди, к мнению которых могу прислушаться, но не более того. И еще я с детства не люблю загадок. Даже самых простеньких — про рыженьких лисичек, сереньких зайчиков, зеленые елочки и им подобные.

— Стоять! — приказ Стаккера, относящийся сразу ко всем, перебил стройное течение мыслей.

Перед тем как начать командовать дальше, он успел метнуть на меня извиняющийся взгляд. Получив в ответ успокаивающий жест — не церемоньтесь, Курт, не церемоньтесь: явно не та ситуация. Ибо успел увидеть большую, в несколько сотен, толпу вооруженных крестьян. Причем на дистанции пистолетного выстрела.

Они показались внезапно, вынырнув из-за поворота дороги, и до поры до времени их прикрывал высоченный холм. Иначе мы давно бы уже предприняли ряд действий.

Злую шутку сыграл ночной дождь, которому мы так опрометчиво радовались. Он должен был прибить пыль, которая уже не просто раздражала — я начал ее ненавидеть. От пыли чесалось все тело, она забилась в самые дальние уголки под одежду, а учитывая все время по-настоящему жаркое солнце, и те потеки пота, которые вызвали его лучи, к вечеру одежда вставала колом, и натирала кожу везде, где только можно. К тому же далеко не всегда везло с тем, чтобы к остановке на ночлег нам попадался на источник воды. Когда-то здесь хватало колодцев, но сейчас лишь немногие не были засыпаны песком, обрушились, или в них не исчезла вода. И потому дождь показался нам избавлением пусть и на непродолжительное время. Мы так радовались дождю, но он прибил пыль не только для нас, и потому вовремя обнаружить своего вероятного противника не получилось. Впрочем, как и им нас, ведь встреча была настолько же неожиданной и для них.